Любовь Муры

29/V. 11 ч. веч.

Кисанька моя любимая! Мне понравился снимочек, он правдиво передаёт твой облик, я его пришлю в следующем письме. А может быть разрешишь его оставить у себя?..

Твоё состояние — меня угнетает, эта душевная муть грозит стать постоянной. В прошлом году ты радостней смотрела на мир. А может быть попросту скрывала от меня? Это ужасно, до чего люди могут сами себе отравлять жизнь. У меня эти упадки коротки и как-то потеряли свою прежнюю страстную остроту, а вот ты, моя детонька, захвачена ими посерьёзней… С большой грустью думаю, что мой приезд не внесёт покоя, не даст равновесия. По своей наивной глупости вначале я верила, что смогу успешно помочь тебе бороться с этой мутью. Теперь я уж не думаю по-прежнему, вот почему я поняла, что моё значение слишком мало…

Твоя (ничего не говорящая) записочка в письме К-ка мне была особенно приятной и милой. Он правильно понял твоё значение для меня. Ревность свою сейчас скрывает, но она проглядывает. А всё-таки он скучный, неинтересный и временами не совсем благороден в своих поступках (напр, я уверена, что прочитал бы чужое письмо). Вообще, сделай удовольствие, пореже встречайся с ним. Не надо «умиляться» его «любви» ко мне, её, в следуемом понимании, нет. Прежде всего чувственность. Для роли любовника (не люблю этого слова) он хорош… Вот написала так о нём и сделалось неприятно, хотя я и не ошибаюсь.

Идусины экзамены подходят к концу. Сегодня был решающий и результаты, к сожалению, неизвестны. Она очень осунулась…

Сегодня — первый прохладный день, может быть, усну, подряд не спала 2 ночи… Так мило глядит твоё лицо из этой карточки, что я с сожалением расстаюсь с ним. Вот такое выражение я люблю в тебе.

30/V.

Сегодня совсем холодно — я ожила. К вечеру пойдём с Идусей в Лавру, уже много выходн. дней нигде не бываю (кроме выходов в парки, к Днепру). Я уже не раз писала, что растеряла всех знакомых. У Салганик от зимы не была, к Дусе перестала ходить. Никуда и ни к кому не тянет. Общество Идочки становится всё интересней, я не скучаю с ней. На неё «находят» прекрасные моменты, когда она исполнительна, внимательна, нежна. Умиляюсь её способностям. Они вызывают невольное уважение. Она бывает остроумна, изобретательна, умеет мастерить. Напр, давно просила меня пошить ей испанскую шапочку, но, конечно, тщетно. Вчера прихожу домой — она смастерила и себе, и всем куклам, мишкам славные шапочки. В своей теперь всюду бегает… Сохраняет свою милую непосредственность, полное отсутствие жадности, хитрости… Здоровье её внушает тревогу — сердце. Долго ли она проживёт, и как будет складываться её жизнь? Она состоит из порывов — ей будет нелегко. Сегодня и вчера мы полны с ней волнений о результатах укр. письменного. Часто вспоминает тебя, просит перед отъездом к своим братикам (очаровательные мальчишки, ты должна с ними познакомиться) непременно отвезти к тебе. Моё солнышко, ты, конечно, извиняешь мне эту материнскую болтливость…

Меня просила одна из почтенных дошкольниц, сотрудник Пед. ин-та, узнать, действительно ли может всякий гражданин СССР выехать на Парижскую выставку. Не узнаешь ли ты через Ол-ку, какая нужна сумма (если разрешены поездки) и как технически оформить поездку.

Пиши часто, даже в плохом состоянии нацарапай неск. фраз.

Обнимаю тебя горячо — твоя Мура.

31/V.

Снова не спала, охватывает раздражение, что за проклятый организм — ну почему я не могу спать? Сплю 4–6 час. — это для меня недостаточно, днём работать уж не могу, глаза воспалены, такое впечатление, как будто в них песок…

Золотко моё, какой «новый путь» ты нашла? Почему же не сказала о нём мне? Ах, если б этот путь внёс покой в твою душу. Не могу согласиться с тем, что вымучиваешь ты себя мыслями, кот. в основном происходят от твоего одиночества. При этом многое преувеличивается, раздувается до нетерпимых размеров…

Только что Идуся подошла ко мне с вечерним поцелуем. Узнала, что пишу тебе. Начала бабушке рассказывать тот эпизод, что произошёл, когда мы были в гостях у Ол-ки. Помнишь, я брякнула ужасную глупость, отвечая на твоё обращение «она». Ида, рассказывая, сказала (дословно): «Как сейчас вспоминаю лицо Ксюшеньки, глазки сделались хитренькими, лицо смеётся, она говорит: „спасибо, дожила…“. Мама сделалась совсем красной, оправдывается, а Ксюшенька улыбается. Ой, как хочу её видеть, мою Ксюшеньку!»… Вот видишь, как Ида может улавливать оттенки отношений. Противная девчонка, напомнила мне то, от чего я, улыбаясь, всё же краснею снова!.. Вчера мы с ней хорошо провели время в Музейном городке (мы ходим с ней в Лавру). Слушая экскурсовода, я подумала, что могла бы быть неплохим экскурсоводом. Поговорю об этом с К-ком. Неужели я умру именно на этом «своём посту», неужели не удастся переменить?..

4/VI.

Кисанька, узнай, пожалуйста, можно ли купить в М-ве швейную ручную машину. В Киеве нет такой возможности, мне же нужна она. Постарайся, детонька, ответить на это в след, письме. Я ничего не шью себе на лето, но может быть, удалось бы набрать в М-ве какой-либо материи на зимнее платье. Поэтому сохрани за мной очередь. Если не найду такого материала — буду шить летнее…

Как думает проводить лето Ол-ка? Где она живёт? с тобой или с Биночкой? Катя живёт в Ивановской области, — городок называется Гусь-Хрустальный [ошибка: не в Ивановской, а во Владимирской; но как могла Мура этого не знать, если она писала туда письма? — возможно, в то время Владимирская обл. была присоединена к Ивановской?..], как будто бы она живёт не в самом городе, а в одном из посёлков недалеко от торфяных разработок. Ида мечтает о поездке к своим братикам. Круглый год между ними происходит оживлённая переписка. Я не особенно «долюбливаю» мальчиков, но они покорили моё сердце, это очаровательные близнецы (Юра, Валя). Если они такие же, какими я оставила их в позапрошлом году, то они понравятся и тебе.

Да, между прочим, носков и чулок в Киеве нет, иногда неожиданно появляются, но, конечно, их моментально расхватывают…

Кончаю письмо. Сегодня, моя родненькая, «не пишется» мне.

Спокойной ночи, любимая.

Напиши, прислать ли твой снимочек?

11/VI.

Моя родная! Сегодня приехал по вызову и второй брат. Стало шумно, говорливо, но мне не весело. Оба они хорошие, добрые люди, нежные семьянины и страшные, всё же, эгоисты. Зарылись в свои семьи, живут ими. Очевидно, это естественно. Они мне чужие и ещё раз чужие. Хотела было начать с ними разговор о маме, но сделалось противно, и я… пренебрегла. Не хочу. Они-то (особенно с Дальн. Вост. края) никогда не спросят, как же мне приходится, как думаю менять свою жизнь и т. д. Неужели они находят нормальным мой образ жизни? Какие же эгоисты, они боятся начать расспросы, зная, что отсюда прийдётся делать кое-какие практические выводы. Мне всё надоело до смерти. Думаю, что маме надо бы было с ними поговорить, но молчит и она…

Прервали меня…

Говорила с братом о люминале, он наговорил много нехороших вещей об этом средстве. Я не могу допустить, чтобы ты принимала его. Делай всё, чтобы избежать употребления его. Нельзя им травить свой организм. Я тебе всегда говорю: проще, проще принимай жизнь! Не разъедай себя ненужными мыслями. В чём, собственно говоря, твоя трагедия? Только в твоём способе воспринимать некот. явлений. Да, тебе нельзя быть одной. Нужно, чтобы кто-то о тебе заботился. Я с радостью приняла бы такую заботу на себя. Вся беда, что нас разделяет порядочное расстояние, но даже и при таких обстоятельствах моё отношение к тебе стирает, до некот. степени, границы. Неужели ты его не чувствуешь, нет такого дня, чтобы я не была с тобой. Наша дружба — это редчайшее явление, она прекрасна, как высшее проявление человеческих чувств…

13/VI.

Детонька моя дорогая! Невыразимо грустно. Душат слёзы, я удерживаю их, хотя выплакавшись было бы легче… Вчера уехал брат из Жмеринки, а сегодня распрощались и с меньшим. Наверное уж никогда с ним не увидимся. Такова жизнь. Росли вместе, тогда были родными, они меня вынянчили, заботу их чувствовала на себе. Ставши взрослыми — сделались чужими. После их пребывания (да и во время) я почувствовала себя совершенно одинокой… Лучше бы и не приезжал Миша, так я сохраняла ещё иллюзию чего-то тёплого…

События последних дней — подлая измена верхушки укр. воен. командования — значительно ухудшает настроение. Какие же это гнусные люди!

К сожалению, и радио почему-то не работает…

К Костику появляется чувство хорошей теплоты, и если он её не рассеет, мне будет с ним не плохо. Начинаю верить, что он нуждается во мне и как в товарище, и как в человеке. Хотелось бы поверить в это окончательно, а я постаралась бы исправить его некот. недостатки, если только он не надоест мне.

Пока что единственное моё стремление это увидеть тебя, пожить с тобой хотя бы недели 2. Хоть бы на этот раз всё обошлось гладко, т. е. чтобы я получила 15/VII отпуск и выехала бы в М-ву, а оттуда с тобой к сестре… Некого оставить себе в заместители — Софа побаливает, собирается ехать на курорт. Да, между прочим, при случае позвони, пожалуйста, Симе (Сима Евсеевна — знаю, что ты забываешь!) узнай о её здоровье. Она по-прежнему больна; на соцстрахе ли она? или работает?..

17/VI.

Как просторно и красиво у нас на площадке. Особенно чудесно в большом саду, примыкающем к нашему — оттуда не хочется выходить — тенисто, ароматно, прохладно. В Киеве после неск. холодных дней — снова жарко…

Всё же я не представляю, как проведу отпуск, «путает» меня в этом Костик. У него различные планы, до сих пор он не остановился ни на одном из них, ждёт встречи со мной, чтобы окончательно договориться. Одно знаю твёрдо, что, отвозя Идусю к сестре, я прошу тебя устроить свои дела таким образом, чтобы ты могла поехать туда со мной. Сестре ещё ничего не пишу, надо знать твоё мнение, согласие. По получении ответа от тебя сейчас же напишу ей. Слово за тобой, кисанька.