Любовь на первой полосе

Снимать решили в главном демонстрационном зале с огромными окнами. Майку требовалось естественное освещение. Шанталь тут же увела Мартини в маленькую гримерную, где для нее уже приготовили длинное вечернее платье.

Пока она одевалась, Майк расставлял оборудование. Его беспокоили зеркала на всех стенах зала. Блики могли помешать съемке.

Когда из гримерной вышла Мартини в черном шифоне, у Майка отвисла челюсть.

— Шанталь, — завопил он, — что, черт возьми, ты на нее напялила?

— Не понимаю, — смутилась француженка.

— Не понимаешь? Столько лет здесь отработала и не понимаешь? Я снимаю для газеты, дорогуша. В черно-белом варианте! Как, по-твоему, будет смотреться длинное черное платье? О, я сам тебе отвечу как большое черное пятно. Да после этого американцы не дадут за «Диора» и двух пенсов.

Шанталь заплакала. Так она поступала, когда что-то шло не так.

— Но что же делать? Что делать? — спросила она. — Нам предоставляют для съемок только это платье. Все остальное месье Бохан распорядился убрать. Я ничего не могу поделать.

— Значит, нас облапошили, — ответил Майк, закрывая объектив камеры. — Я не буду снимать девушку в черном платье на фоне зеркал. Только не для газеты. Вообще ни для чего.

— Может, попробуем снять во дворе? — предложила Кейт.

Майк посмотрел на нее так, словно хотел задушить. Но вмешалась Рут. Взяв француженку за руку, она отвела ее в угол зала, где их не могли подслушать остальные.

— У нас сегодня первый рабочий день. Все нервничают. Давай считать, что съемок не было, хорошо? А фотографии для начальства я передам тебе позже. — И, повернувшись к своим, громко сказала: — Ладно, ребята, с «Диором» вышла осечка. Мартини, переодевайся. А ты, Кейт, помоги ей. Джерри и Хоуи пока закажут столик в «Брассери Липп». Сделаем перерыв, но к половине третьего мы должны быть у «Шанель».

Все занялись делом, а Рут с каменным лицом повернулась к Майку.

— Если ты мне еще хоть раз такое устроишь, — произнесла она, — я тебе яйца оторву. Понял?

Обед прошел в молчании. Джерри и Хоуи тихо переговаривались между собой. К Майку Стоуну никто не обращался. А когда к половине третьего они пришли на авеню Клебер, ситуация была уже критической. Рут чувствовала, что заставить работать людей, находящихся в скверном настроении может только чудо.

И чудо произошло, стоило ей только взглянуть на предоставленные им туалеты; Это были волшебные наряды, хотя висели они на беспорядочно расставленных стойках в довольно непривлекательных гримерных. Украшения — конек фирмы «Шанель» — лежали на полу в аккуратно пронумерованных коробках. Для каждого туалета предназначались определенные серьги, ожерелья и браслеты. И пока сотрудники распределяли аксессуары, Рут чувствовала, как быстро поднимается ее настроение. Именно такие наряды она искала всякий раз, приезжая в Париж на демонстрацию моды.

В последний раз столь радостное волнение охватило ее, когда Сен-Лоран укоротил свои жакеты и платья. Теперь настала очередь Карла Лагерфельда. Это была его первая коллекция, сделанная для «Шанель». Рут не сомневалась, что целый сезон в этом году только о нем и будут говорить в Париже. Эксцентричный немец вдохнул жизнь в прославленную, но слегка увядшую фирму.

«Уж если это не кольнет моих ребят иглой под задницы, тогда все».

И Рут не ошиблась. Когда Мартини вышла на подиум в свободном жакете с блестящими пуговицами, все не спускали с нее глаз.

Первым очнулся Хоуи. Уложив волосы Мартини на затылке валиком, он украсил прическу бархатным бантом от «Шанель». А когда Джерри взялась за губную помаду, Рут поняла, что работа началась.

Майк с камерой в руках забегал вокруг подиума, беспрерывно делая снимки.

Каждая фотография запечатлевала красивую девушку. Очень женственную. Неотразимую в своей чувственности. И в то же время в ее облике не было ничего развратного. Лагерфельд, создавая коллекцию, ни на минуту не забывал о высоком классе «Дома Шанель». Поэтому Мартини была элегантна и сексуальна.

Эта комбинация производила ошеломляющее впечатление. А когда Мартини закружилась по розовому салону с золочеными стульями, вся группа расслабилась. Начались разговоры, послышался смех.

Посмотрев на часы, Рут вздрогнула от неожиданности. Они проработали около четырех часов и даже не заметили этого.

На улице стало ясно, что хорошее настроение их сегодня уже не покинет. И тогда Майк решил продолжить веселье.

— Зачем нам такси? — воскликнул он. — Вот именно сейчас — зачем? До половины восьмого в этом городе все очень дорого. Не пропустить ли нам где-нибудь по стаканчику?

Он не ждал ответа, ибо знал его заранее.

Хоуи и Джерри считали, что хорошо провести время — значит всласть посплетничать о знакомых. Поэтому когда Майк нашел приличный бар, Хоуи угостил всех за свой счет и тут же повернулся к Джерри.

Кейт с удивлением обнаружила, что ей очень интересно слушать Мартини. Как большинство моделей, она любила обсуждать, как подольше сохранить хорошую форму и оставаться красивой. Кейт тоже занимала эта тема, хотя до сих пор она всегда стеснялась об этом говорить. Католическое воспитание с детства приучило ее думать, что тщеславие — это грех. Но Париж доказал ей, что это не только не грех, а образ жизни. Поэтому Кейт с интересом прислушивалась к болтовне Мартини.

Майк Стоун был доволен собой. И Рут. Самая «трудная» из всех знакомых женщин. Не в смысле, что упрямая как ослица. Просто она умеет добиваться, чего хочет. Майк этим восхищался, ибо и сам играл по тем же правилам.

Около восьми Хоуи и Джерри куда-то ушли. Майк предложил Рут сделать то же самое. Предложение сначала показалось ей заманчивым, но она вдруг задумалась.

Кто он такой, этот Майк? Ветеран секса, которому от нее что-то нужно. Но что? Она могла дать ему только работу, которую он и так уже имел.

Будучи абсолютно несведущей в любви, она и мысли не допускала о том, что мужчина может хотеть ее ради нее самой.

Рут была смущена. Она не знала правил этой игры и не поверила Майку. Не поверила себе.

Короче, она не знала, на что решиться, и сидела, словно каменная статуя. Вдруг живот полоснуло дикой болью, и Рут обхватила себя руками, согнулась пополам.

— В чем дело? — спросил Майк.

Обняв ее за плечи, он помог ей дойти до ближайшего стула. Рут молчала. От страшной боли она лишилась дара речи. К ней бросились Кейт и Мартини.

— Нужен врач, — заявил Майк. — Не нравится мне это.

— Врач? — возразила Кейт. — Мы в Париже, а не в Нью-Джерси. Или тебе достаточно щелкнуть пальцами, чтобы тут же появился доктор с саквояжем?

— Наверное, администрация отеля может куда-нибудь позвонить, как ты думаешь? А я поймаю такси.

Кейт и Мартини нерешительно смотрели друг на друга. Щеки Рут тем временем уже посерели, она вдруг закатила глаза, наклонилась всем телом вперед и потеряла сознание. Владелец бара сразу же вызвал неотложку. И сделал это отнюдь не из милосердия. Просто лежащая без сознания богатая американка — плохая реклама его заведению. Чем скорее ее уберут, тем лучше.