Любовь и Хоккей

Усмехнувшись и приподняв бровь, она тянется за другим куском пиццы.

— Как бы то ни было, ты просто беспокоишься, что он войдет и заберет твой образ Золотого Мальчика. Не дай бог, короля Чикагских Фурий свергнут с престола.

Я притворяюсь печальным и надуваю губы:

— Я и близко не такой плохой!

— Ты был на обложке журнала ESPN "Лучшее тело", да, ты настолько плох. Я просто с нетерпением жду возможности оторвать головы всем болванам, которых они из вас делают. - Я едва могу разобрать ее слова, когда она проглатывает безумно большой кусок пиццы.

Я смеюсь, когда тянусь за стаканом с водой, чтобы запить еду, но понимаю, что он пуст, и собираюсь помахать официанту, когда слышу порочно милый голос.

— Думаю, у меня счастливый день.

Я поворачиваю голову налево, и меня встречают пепельно-светлые волосы, пухлые губы и искусственный загар, который в ярком свете закусочной выглядит оранжевым.

Мои глаза путешествуют по ее фигуре. Ее сиськи вываливаются из V-образного выреза, что, без сомнения, сделано специально. Джинсы с прорехами так плотно обтягивают ее ноги, что я не совсем понимаю, как циркулирует кровь.

Все и вся? Она именно та девушка, к которой я цепляюсь, когда хочу переспать. Легко бросается в глаза, и ее легко подцепить, что равносильно легкому избавлению от нее, после того как мы потрахаемся.

Мне нравятся девушки, в которых, я знаю, я никогда не влюблюсь. Те, кого я не знаю, одна ночь, и все. Я не хочу рисковать и влюбиться в кого-то, поэтому я вообще избегаю эмоций. Знаю слишком много парней, которые спят с кем-то, и это заканчивается чем-то большим. Это все забавы и игры, просто секс, а потом бум. Ты влюблен, а она хочет белый штакетник и двенадцать детей. Затем она берет на себя половину твоего дерьма при разводе.

К черту это.

Любовь была и всегда будет моим самым большим страхом, и когда я так говорю, это звучит как самый большой пиздец. Я не боюсь признаться, что мысль о любви вызывает у меня тошноту. Конечно, для кого-то это солнечный свет и радуга. Но для таких людей, как я? Это похоже на проглатывание аккумуляторной кислоты.

Любовь может пойти нахрен.

Я пробегаю глазами по ее телу, убеждаясь, что она видит, как я это делаю. Она улыбается мне в ответ с соблазнительным блеском в глазах.

— Что правда, то правда , кукольное личико.
– Я подмигиваю ей.

Она накручивает на палец прядь своих волос, слегка краснея. Я смотрю на ее бейджик с именем, на котором написано "Джессика". Это должно быть достаточно просто, но на всякий случай я буду придерживаться прозвища кукольного личика. Я не хочу, чтобы мне потом влепили пощечину. Было дело.

— Ты Би… - начинает она, но ее резко прерывают.

— Да, он Бишоп Маверик. Да, он играет в хоккей. А теперь, если ты закончила трахать его в глазами, можно мне еще?

Голос Валор звучит как вторжение в мой пузырь похоти. Я перевожу взгляд на нее, шок и замешательство покрывают мое лицо. Она скрещивает руки на груди, и на ее лице появляется раздражение.

Я наклоняю голову влево и вопросительно поднимаю бровь. На моем лице должно быть написано: "Какого хрена?"

Я знаю Вэл уже давно. Она причудливая, немного замкнутая, и она такая милая, какой она бывает, когда узнаешь ее поближе. Она отдала бы свою рубашку любому, кто в ней нуждался. Я видел ее враждебной только тогда, когда она была на льду. Это не Валор.

Я медленно поворачиваю голову обратно к официантке, натянуто улыбаясь, готовый извиниться, когда блонди начинает говорить.

Она тянется к чашке Валор, наливает в стакан воды и говорит:

— Конечно, малыш. Знаешь, не очень-то по-женски разговаривать с набитым ртом.

Я не уверен, как я оказался в таком положении, оказавшись между одним сердитым подростком и пассивно-агрессивной Барби. Все, что я знаю, это то, что Барби ведет себя как стерва. Ее комментарий был язвительным, и любой, кому нужно унизить ребенка, чтобы почувствовать свое превосходство, не тот человек, которого я хочу видеть рядом, даже если это для простого траха.

Лицо Валор вытягивается, и она поворачивает голову, чтобы посмотреть в окно. Розовый цвет окрашивает ее шею и пробирается к лицу. Я отчетливо вижу, как она «сдувается».

Она - королева сокрытия своих эмоций. Валор надевает маску уверенности каждый божий день своей жизни. Надеясь, что если она сможет сначала пошутить о том, что она сорванец, люди не заметят, что ее беспокоит то, что у нее нет мамы, которая научила бы ее быть "леди".

Все, что я хочу сделать, это завернуть ее в кокон и спасти от всей боли, которую этот мир собирается причинить ей. Может быть, именно поэтому мы с Вэлли так близки поэтому, когда она чувствует необходимость сломаться, это происходит и со мной. Боль распознает боль. Наши матери ушли, потому что они так решили, не потому что кто-то заставил их, а потому что они этого хотели. Моя боль и ее боль? Это тот же вид пыток.

Слезы наполняют ее ярко-зеленые глаза, которые с каждой секундой становятся серыми. Вэлли плакала при мне всего несколько раз.

Самый худший из них?

* Жужжание * * Жужжание*

Со стоном я переворачиваюсь на другой бок и беру свой телефон со столика. Который, блядь, час? Я беру трубку и снова ложусь на спину. Громкий зевок срывается с моего рта, когда я отвечаю, все еще с закрытыми глазами.

— Алло?
– Мой голос дрожит от недосыпа. Я провожу рукой по лицу, пытаясь хоть немного прийти в себя.

— Би?
– Ее голос тихий, тихий и звучит полным слез.

Я сажусь прямо в кровати. Мое сердце колотится в груди, а по венам течет ледяной холод. Я спускаю ноги с кровати, хватаю с пола джинсы, которые были на мне сегодня вечером, и начинаю натягивать их на себя. К черту боксеры.

— Валор? Что случилось, ты в порядке? Где ты?

Она мягко смеется, но я могу догадаться, что по ее лицу текут слезы.

— Я в порядке. Эм, извини, что я тебя разбудила, я... я… Мне нужна услуга.

Я делаю глубокий вдох, когда она говорит мне, что ей ничего не угрожает, но мое тело все еще находится в состоянии повышенной готовности. Я зажимаю телефон между плечом и ухом, надевая кроссовки и носки.

— Все, что угодно, Вэлли.

— Я на вечеринке с ночевкой, и я плохо себя чувствую. Я хочу вернуться домой. Папы сегодня нет дома, и я не хочу его беспокоить. Я хочу, чтобы он хорошо провел время ...
– она замолкает. Ее голос мягкий, и ближе к концу он срывается.