Любовь и ненависть
Шрифт:
Лицо Рема посерело, утратив все краски, даже губы были сине-сероватого оттенка. Глаза были полузакрыты. Веки не шевелились. Он лежал на боку. Я еще издали увидел его тощие ноги, остро согнутые в коленях. Я встал возле него на колени, — «жив ли он?» — панически спросил я себя, стараясь уловить хоть вздох или хрип; но не слышал ничего, вокруг была полная тишина.
— Рем, — тихо позвал я.
Я видел, как он вдруг вздрогнул. Открыл глаза. На его похудевшем лице жили только огромные фиолетовые глаза. Тревога за жизнь любимой сверлила его мозг, не покидала его ежесекундно, наведывалась днем и по ночам, он не кричал, не рвал на себе волосы, он окаменел
Рем спокойно улыбнулся. Ровным голосом сказал:
— Привет Зак, я рад, что ты жив.
— У меня плохие новости Владыка…
Сгущались сумерки. Черную перистую тучу ветер гнал с запада ветерок. Откуда-то с болота подползал пресный запах мочажинника, ржавой сырости, гнилья; гукала какая-то птица. Мы совещались. Здесь собрались все ардорские командиры, человек сорок. Рем, обессиленный, с помощью Николаса прислонился спиной к дереву, горит костер, освещает острые углы его пепельно-серого лица. Николас время от времени вскакивает и начинает ходить по поляне, снова садится, а затем снова возобновляет расхаживание вперед-назад. Я стою около дерева, с тоской смотрю на темное небо. Шиара рассказывает: Ловушки, минные поля, орудия, бомбы, карабины, взрывающиеся сети, газ…
Лукас, кирпично-красный, с мокрой от пота спиной, жадно облизывает зачерствелые губы, слушает. Ричард качает головой.
— Лучшее препятствие — это ветер, тяжело целиться…
— Темнота…
— Дождь заливает искру, нужен огонь, чтобы привести орудие в действие…
— Минные поля можно обходить…
— Не знаю, жив ли он, придавило его камнями, одни ноги торчали… — В усталых глазах Лиэма мячиками запрыгала радость при известии об возможной смерти Томеррена.
— Поганый он, человек… — Качает головой Лукас. — Гадость, смердит на земле, живет вроде гриба-поганки. Надесь издох…
— Тюрьма находится на юго-западе, надо напасть вот здесь… — На земле, скудно освещенной огнем костра, рисуется план Мелеборена. Лиэм водит палочкой, — вот здесь будет Владыка, — ты уверен, что сможешь ударить? — Я с сомнением поджал губы, этот мешок костей даже ходить не может. Николас посмотрел на него с жадной надеждой, — Рем твердо кивнул. — «Мальчишка совсем сдурел».
— Будем ждать сообщения от Миры…
— Какого сообщения? — Перебил я Сая, — она теперь и магом-менталистом заделалась? — Вижу, как лицо Рема скривилось. Мне объясняют. Я беспомощно хлопаю глазами.
— Это что, реально? — Смотрю на Рема. Кривые судороги сводят его посеревшее лицо, выдавливают из орбит глаза, наполненные болью. Спокойно кивает.
— На месте мы будем через два дня… — продолжает Сай. Резко остановился, уставившись на Рема. Все видят, что из его носа неожиданно потекла струйка крови, он вытер ее локтем, снова течет. К нему подходит Ричард, положил руки Владыке на голову. Лицо целителя блестит от пота. Он тяжело дышит — изо рта у Рема потекла кровь.
Через десять минут совещание продолжается. Я посмотрел на Владыку. Его лицо было ясно, напряженно и спокойно. Несмотря на его слабый голос, он твердо произнес:
— Шиара, огромное тебе спасибо за помощь. У тебя колоссальный опыт и знания, которых, к сожалению, нет ни у одного ардорца. Я буду очень тебе признателен, если ты будешь открыто высказывать свое мнение. Я действительно понимаю как сильно ты устала и что ты хочешь
быть в безопасности, но не могла бы ты пойти с нами? Боюсь, у нас недостаточно знаний, чтобы обойти все эти ловушки самим.Ну конечно эта дура согласилась! А Рем о чем думал — брать женщину на войну. От злости у меня круги перед глазами вспыхивают.
— Никуда ты не пойдешь! Дадим тебе группу сопровождающих и в Поселение!
Все обернулись, кто-то ахнул.
— Чего уставились? — Сейчас озверею. Схватил эту дуру за локоть, потащил подальше от любопытных взглядов. Тряхнул ее хорошенько:
— В Поселение пойдешь! Поняла! — Сквозь пелену усталости пробилась одна четкая мысль: Шиара должна быть в безопасности.
Смотрит на меня, глазами сверкает.
— Нет, не поняла! Вы там все повзрываетесь, дурак!
— Я теперь сам умею эти ловушки различать!
— И каждую третью пропускаешь, тупой осел! Прекрати приказывать мне!
Наши вопли разносятся по всему лагерю. К нам подходит Сай, останавливается на безопасном от меня расстоянии, знает, что я опасен, когда в таком состоянии:
— Зак, клянемся, мы будем оберегать твою женщину…
Мы оба взвились громким криком одновременно:
— Это не моя женщина!
— Я не его женщина!
Сай примирительно выставил руки:
— Понял, ошибся…
Глубокая ночь. Все разошлись спать. Я оставил Шиару, спящей, укутанной в теплые одеяла. Подошел к лежащему на опушке Рему. Он приоткрыл один глаз, услышав меня. Я плюхнулся рядом с ним, со стоном наслаждения вытянул уставшие, гудящие ноги…
— Хреново выглядишь малыш, — приподнял его голову, положил себе на ногу.
— Похудел, поседел…
Рем бледно усмехнулся:
— Да ты тоже мясом не очень то оброс…Помолчал, повозился немощно, устраиваясь поудобнее, я помог ему подтянуться повыше…
— Я рад, что ты вернулся Закки, мне очень тебя не хватало…
— Я тоже, тоже рад… — Покрутил голову подопечного, рассматривая. — Повзрослел ты, мальчишка. Не видел тебя с самого императорского мальчишника. Ну, рассказывай…
— Я влюбился! Знаешь, она самая лучшая! Ее зовут Мира… — Рассказывает, глаза ожили, на щеках выступил слабый румянец. Как увидел ангела, как танцевал с ней на балу, а она вдруг заступилась за него, церемония, его смерть, побег, лес, покраснел, ну, дальше личное…
Я посмотрел на его ошейник, подергал, поковырял:
— Да, серьезная штуковина…
Свадьба, беременность…
— Поздравляю, малыш Реми, ты скоро будешь папочкой!
— Зак, она там умирает! Мне так страшно!
— Вытащим, не бойся. Я же с тобой. Я лично пойду за ней…
Рем слабо улыбнулся, чуть расслабился, он привык мне доверять:
— Нянька Закки, — я усмехнулся, вспоминая свою старую кличку. — Она хорошая, твоя креландка, мне понравилась и ребятам тоже…
— Она не моя и не креландка, — Рем удивленно вскинул на меня свои гигантские глаза, выглядевшие еще больше на похудевшем лице, — она из какой-то там Гренадии, завоеванной Креландией.
— Да какая разница, мне нравится твоя женщина…
— Она не моя женщина, засранец.
— Твоя, твоя, рассказывай…
Я рассказал. Тюрьма, пытки, Томеррен, побег…
— Они теперь знают где поселение. Кто-то из наших не выдержал пыток…
— Да, но входа не нашли, скалы обстреляли, на пикник девчонок наткнулись…
Рем вздохнул грустно…
— Ты был там так рядом… Жаль, ты не знал…
— Жаль… — Помолчали. Я вижу, как Рем устал, под его губами и скулами залегли тяжелые синие тени.