Любовь и тайны, меч и порох
Шрифт:
Лжедмитрий обратился к Лисовскому:
– Ты видел Елизавету, как тебе она?
Пан-воевода надул щеки:
– Женщина, которую нельзя забыть! Красота и сила!
Царь-самозванец, воровато оглянулся и уже намного тише, словно их могли подслушивать, спросил Лисовского:
– Думаю, она сможет сыграть роль лазутчицы и внедриться к царьку Шуйскому.
Пан-воевода тяжело вздохнул. Он вспомнил горячие поцелуи Елизаветы. Она была и его любовницей. Действительно, такая способна свести с ума любого.. Только не хочется отпускать красавицу из войска. Лисовский рефлекторно подтянул живот и сказал:
–
Лжедмитрий не согласился:
– А, по-моему, из Елизаветы получится отличный шпион! Её оружие - очарование и страстный ум!
Пан попытался возразить опять:
– Да её к боярскому царю близко не подпустят! Василий уже не молод и не станет волочиться за юбками...
Самозваный царь хитро прищурив брови, прошептал:
– Я вот одну хитрость придумал, чтобы их вместе с Шуйским свести...
Лисовский набычился и наклонил голову. Лжедмитрий зашептал на ухо. Пан-воевода некоторое время слушал напряженно, затем его полное лицо расплылась в довольной ухмылке. Вельможа-поляк сказал:
– Это может сработать! Я, таких, как он, прощелыг знаю!
Царь-самозванец игриво погрозил Лисовскому пальцем:
– Только об этом молчок, никому!
Лисовский с улыбкой воскликнул:
– Молчу! Молчу...
И уже безо всякой иронии добавил.
– Буду нем как рыба, Ваше царское величество.
Самая Елизавета в это время упражнялась в фехтовальном зале. В армии "царька" собрались наемники со всей Европы. Одних привлекали легенды и байки об неисчислимых русских богатствах, другие сделали войну образом жизни и дико скучали без возможности подраться. Король Франции Генрих Наварский отправил в Россию полк добровольцев. Три тысячи французских бойцов прославились любовью к обильной жратве и пьянством, но до обидного мало совершили подвигов. Тем не менее, самой сильной традиционно считалась французская фехтовальная школа, и Елизавета упражнялась именно в ней.
Красивая, с белыми кудрями девушка внешне казалась вполне обычной дамой - домашней и покладистой, совсем не похожей на дьявола во плоти.
На тренировке она улыбалась и ловко вертелась, постукивая сапожками. На ней был костюм драгунского офицера, а шпага в руках двигалась словно дирижерская палочка. Высокая, но очень гибкая и быстрая, она то и дело уклонялась от шпаги де Виттера и время от времени доставала его острием в грудь. От серьезных ранений барона спасала пробковая насадка. Де Виттер считался неплохим фехтовальщиком, но Елизавета была слишком гибка, молода и искусна для барона. Сражается своеобразно: сокращает расстояние, раскачивая корпус, сложные движения её шпаги крайне сложно предугадать и парировать.
Барон сильно вспотел и запросил пощады:
– Сдаюсь, миледи! Вы само совершенство!
Елизавета небрежно тряхнула кудряшками и ответила:
– Твой комплемент банален... Лучше драться с графом де Лафетом. Он один из самых лучших фехтовальщиков Франции и даже тренировал самого дофина.
Барон де Виттер с ухмылкой заметил:
– Уместнее поручит тренировку наследника престола не ему, а тебе!
Смазливое личико Елизаветы из наивного приобрело лукавое выражение. Она довольно произнесла:
– Да! Я бы обучила мальчишку не только фехтованию, но и верховой езде...
Девушка-воительница притворно зевнула и, указав кончиком шпаги на север,
перевела разговор на другую тему:– Может, хватит нашим воинам прозябать под стенами Москвы в безделье и праздности, а следует направиться к Новгороду, где русские собирают большие силы?
Барон на это смирено заметил:
– Король Геринг дал указание графу де Лафету беречь людей. Это ведь не наша война!
Елизавета возмущенно топнула каблучком и воскликнула:
– Так ты, видимо, хочешь, чтобы все кругом говорили: раз француз - значит трус!
Де Виттер недовольно замах руками:
– Ох уж вы, немцы...
Затем лукаво прошептал:
– Может, придешь ко мне вечером?
– Я занята!
– ответила красавица.
– Так я и знал!
– ехидно сказал де Виттер.
– Уж мне-то известно, что ты никогда не ночуешь одна!
Елизавета покраснела от гнева и стыда. Она чуть было не ударила барона в пах, но усилием воли быстро подавила вспышку ярости. Краска сбежала, на гладком личике появилась улыбка:
– А ты, я вижу, в тайне мечтаешь обо мне? Разве я не права?
Много повидавший в жизни пожилой барон вдруг сам покраснел, словно неопытный юнец и перешел на "вы":
– А кто бы на моем месте об этом не мечтал? Вы, миледи, настолько прекрасны, что я...- тут барон улыбнулся и вкрадчиво произнес.
– Хотите за меня замуж? Унаследуете и титул, и земли!
Елизавета презрительно фыркнула и снова стукнула каблуком:
– Будто я не знаю, что ты уже женат. Это все уловки, чтобы получить мое тело. Я вас, кобелей, насквозь вижу!
Барон, теряя терпение, пробормотал:
– Хочешь тысячу пистолей за ночь со мной? Соглашайся! Это почти половина годового жалования маршала Франции.
Елизавета заулыбалась в ответ:
– А я думала, что ваш маршал получает намного больше, чем каких-то двадцать тысяч франков в год. Что же у вас такой маршал нищий?
Де Виттер заметил:
– Но ведь я предложил очень много! А вы, леди, как мне известно, даже дворянского звания не имеете.
Елизавета зло хихикнула в ответ:
– А вот и нет! Сам русский царь Дмитрий даровал мне дворянскую грамоту и земли в узде, а в скором времени обещал и княгиней сделать...
Барон де Виттер отступил на полшага и с улыбкой примирительно пролепетал:
– Ну, тогда я молчу. Забудем, ничего не было!
Елизавета решительно шагнула к нему и угрожающе засверкала глазами:
– Как ничего не было?! Ты хотел царскую возлюбленную купить и использовать как самую заурядную девку! Ты меня оскорбил, смертельно оскорбил, а сейчас говоришь, что ничего не было!
Барон де Виттер попятился, а настырная немка жестко напирала на него. Какая она страшная и взгляд сделался как у разъяренного дьявола в женском обличии.
Елизавета быстро приблизилась, схватила барона за парик и сорвала его, обнажив плешивую голову сановника. У того от неожиданности и страха подкосил ноги, он чуть не бухнулся на пол, но девушка резко схватила мужика за шиворот и с неженской силой подняла упитанную тушу. После чего, глядя прямо в глаза, прошипела:
– Только десять тысяч пистолей могут заставить меня забыть, что ты делал мне непристойное предложение!
– очи белокурой бестии свирепо сверкнули.
– Или ты предпочитаешь, чтобы царь Дмитрий посадил тебя на кол?