Любовь и испанцы

В своих Мемуарах, написанных несколько ранее, герцогиня д’Абрантес рассказывала, как маркиза Сантьяго вместе со своим cortejo опоздала в Аранхуэс на прием к королю. «Маркиза извинилась, сказав, что вечер был настолько прекрасным, что она соблазнилась и решила подышать воздухом в calle de la Reina [81] . Глядя на маркизу, присутствующие в зале хихикали, потому что у той не хватало одной брови! В конце концов потерянную бровь нашли — оказывается, она случайно прилепилась ко лбу cortejo».

81

аллея королевского парка (исп.)

В садах Аранхуэса любил прогуливаться влюбчивый король Фернандо VII ^{127} , но когда шеф полиции дон Тринидад Бальбоа, желая доказать свою бдительность, сказал королю, что его подданные тревожатся,— ведь вдыхая влажный ночной воздух в саду, он может простудиться,— монарх разгневался и пригрозил, что для смены обстановки сошлет усердного стража порядка в Сеуту.

Глава двенадцатая. Дурные мальчишки и милые проститутки

Забота о нравственности испанской молодежи беспокоила таких серьезных писателей начала двадцатого века, как Г. Мартинес де ла Сьерра ^{128} , доктор Грегорио Мараньон и доктор Гонсалес Лафора.

Доктор Лафора отмечал, что слишком ранний сексуальный опыт, приобретаемый испанской молодежью в борделях, лишает ее способности испытывать любовь идеального психологического типа и жить спокойной семейной жизнью. Жена испанца, «невинная спутница», зачастую оказывается фригидна, поскольку ее воспитывают в убеждении, что секс греховен. Она не удовлетворяет разбуженных потребностей мужа в чувственном наслаждении, и тот возвращается к проституткам. (Доктор Мараньон считал, что фригидность женщины зачастую объясняется «неумелостью мужчины».)

В двадцатых годах в ежедневных газетах можно было прочитать такого рода объявления:

Фру-фру: резиновые штучки. Веселые фотографии. По запросу высылаем каталоги. Сифилис? Другая венерическая болезнь? Исцеляем тремя способами. Капсулы Арменгота. Во всех аптеках.

Молодая дама великолепной внешности пойдет в домохозяйки к одинокому джентльмену или священнику.

Иностранец ищет красивую темноволосую молодую даму, желательно андалусийку, которая составит ему компанию в отпуске. Необходимы фотографии.

Звезда души моей, полагаю, что ты не смогла прийти прошлой ночью. Как я страдаю! Обожаю тебя, несмотря на все преграды. Поставить в том месте экипаж трудно. Лучше за церковью, возле ризницы. (Ты знаешь.) Я не доживу до завтра, сердце мое, вдали от твоих глаз. Пожалуйста, надень голубые штанишки.

Об отсутствии теплой семейной атмосферы говорил Мартинес Сьерра в своих Cartas a las Mujeres de Espana [82] : «Знаешь ли ты, чего не хватает в Испании и испокон веку не хватало? Приходилось ли тебе когда-нибудь в детстве читать книгу, посвященную семейной близости, супружескому союзу, свету' на кухне, работе при свете лампы, занятиям, разговорам между родителями и детьми, хлопотливым матерям? Читала ли ты хоть что-либо, имеющее касательство к этим истинным удовольствиям жизни, в книге, написанной испанцем? Думаю, что нет».

82

«Письма к испанским женщинам»

Доктор Мараньон, считавший, что одной из причин невысокого роста многих южных народов являлась их преждевременная половая жизнь, был сторонником юношеского воздержания. «Юность — пора любви,— писал он,— но не пора разврата». Мартинес Сьерра осуждал испанских матерей, оставляющих безнаказанными шалости своих сыновей. «Эти матери, столь суровые с дочерьми, преступно снисходительны к сыновьям. Они говорят, что молодежь нуждается в таком времяпрепровождении, но ведь молодость не проходит бесследно, она всегда накладывает свой отпечаток на характер любого человека».

Нет сомнения, как отмечал доктор Мараньон, что эротическая власть Дон Жуана над женщинами в какой-то степени объяснялась его грубостью. Это утверждение справедливо до сих пор, и не только в Испании.

В тех странах, где юноши и девушки так строго отделены друг от друга, как в Испании, предполагаемые знания мужчины о мире любви, в который приличным женщинам путь заказан, придают ему некую ауру авантюриста, ореол грешной романтики. На мужчину, который не может похвастаться сексуальным опытом и приключениями, его предполагаемая невеста, скорее всего, будет смотреть с презрением. Конечно, все это — великий обман. При таком положении дел ни один из партнеров не может быть действительно удовлетворен: ни женщина, открывшая в своем мужчине жестокие наклонности, ни мужчина, взявший в жены неопытную девственницу.

Последствия многих подобных браков, очевидно, действительно были горькими. Неудивительно, что секс в Испании всегда резко осуждался! Испанцы пренебрегали его тонкостями и связями с духовным миром; они отворачивались от него с омерзением — большим, чем то, о котором заявляли лицемерные пуритане из Англии и Америки. Отвращение испанца, думаю, обычно бывает искренним. С англосаксом дело обстоит иначе. Испанец, разочарованный в своих чувствах и утративший всякие иллюзии, либо, всех изумляя, ударяется в религию, как прототип Дон Жуана и многие его последователи, либо становится ненасытным донжуаном, часто изображаемым в искусстве и литературе,— опускающимся все ниже и ниже повесой, который в глубине души ненавидит женщин.

Страх и зависимость мужчины от женщины очень определенно выражены в Испании, как и во всех странах, в которых развивается в основном чувственность, а не дух. Уж не в этом ли состоит один из факторов, тормозящих развитие этих стран? Женственная женщина более опасна для мужчины, чем женщина эмансипированная, и в Испании, где женщины были — и до определенной степени до сих пор остаются — нетерпимыми и ограниченными, они накладывают отпечаток собственных непримиримости и мелочности на мужчин.

«Став благороднее, получив образование и равные права, женщина автоматически потеряет те таинственные чары, которыми она подчиняет мужской дух собственным целям,— писал доктор Ма-раньон. — Поэтому я хотел бы, чтобы женщины взбунтовались, потому что знаю, что, когда они одержат победу, мужчины также полностью освободятся от рабства». Кажется, в этом есть доля истины. Я часто замечала, что женщины в странах ортодоксального ислама (традиционное влияние которого все еще заметно в Испании) не только властвуют над мужчинами дома, но и подчиняют себе их чувственность.

В этих семьях, что бы ни говорили мужчины-иностранцы, женщина одерживает триумфальную победу. Но стоит ей устроиться на работу, как мужчина понемногу освобождается от ее капризов, да и сама женщина начинает приобретать иной облик. Но когда этот облик становится слишком уж отстраненным, слишком суровым, мужчине приходится обращаться за чувственным удовлетворением к профессионалкам от Венеры.

Брак и ответственность, которую он предполагает, часто превращают очаровательную непосредственную девушку во властную матрону, домашнюю жрицу, с которой мужчина не осмеливается вступать в сексуальные отношения. Это нередко случается в Испании, где женщины пассивны и зачастую лишены чувства юмора в отношениях с мужчинами. Невеста, которая ранее игриво болтала со своим novio, внезапно, будто окаменев, превращается в безупречно «идеальную» супругу, предоставляя любящему посмеяться испанцу лишний предлог отправиться в более податливые объятия. «Знаете ли вы,— спрашивал Мартинес Сьерра,— почему “дурные женщины” часто привлекают к себе мужчин, которые сами по себе вовсе не дурны? Просто потому, что они умеют посмеяться». «Дурная женщина» — это не просто «сексуальная машина», а такая женщина, с которой мужчина может пошутить, не следя при этом постоянно за тем, чтобы не сболтнуть или не подумать лишнего.