Любовь к котам необязательна

Вася действительно злился. Ибо насколько сильно он любил поесть и поспать, настолько же сильно не любил собак. А одна из них как раз сидит на крыше, прямо напротив.

Отступление в мир мужчин

Не выспавшийся, продрогший и очень злой, Алексей пришел в себя с первыми лучами солнца. Жесткие края черепицы впивались в спину, мокрая одежда за ночь не высохла и неприятно липла к коже. Молодой мужчина закинул руки за голову и со стоном потянулся. Еще не понимая, где находится, сонным взглядом обвел окружающие рыжие гребешки и скаты крыш, блеклое утреннее небо, железных петухов и шпили церквей, белые развивающиеся занавески в распахнутом окне.

— Черт! — Ругаясь про себя нехорошими словами, перевернулся на живот и медленно пополз к краю крыши. Нужно убираться отсюда подальше, пока… Короче, чем дальше он находится от этого магазина и от девчонки-продавщицы, тем лучше.

— Черт, черт, черт! — простонал сквозь зубы.

Так попасться, просто издевательство Высших! Первое по-настоящему серьезное дело, которое ему поручили. Алексей не может его завалить, просто не имеет права. От исхода расследования зависит, ни много ни мало, его карьера.

Будь прокляты эти физиологические особенности. Раньше звериные качества неслабо помогали в работе, как же, — чутье, зрение, скорость, сила! Вот тебе и чутье, получи и распишись.

Остановился и кинул еще один взгляд на злосчастное окно. Кот спал на посту, раскинув лапы и хвост в разные стороны. В глубине комнаты, на кровати, также раскинув руки и ноги, скинув одеяло, лежала темноволосая девушка. На белых простынях, в короткой пижаме в горошек, хрупкая, бледная, вкусная.

Алексей замер у самого края крыши, вытянув шею. Разглядел все, вплоть до маленького бантика на поясе шорт и темной родинки чуть ниже пупка.

— Че-ерт… — на этот раз стон прозвучал обреченно. — За что?

По телу прошла дрожь, не из-за мокрой одежды и прохладного ветра. Больше всего Алексею хотелось запрыгнуть в это окно. Столкнуть кота, захлопнуть створки, задернуть шторы, чтобы никто не мешал, и сделать кое-что очень плохое и опасное. Непозволительное и незаконное, противоречащее его принципам и общепринятой морали. Потакающее инстинкту.

— Черт, — в очередной раз тихо выругался.

Хоть прищепкой нос зажимай, чтобы не чувствовать притягательный, забирающий волю аромат девушки. Между прочим, одной из подозреваемых. Главных подозреваемых.

— Черт!

Парня определенно заклинило. Он и без того не сильно разговорчив, теперь же словарный запас свелся к одному ругательству из четырех букв.

Как ему теперь работать? Жить? Дышать?!

Глава 4 Вопросы и угрозы

Третья ночь выдалась еще хуже первых двух. Аню мучили кошмары, она металась на постели, сбила простынь, подушка с одеялом валялись скомканной кучей в ногах.

Проснувшись, не помнила своих снов. Только ощущение загнанности и ожидания чего-то страшного. Это непонятное 'что-то' надвигалось неотвратимо, Аня чувствовала себя как никогда слабой и маленькой.

Первые мысли были о Фриде. Где она? Что с ней? Могла бы написать, позвонить, да хоть коротенький смс скинуть. Безответственная авантюристка и эгоистка, вот кто ее тетя.

Подозрительный шорох за окном, треск черепицы и удар о землю, будто что-то тяжелое упало, заставили Аню сесть и судорожно искать очки на прикроватной тумбочке. Без очков мир вокруг расплывался и терял мелкие подробности.

Как назло, на месте необходимого аксессуара не оказалось. Аня сощурилась и окинула взглядом комнату, — ни следа, ни тени, ни блика. Очки, одна из тех самых, вечно теряющихся, деталей мира.

Вяло поднявшись с кровати, подошла к окну и вдохнула прохладный воздух. Не задумываясь, потянулась погладить темный бок Васи. Зря. Из-за заторможенной со сна реакции не успела вовремя отдернуть ладонь и получила глубокую царапину. Было больно и наверняка останется шрам.

— И тебе доброе утро! — злобный тон никак не подходил слову 'доброе'.

Как день начался, так и продолжился, все так же весело и приятно. Одни только поиски очков заняли не меньше четверти часа, не оставив времени на оптимистическое самовнушение. В процессе поисков Аня поставила себе парочку синяков и отбила пальцы ног, споткнувшись о тумбочку.

Вконец отчаявшись, открыла холодильник, с твердым намерением утешится шоколадным пудингом. Сунув нос в прохладу, краем глаза заметила в корзинке с ключами и разными мелкими вещицами, что стояла на холодильнике, черную дужку. Ну конечно, разве существует более подходящее место для очков? Хорошо еще, что они оказались не на полке внутри холодильника, в компании сыра и огурцов. Тогда Аня бы окончательно разуверилась в своей адекватности.

На улице тридцатиградусная жара и полное отсутствие ветра. Вчерашние лужи испарились. Лето в разгаре и Аня, — она старалась себе об этом не напоминать, но получалось из рук вон плохо, — проведет его, сидя в темном уголке в глубоком кресле, натянуто улыбаясь и обслуживая редких заблудших в лавку клиентов.

Резче, чем следовало, ответила парочке малолетних девчонок, которые с утра пораньше, запыхавшиеся, забежали в магазин. Им, видите ли, срочно, сию же минуту понадобилось увидеть Фриду. Как будто им одним! Хватило Ане вчерашнего лощеного старикана с подобными требованиями. К тому же, пропущенный сеанс аутотренинга не способствовал душевному равновесию и дружелюбию.

Василий, после своей выходки, на глаза не показывался. Даже пренебрег прохладой полутемного магазина, где Аня не стала отдергивать занавеси с окон. Вместо этого кот предпочел с независимым видом уйти через окно на крышу. Сейчас, небось, прячется где-нибудь в тени под машиной или в каком-нибудь сыром подвале.

Колокольчик звякнул во второй раз за утро, отвлекая от попыток настроиться на позитивный лад. Дверь распахнулась, впуская волну душного воздуха и приторных духов, и в магазин вплыла дама. Нет, — Дама, с большой буквы.

Все в женщине было впечатляющих размеров, начиная с высокой прически, в сочетании с ростом достигающей критической отметки в проеме двери, тяжеленных на вид, массивных серег, и заканчивая устрашающей длины алыми ноготками.

— Добрый день, — под впечатлением, на выдохе поприветствовала Аня.

Дама не ответила, задержалась у входа, осматриваясь, а потом пристально разглядывала Аню. Непонятно, что искала и к каким выводам пришла, но на породистом и волевом лице появилась довольная улыбка.

— Племянница? — голос тоже не подкачал, звучит под стать внешности — высоко, мощно.

— Да, — почему-то Аня почувствовала себя провинившейся школьницей в кабинете директрисы.

— Хорошо. Не врал, значит, Васильев. Надо же, совсем не похожа на Гуммелей, — задумчиво, вроде как самой себе, произнесла посетительница. — От Фриды были вести?