Любовь на первой полосе

Тоненькие, скелетоподобные девочки, именовавшиеся топ-моделями, были для них лишь удачными вешалками для одежды. И Стоун, как фотограф, придерживался того же мнения, хотя это еще не означало, что он собирался укладывать их к себе в постель. Его возбуждали совсем другие женщины. Вроде тех, которые вдохновляли Рубенса.

Поэтому Майк сел не на золоченый стульчик, а опустился на банкетку Рут.

— Добро пожаловать в Париж, — сказал он, подавая знак официанту. — Похоже, сегодня я первый встречаю вас этими словами. Ленивая свинья, называющая себя барменом, еще не удосужилась предложить вам чего-нибудь выпить.

Рут хотела сказать, что не пьет, но худой англичанин в кожаном пиджаке, который, наверное, и был Майком Стоуном, достал откуда-то бутылку шампанского. Через пару секунд официант уже открывал ее.

Возражать было поздно.

Нахмурившись, Рут снова подумала о Мартини, которая исчезла из виду, едва самолет приземлился в аэропорту Шарля де Голля. Точнее, после того, как они прошли таможенный контроль. Мартини встретила знакомых девушек из Милана, и больше ее никто не видел.

— Она даже не появлялась в отеле? — удивился Майк.

— В том-то и дело, — ответила Рут. — Я звонила даже в пресс-бюро дома моды. Безрезультатно. Черт возьми, работа еще не началась, а у меня уже проблемы. Если так пойдет и дальше, через два дня я вскрою себе вены.

— Успокойтесь, — сказал Майк, плеснув в ее бокал шампанского. — Сейчас в Париже такое время, что никто этого не заметит.

— А что вы предлагаете? — крикнула Рут.

— Найти ее, дура вы эдакая! — крикнул он в ответ.

Американские бизнесмены, стоявшие у бара, удивленно обернулись в их сторону.

Покраснев от злости, Рут сделала глоток из своего бокала и прошипела:

— Ты, умник, не учи меня. Найти! А я что делаю? Просиживаю задницу? За полдня я обегала почти весь город в поисках этой сучки. Если она не появится в ближайшее время, начну обзванивать агентства. Найму другую модель.

— Очень сомневаюсь. Отыскать сейчас в Париже незанятую модель, — усмехнулся Майк, — так же непросто, как свободную шлюху в 1944-м, когда в город вошли союзники.

— Очень смешно, — отозвалась Рут. — Так и знала, что смогу на тебя положиться. Ладно. Если к завтрашнему утру Мартини не объявится, я сматываю удочки и отправляюсь домой. А для газеты использую другие снимки. Я уже так делала раньше.

— Не горячись, леди. Если тебе нужна эта Мартини, я пойду и найду ее сам.

Рут усмехнулась:

— Потому что тебе не хочется терять работу.

— Нет, дорогая. Я могу заработать в десять раз больше того, что предложили вы. Просто хочу тебя осчастливить.

— Издеваешься?

— Почему я должен издеваться? Ты красивая женщина, Рут. Жаль, что у тебя такое огорченное лицо.

Рут не знала, то ли ей считать это комплиментом, то ли оскорбиться. Поэтому она внимательнее пригляделась к фотографу. Рядом с ней сидел высокий худощавый мужчина лет под сорок, со щетиной на подбородке и растрепанными темными волосами. Серые, чуть прищуренные глаза смотрели весело и цинично, ничего не принимая всерьез и на веру. Рут это было понятно, ибо она сама так же смотрела на мир. Поэтому она решила считать его слова комплиментом.

— Чисто английская уловка, да?

— Извини, не понимаю.

— Я имею в виду изысканные комплименты, — объяснила Рут, чувствуя легкое головокружение от шампанского.

— Изысканный я только с женщинами, — ухмыльнулся Стоун. Он встал и поправил на плече тяжелую сумку с фотокамерой. — Пора искать эту самую Мартини. Кажется, я знаю, где она ошивается, и, если прав, скоро вернусь с ней.

— Ты хочешь сказать, она где-то поблизости? — удивилась Рут.

— Не задавай лишних вопросов. Будь паинькой, иди-ка лучше к себе в номер и жди звонка.

При других обстоятельствах Рут послала бы его к черту. Она не привыкла, чтобы ею командовали, но теперь ситуация была иной. Рут находилась вдали от дома, в стране, где мало кто говорил на ее родном языке. Девчонка, которую она взяла в качестве модели для демонстрации французских туалетов, исчезла. Надо что-то срочно предпринимать, а не показывать характер.

Рут тоже поднялась из-за стола и вышла из бара. Может, Кейт и остальные уже решили проблему с Мартини. А если нет, то они придумают что-нибудь вместе.

Рут нетерпеливо вызвала лифт. Ей просто необходим куриный сандвич с французским гарниром.

Ни у кого не оказалось никаких идей. Хуже того: про Мартини вообще забыли. У всех нашлись свои дела. Кейт прикидывала разницу во времени между Парижем и Нью-Йорком, чтобы позвонить Теду. Хоуи Денверс пытался вспомнить, где находится бистро в Сен-Жермене, о котором ему много рассказывали. Джерри Гулд мечтала поскорее сбежать с Хоуи на левый берег Сены. Она впервые приехала в Париж и намеревалась извлечь из этой поездки все возможное.

Они сидели в просторной гостиной номера, который Рут снимала на двоих с Кейт. Во французских отелях экономили на спальнях, зато не жалели метража на гостиные и прихожие. По всей стене гостиной тянулся книжный шкаф, кажется, эпохи Регентства, заставленный томами в дорогих переплетах. Настоящие это раритеты или нет, они так и не узнали, потому что стеклянные дверцы были заперты.

Из окна на противоположной стене открывался чудесный вид на парижские крыши. На окнах висели парчовые шторы, мягкие диваны и кресла тоже с парчовой обивкой. В номере было и несколько жестких стульев а-ля Людовик XV, с элегантными, но неудобными золочеными спинками, явно не предназначенных для сидения. Восточный ковер ручной работы и хрустальная люстра дополняли общее впечатление поблекшего величия. Несмотря на безнадежность ситуации, Рут даже почувствовала восхищение. Комнаты, заваленные дорогим барахлом, застоявшийся запах кофе, душевые, которые, вероятно, никогда не работают. Все это и есть Париж, и она его любила. Приезжая сюда, она каждый раз испытывала то же чувство.

Рут достала из холодильника, искусно замаскированного под секцию книжного шкафа, две бутылки шампанского.

— Думаю, — сказала она, — что после всего случившегося ничего хуже быть уже не может. Давайте веселиться.

— Не торопись с выводами, — заметила Кейт. — Почему ты не разрешаешь мне позвонить Теду и ввести его в курс дела? Он может что-нибудь придумать.

— Это я решаю, что придумывать, а что нет. И постараюсь обойтись без помощи Геблера. Тед не дурак, и ты его любишь. Но когда позвонишь ему, ограничься, пожалуйста, любовным воркованием, а решать предоставь мне. Я за это деньги получаю.