Любовь и голуби (сборник)

ЖЕНЯ. И померла бы сразу.

АЛЕКСАНДРА. С такой радостью впереди никакая смерть не страшна.

Помолчали. Женя положила голову тетке на плечо.

ЖЕНЯ. Крестная…

АЛЕКСАНДРА. У?

ЖЕНЯ. Вот если бы ты родила, я бы с радостью и возилась бы, и нянчилась, и помогала бы тебе…

АЛЕКСАНДРА. Ну нету, нету. Ну как я его тебе? По-щучьему веленью, что ли? Не знаю… То ли я пустая, то ли муж мой шалапутный.

ЖЕНЯ. В Краснослудку с дядей Ваней съездите, или в область – в Молотов – в женскую больницу, узнайте. Там точно определят.

АЛЕКСАНДРА. Ты что! Боюсь! Вдруг скажут… Александра Алексеевна, скажут, недоделанная вы для женского счастья, бракованная, не ждите никого… Не надейтесь, в общем. Мне тогда в петлю сразу.

ЖЕНЯ. Почему?

АЛЕКСАНДРА. Ивану-то сказать придется. А он возьмет и подумает: это че ж, мне теперь до последнего, до самой смерти без детей, без сына жить? Мужику в перву очередь всегда сына иметь хочется. Вон, твои Витьку народили, дак Петр-то целую неделю все село миловал, обцеловывал – не знал, куда деваться от счастья такого.

ЖЕНЯ. Ага, перепились и чуть не утонули со сплавщиками.

АЛЕКСАНДРА. Дак от счастья же. Ну вот… Подумает Иван, затылок почешет, потом вот так за шкирку подымет меня, посадит перед собой и скажет: знаешь что, супруга моя пустобрюхая, люблю тебя, а все ж таки пойду сейчас к какой-нибудь лахудре сына себе клепать.

ЖЕНЯ. Вот ни в жизнь дядя Ваня ни к кому не пойдет!

АЛЕКСАНДРА. Пойде-о-от. Он когда яростный сделается, его ниче не остановит.

ЖЕНЯ. А ты?

АЛЕКСАНДРА. А че я? Пусть попробует. Коса у нас, как бритва, острая. Как махану литовкой-то… Сначала кобеля моего курносого, потом себя. Такая трагедь закрутится – лучше не начинать. Лучше сразу в петлю.

ЖЕНЯ. А если врачи на дядю Ваню покажут, если из-за него у вас детей нет?

АЛЕКСАНДРА. Маленько полегче, конечно. Я-то ему изменять не собираюсь. С другой стороны, ему, опять же, горе. Передо мной всю жизнь виноватиться ему потом? Зачем? Не хочу я так. А ну их к черту, Женечка, больницы эти. Может, судьба еще смилостивится, может, еще пошлет Бог кого. А мы у вас баню истопили, намоемся сегодня. Пойдем, а то накостыляет мать тебе. Видишь, минуты без тебя прожить не может. (Женя принесла из-под куста спеленутого ребенка.) Мамка-то сама к нам притопала. И Нюра с ней. Эй! Здесь!

Появились Софья и Анна.

СОФЬЯ. Женька, ты почему удрала-то? Или дел нет – тебя по селу рыскать? (Забирает ребенка.) Спит?

АЛЕКСАНДРА. Вы передохнуть девке дайте маленько.

СОФЬЯ. Прям, уработалась. (Рассматривая сына). Пауты нас не закусали? Нет, вроде.

ЖЕНЯ. Мама, можно я на озеро сбегаю?

СОФЬЯ. Чего там потеряла?

АЛЕКСАНДРА. Искупаться девка хочет, чего…

СОФЬЯ. Дома дел невпроворот, она купаться… Вечер же скоро.

ЖЕНЯ. Я быстро, только окунусь.

СОФЬЯ. И кур домой гони. Опять в овраг умотали. Разок искупаешься и гони их. Слышь?

ЖЕНЯ (убегая). Ладно!

СОФЬЯ. Ее одну слушаются. От меня, от бати разбегаются и все, а за ней, как дрессированные – бегут, аж с ног друг друга сшибают. Ну ты посмотри.

АЛЕКСАНДРА. Золотая девка. Жалей ее. Ей ребячаться-то осталось – всего ничего.

СОФЬЯ. А я жалею. Нюрке вон, старшей нашей скажи. Замотала ребятней своей. «Женя, покорми, Женя присмотри, Женя»… Батрачка она тебе, что ли?

АННА. Дак племянница.

СОФЬЯ. Ну, и воду теперь на ней возить?

АЛЕКСАНДРА. Нюр, а ты че, опять беременна?

СОФЬЯ. Нюрка!..

АННА (погладив себя по животу). Заметно, да?

Небольшая пауза.

СОФЬЯ. Ты куда их рожаешь-то?

АЛЕКСАНДРА. На засол. Война вовсю разыгрывается, они детей клепают.

СОФЬЯ. Вы че, с ума с Михаилом сошли?

АННА (махнув рукой). Говорят, через три недели кончится.

СОФЬЯ. Дак прошли уже три недели-то. Считать умеешь?

АННА (ворчит). Три… четыре… Через полгода, самое большое, кончится! Увидите.

АЛЕКСАНДРА. Ага, ага. Уже Минск, всю Беларусь захапали!

СОФЬЯ. А если год? А если два? Чем кормиться с ордой вашей будете?

АЛЕКСАНДРА. Что ты, Соня?! Какие два?! Полгода! Ей, поди, сам Сталин с Гитлером полгода нагарантировали. Да, Нюра?

АННА. Я что, нарочно, что ли? Как эти… набросились. Не переживаю, думаете?

Пауза.

АЛЕКСАНДРА (вздохнув). Охохонюшки хо-хо. Нет детей – плохо, есть – не знаешь, как от холода, от голода, от войн этих проклятых уберечь. Наладится, нет, жизнь когда-нибудь?

СОФЬЯ. (Прошла в глубину на край косогора.) Чусовая какая сегодня красивая. Гляньте-ка, сверкает вся.

АННА. Саня, может еще и не докатится до нас… война-то?

АЛЕКСАНДРА. Вообще-то раньше не докатывалась.

СОФЬЯ (прикрыв глаза от солнца ладонью). Господи… Губарев! Председатель!

АННА. Где?

СОФЬЯ. Вон! Внизу! Куда это он так? Аж пятки сверкают.

АЛЕКСАНДРА. Девки, а ведь это бык за ним гонится…

АННА. Жора, по-моему. Жорка, ага.

СОФЬЯ. Батюшки… Сюда не завернет? Забодает нас с Витькой.

АННА. Нет. К реке бегут.

Появились запыхавшиеся Петр и Иван.

ИВАН. Саня!

АЛЕКСАНДРА. Ох!

ИВАН. Председателя не видели?

АЛЕКСАНДРА. Напугал, зараза!

АННА. К Чусовой, вон, чешет.

СОФЬЯ. Петь, бык его гонит!

ПЕТР. Скорей, Иван. (Убегает.)

ИВАН. Ждите здесь. (Бежит за Петром.)

Появилась Женя.

ЖЕНЯ. Мама! Кока! Жорка с фермы сбежал! Папа с дядь Ваней его ловят!

СОФЬЯ. На Витьку, домой бегите. На озеро не пошла?

ЖЕНЯ. Я папу встретила… (Взяла на руки Витьку.) Он про Жору сказал… А ты же с Витей… Мало ли что.

СОФЬЯ. Ну молодец. Идите домой, сейчас придем. Отца дождемся. Идите.