Любовь и ненависть

Я иду, слушаю, киваю, смотрю по сторонам. Представляю, какое же это было красивое место до войны. Все здесь дышит ухоженностью и любовью, в прошлом. Необычная ардорская архитектура. Небольшие, словно волшебные домики, кое-где видны балконы, вырезанные из полу-драгоценных камней, вон, видна чудом уцелевшая резная колонна из голубого опала. Вот там остатки лазуритовой мозаики, еще можно увидеть прекрасное лицо ардорки. Воздушные бардюры, выложеные мраморной плиткой тротуары… Мы поднялись по широкой лестнице в полуразрушенный парк. Прошли мимо красивого белого дома. Над верхним этажом уцелела лишь половина крыши. Вместо другой голубело небо с облаками и солнцем.

— А вы были на войне?

Граф засмеялся:

— Нет, не успел, я пришел в Ардор позже. Но сейчас наша работа здесь еще сложнее. Чистить Ардор, восстанавливать его, уничтожать все уродское и строить заново.

Действительно, много чего нового было построено, там и сям высились креландские сооружения — деревянные, грубо сколоченные бараки.

— Не смотрите Антуанетта, это все временное. Дайте нам время. Нам надо очистить эту землю, расчистить себе строительную площадку и воссоздать Ардор заново и он засияет наконец новыми красками.

Мы идем по широкой улице. Большинство прохожих кланялись, приветствуя нас, остальные просто глазели, нечасто увидишь цвет общества в таком количестве. Надо признать, мы поражали взгляд — аромат тончайших духов. Драгоценности. Брызжут искрами бриллианты, струящийся шелк, счастливые лица…

Мы проходим мимо деревянного сооружения. Из окон доносился приглушенный гул голосов, обрывки нестройного пения, визгливый женский смех и грубая брань, а на фоне этих разнообразных звуков равномерно и глухо стучали игральные кости и звенели стаканы.

Мы миновали большую площадь. За площадью был изумительной красоты двухэтажный дом с двумя резными шпилями и мраморными ступенями, а за домом — высокие чугунные ворота, поражающие своей массивностью и уродством, пройдя в которые я, следуя за своим “друзьями», оказалась перед рядом огромных кирпичным строений — тюрьма.

После формальной процедуры ознакомления с правилами тюрьмы нас, в в сопровождении молодого адъютанта, повели в помещение, где содержались пленные ардорцы.

Мы вошли в огромное полутемное помещение. Стражники вошли и стали у порога, готовые защищать нас, благородных, в случае если дикие звери нападут на нас.

Серые кирпичные стены, на самом верху, у самого потолка, ряд маленьких незастекленных окошек с толстыми решетками. Это я заметила позже, сейчас я во все глаза смотрела на пленников. Сколько же их тут? Вспомнила, генерал говорил, что больше шестисот. Как же они всех сюда поместили? Пленники были размещены в семь длинных рядов с проходами между каждым рядом. Ардорцы сидели или лежали в неудобной позе на голом каменном полу. Никто из них не шелохнулся, когда наша благоухающая, хихикающая группа зашла. В этом огромном, грязном помещении стояло такое зловоние, что я отшатнулась, словно от удара в живот. Граф Каузан, следовавший за мной, засмеялся:

— Не в первый раз здесь, а вонь зверей все так же шокирует, и это меня, сильного, закаленного мужчину. — Он вытащил из кармана ажурный платочек, благоухавший ароматной водой, и поднес его к носу.

Я, мило улыбнувшись, повторила его действия. Мои руки, затянутые в высокие перчатки, дрожат. Я иду вдоль рядов пленников. Ардорцы — оборванные, грязные, измученные, с поникшими головами, не обращают на нас внимания.

Внимательный граф устроил мне экскурсию:

— Вот видите, мы подходим к группе огромных ардорцев, — это маги, — смотрите, смотрите, граф ткнул пальцем в одного ардорца с грязной, кровавой повязкой на руке. — Это их предводитель, на нем мифриловый ошейник. А в груди у него знаменитый камень Жизни. Со дня на день мы ждем герцога Томеррена и извлечем их камни. Тогда же и начнем церемонии, Томеррен привезет магов. Эй, зверь, — крикнул он повелительно, — повернись, дай посмотреть на твой Армадил! — Ардорец не шевельнулся, он сидел, склонив голову, неподвижный, как статуя.

— Солдат, эй, эй солдат, кнутом его хлестни, чтобы он показал грудь! — Я видела, что спины и плечи многих пленных испещерены свежими и не очень ударами от плетей.

— Нет, нет, не надо кнутом, — взвизгнула я, — его грязная кровь мне еще платье испачкает.

За спиной какая-то возня, кто-то говорит на повышенных тонах, что позволило нам отвлечься от наказания строптивого ардорца.

Я увидела, что толстый креландец, так и не узнала его имени, о чем-то быстро переговорил с охраной, толстый мешочек перешел в карман адьютанта. Двое стражников быстро отстегнули ардорку и вынесли ее из помещения. Пленники как один повернули головы в сторону происходящего. По их рядам прошел стон-выдох.

— Все-таки деньги решают все, — с печальным вздохом прокоментировал происходящее граф Каузан. — Барон Напаль как всегда все сливки снимет. Наместник далеко, а деньги все хотят.

— Но ведь нельзя, — потрясенно пробормотала я;

— А мы осторожненько, не убьем же ее, осчастливим, вспашем, удобрим, так сказать здоровым креландским семенем, там, глядишь и приплод будет…Все польза государству…

Откуда-то послышались визги.

— Извините, маркиза, я вас оставлю, пойду, займу очередь…

Я была в отчаянии. Там сейчас совершается гнусное насилие, но я была бессильна и пальцем пошевельнуть в защиту этих людей, бессильна даже поднять голос; я вынуждена была принимать участие в этом дикарском веселье, вынуждена была радоваться.

Визги прекратились.

— Она утихомирилась наконец, — со смехом произнес один из стражников.

— Должно быть, устала визжать, — сказал другой. — Это же какая-то дикая кошка! Как она сопротивлялась! Бешеный характер, судя по всему. Настоящий маленький зверенок, которого стоит приручить. Я завидую им.

— А может ей понравилось, — предполагает другой, — эти ардорцы ничего толком и не могут.

— Вон как стонет… — выглядывает за дверь, вытягивая шею…

— Эй, голубоглазая лапочка, иди к папочке, тебе тоже хочется? — Один из стражников подходит к другой девушке, прикованной неподалеку, пытается поцеловать…

— Мой доблестный рыцарь, — обращаюсь я к нему с милой улыбкой, — а не принесете ли вы мне воды, пожалуйста.

Я иду между рядами пленников, за мной следует охранник. Где-то там, чуть дальше, бродят другие женщины благородного общества, все мужчины убежали в очередь. Внимательно смотрю, «выбираю себе раба». Здесь женщины и мужчины сидят вперемешку, с ужасом я увидела детей разного возраста. Все пленники безразличны ко мне. Когда я прохожу мимо и отдаляюсь от них, спиной я чувствую взгляды, полные ненависти. Иду так, как умеют ходить только женщины, — тем спокойнее и величавее мой шаг, чем больнее и стыднее у меня было на душе.

Когда я увидела Ариэлу, устало привалившуюся к другому ардорцу, я резко остановилась. Смотрю на нее, стараюсь не заплакать. Она в том же темно-зеленом платье, вся грязная, расстрепанная, ее лицо покрыто коркой запекшейся крови. Новых повреждений я не вижу. Я стою, надменно похлопывая по губам ароматным платком. Хмурюсь, презрительно кривлю губами:

— Вот эта мне подходит. Ардорка, эй, посмотри на меня! — Говорю писклявым, капризным голосом. — Жарко здесь как, — снимаю перчатки. Я вижу, что Ариэла вздрогнула, приподняла голову. Смотрит на меня округлившимися от ужаса глазами. На мои руки с пульсирующим рисунком уставился ее сосед-ардорец.