Любовь Муры

Вчера слушала чудесного декламатора А. Шварца. Культурный исполнитель худож. слова. Легко слушалось. В своей передаче он естественен и приятен, а это много. Яхонтов уступает ему. Сколько бы совместных наслаждений нашли бы мы!

К-к печёт один проэкт за другим и этим утомляет меня. Становится скучно. Навряд ли ему удастся достать комнату. Кажется, напрасно я не ищу здесь другой работы…

Проклятый живот заставляет страдать. Ночью по неск. раз просыпаюсь от болей. В начале след, 6-ти-ки иду уже к врачу, проделаю снова все процедуры. Если понадобится, Союз достанет мне место в клинике, но разве я смогу вылежать?

12 час. Ещё прибавлю неск. слов.

Может быть, тебе очень плохо сейчас? Как меня волнует неизвестность. Попрошу К-ка узнать о твоём здоровье. Он хочет на днях снова приехать. Я ему отсоветываю, знаю, что он обидится. Эти налёты утомительны, дорого обходятся, отвлекают его от основной работы. Я совсем нездорова. Только что часа два лежала, не могла сдержать стонов. Пойду раньше к доктору, в этот выходной день. Мама напугана моим самочувствием и проявляет такую необычную ласку, что мне даже неудобно.

Кисунечек родной, солнышко моё, я приеду к тебе на один-два дня. Вот выясню, что со мной, и если боли нервного характера, значит, никакого лечения особого не будет. Позволишь, золотко?..

Спокойной ночи. В комнате чертовский холод, сижу около печи. На исходе дрова, купить их очень трудно, тоже ещё забота! Морозы изрядные у нас…

12/I. 6 час. веч.

Сегодня день писем. Тебе — внеплановое. Нельзя сказать, чтобы этот несовершенный способ общения успокаивал бы меня, им утолить тоску по тебе никак не удаётся… Золотко моё ясное, чего бы не дала, чтобы часик посидеть с тобой, любимой и родной!

Только что удосужилась выйти на воздух. Лиловые сумерки зимнего дня с падающим снегом — так приятны. Нарочно окольными дорогами удлинила себе пребывание на воздухе. Вспомнилось детство, катание с горы вечерами. Всё же у каждого человека самые тёплые воспоминания относятся к детству. Счастлив тот из нас, кто оставляет на все годы детскую беззаботность. [Отчёркнуто слева двумя вертикальными чертами — карандашом Ксении.] Вот за чем я всегда грущу. Мне думается, что не имей я дорогих, близких людей — я была бы беззаботной. Всегда страшно не за себя, а за любимых. Для себя хуже смерти нет ничего (а она ведь неизбежна)!

Завтра уже иду к врачу. Вот если б дали соцстрах! Но для этого, кажется, нужна высокая t°. У меня, к сожалению, её нет. Теперь я понимаю некоторых симулянтов. Можно чувствовать себя до того уставшей, что всеми способами будешь стремиться к отдыху. От болей моё лицо изменилось, сделалось маленьким и совсем паршивым, даже обычные краски полиняли.

Получила от Володи письмо, он шлёт тебе привет. Приятная это личность! Прямой, честный человек, о нём думаю с удовольствием. Несмотря на своё нездоровье, взяла билет слушать Доливу, чтобы лишний раз усладиться «Застольной песней»…

С отвращением думаю о завтрашнем дне, не хочу там работать. Уходит от нас Вера (она славная), жаль её отпускать. Лучше было бы, чтобы со мной уже прощались там. Мама, в теории, хочет ехать, но тут же прибавляет, что не выдержит езды в поезде. До вагона её донесли бы на руках. Какое было бы счастье, если б она выздоровела!

Меняться даже на 10-ти метр, комнату с нами не захотели. Приходили, посмотрели нашу комнату, отказались из-за района. Кроме того, мама не согласна менять, ей нужны будут деньги на лечение.

Голубонька моя, очень-очень прошу тебя, как можешь пиши чаще. Ты, пожалуй, не поймёшь, как надо мне твоё слово. Целую тебя горячо, всегда твоя Мура. Напиши же правду о своём состоянии.

15/I.

Только что вернулась с занятий политкурсов, куда меня послали. Курсы рассчитаны на 9 мес. С интересом слушала историю партии, читает хороший лектор.

Завтра иду на анализ желуд. сока. Мне таки дал врач освобождение на 2 дня, пока что нашёл невроз сердечн. мышц и была немного повышенная t°. Конечно, освобождением не пришлось воспользоваться.

17-го будет исполнена 9-я симфония Бетховена, если только достану билет — пойду. То, что буду слушать без тебя, намного уменьшит прелесть симфонии. Знаю, что с болью буду вспоминать о тебе. Почему я так горячо люблю тебя? Сейчас уже с полным правом говорю, что ты самая большая моя привязанность.

16-го. 6 час. Билет на 9-ю симфонию достала, и я полна предвкушений завтрашнего удовольствия…

К-к усиленно ищет комнату. Дальше, к весне, когда москвичи бросятся искать дачи, поиски его намного усложнятся. Неужели ничего не найдёт подходящего? Для того, чтобы иметь для поисков время, он не нагружается работой, и его бюджет от этого очень страдает. С моей ставкой так и не выяснено.

9 час. веч. того же дня.

Кисунечек родненький, дома застала твоё письмецо. Бог мой, как я радуюсь твоим строчкам, читая твоё письмо, я всегда «добрею». Солнышко моё, ты рано начала выходить, и надо бояться возвращения простуды, — береги себя, родная. Закрывай поплотней своё горло и старайся поменьше находиться на воздухе. Но все мои советы уже запоздалы, — твоё письмо пришло только сегодня, из М-вы было отправлено 14, а датировано тобой 12-го. Уже целая шестидневка прошла с момента твоего выхода. Почему-то так долго на этот раз оно шло ко мне?

Кисанька, я уже написала Петру, однако так или иначе, а просьбу твою я не смогла бы исполнить («смягчающим» обстоятельством будет то, что, кажется, впервые я не выполняю твоего поручения). Знакомить с Петром даже Михаила я не могу. Не ругай и не сердись на меня.

Ты пишешь о своей знакомой Рае, кот. ничем не возмущается — действительно, счастливый характер! Нам везёт на соседей, они являются причиной моего постоянного раздражения и дома портят моё настроение. Трудно сохранять спокойствие, соприкасаясь с хамством. Однако, я предпочитаю молчать, т. к. общий язык не будет найден.

Итак, разумными доводами ты отклоняешь мой приезд! Напрасно, Кисанька, когда мы ещё увидимся?! Ты спокойно принимаешь это, потому что у тебя нет острого желания быть со мной. В этом я тебя, конечно, не обвиняю.

Да, родная, у нас есть и эта общая черта — обидчивость, — это злое и больное свойство. Обида скорей всего вызывает слёзы, между прочим. Это трудно забываемое чувство.

Прочитала Стендаля «Пармская обитель», а сейчас с большим удовольствием перечитываю «Tartarin de Tarascon». Много в ней добродушной иронии, остроумия… Хоть бы скорей завтрашний вечер, не дождусь концерта! Но удовольствие испоганено отсутствием платья. Моё синенькое выглядит жалконьким…