Любовь на первой полосе

Дэвид О'Нейл тоже озверел. Схватив девушку за руку, он потащил ее в спальню и указал на стул, где лежала одежда:

— Забирай свои вещи и проваливай. Быстро. А когда я говорю «быстро», то имею в виду пять минут. Слышишь?

Джерри слышала. Он еще не успел допить стакан, а она уже оделась. И не забыла прихватить новый костюм.

Теперь, вспоминая об этом, Дэвид усмехнулся. Он ее не винил, если уж кого винить то самого себя. На долю секунды ему захотелось пожалеть Дэвида О'Нейла, однако он подавил это желание. У него не было времени на mea culpa.

Необходимо что-то предпринять. Вернуться к нормальной жизни. Перед ним сразу возник образ Санди Геблер. Чистой, неиспорченной Санди. Естественной, как яблочный пирог. Может, именно в этом он и нуждается. Может, он слишком загулялся?

Дэвид опять наполнил стакан, вдохнул соленый ночной воздух и задумался. Дэвид О'Нейл и соседская девчонка. Он подумал о Гвен. А почему бы и нет? Ничего ужасного в семейной жизни нет. Во всяком случае, у него не возникало проблем с эрекцией.

Аргумент стал решающим. Хватит, с развратом покончено. Никаких экзотических номеров, черных сапог и подводной акробатики.

С таким настроением Дэвид вернулся в дом и нашел телефонную книгу. Чем раньше он позвонит Санди Геблер, тем лучше будет себя чувствовать.

Когда он предложил съездить на пляж, Санди ухватилась за его приглашение, словно утопающий за соломинку. Она уже забыла о теплом калифорнийском солнце. Здесь, конечно, жарко, но не как в Нью-Йорке, где солнце палит немилосердно. Здесь оно мягкое, ласковое. Едва Санди прошлась босиком по песку и очутилась в теплой воде, она сразу поняла, что вернулась домой.

Детство и юность Санди провела как типичная калифорнийская девчонка. Спорт и здоровая пища. В школе она не блистала, поскольку слишком увлекалась морем, серфингом и скейтбордингом. Она первой среди друзей стала вегетарианкой. И если бы в семнадцать лет ей понадобилась косметическая операция, Санди бы обязательно на это пошла.

Но единственная ее проблема заключалась в отсутствии всяких проблем. Ее подруги ходили к психотерапевтам и диетологам. Она бы с радостью составила им компанию, однако что поделаешь, если она счастлива и красива.

Десять лет жизни в Нью-Йорке подточили и счастье, и красоту. Зато сейчас она вернулась домой и снова ощутила себя той же юной девчонкой.

Потом солнце начало клониться к закату, и Санди тоже спустилась на землю. Нужно идти домой и проведать маму. Надо позвонить детям в Нью-Йорк.

Дэвид не возражал, хотя не привык обращать внимание на женские отговорки. Но ее он послушался. Ему почему-то очень захотелось, чтобы Санди хорошо о нем думала.

Что это с ним? Вероятно, перегрелся на солнце.

На следующий день они встретились снова. И на следующий тоже. Она узнала, что у Дэвида недалеко есть дом.

— Почему ты мне раньше не сказал? Гораздо приятнее загорать на веранде, ты предложил бы мне коктейль, а я сделала бы тебе за это сандвич.

— Я думал, что приглашать тебя в дом… неудобно. Ты замужняя женщина и вообще…

— Главное не обстановка, а человек, — возразила Санди. — Если бы ты замышлял что-то коварное и нехорошее, то сделал бы это и на пляже.

— На пляже? — удивился Дэвид. — У всех на глазах? Что бы тогда было с моей репутацией?

Санди внимательно посмотрела на него. Так умеют смотреть только взрослые женщины, знающие, чего они хотят. И впервые в жизни Дэвид окончательно смутился.

— Ты уверена? — тихо спросил он.

— Только при условии, что мы думаем об одном и том же. В противном случае нет.

Дэвид помог ей встать с песка и, захватив их вещи, сообщил:

— Я живу в пяти минутах ходьбы. Если бегом, то две минуты.

Они бежали наперегонки до самого дома.

В пятницу утром у Теда был настоящий аврал. Всю неделю после отъезда Санди он нервничал.

Кремера что-то беспокоило. А когда главного что-то беспокоило, страдали окружающие. Теду с Биллом Герати крепко досталось.

Ирландец получил свое два дня назад, когда обедал с боссом. Сегодня настала очередь Теда. Поэтому он носился сейчас по дому, как угорелый, пытаясь найти себе чистую рубашку. Он раздраженно перерыл весь шкаф, но чистой оказалась только серая джинсовая рубаха, которую он надевал в выходные, когда работал в саду. Еще одна в голубую клетку тоже не годилась для обеда с главным.

— Санди, Санди, — бормотал он себе под нос, — почему тебя нет рядом, когда ты мне нужна?

После отъезда жены Теду стало ее не хватать. И дело не только в чистой рубашке. Приближались выходные, и он не знал, с кем их провести. Они с Санди обычно ездили на рынок, где делали покупки на неделю, а на обратном пути останавливались у закусочной. Вернувшись домой, они разгружали машину, брали детей и ехали купаться. По воскресеньям у них был либо пикник, либо барбекю с друзьями.

В последние месяцы выходные Теда не слишком интересовали, однако после этой бешеной недели ему просто необходима серьезная подзарядка. Иначе он не справится с таким монстром, как Эд Кремер.

Он хотел позвонить Санди в Лос-Анджелес и спросить, что делать с рубашкой. Но вспомнив, как она выглядела, когда уезжала на похороны отца, Тед почувствовал себя мерзавцем.

Она была просто убита. И так одинока…

В сотый раз за эту неделю Тед задал себе вопрос: почему тогда подчинился Кремеру? Почему не настоял на своем, не поехал вместе с Санди? Тогда бы он еще мог считаться достойным человеком.

Однако Теда сейчас интересовали не похороны и не его взаимоотношения с женой. Больше всего Теда сейчас волновало его будущее в «Ньюс».

Дело в том, что в газете появилась вакансия. Заместитель главного редактора. Тед был кандидатом на эту должность. К сожалению, и Билл Герати тоже. После внезапной смерти бывшего заместителя между Тедом и Биллом началась жестокая борьба, целью которой было кресло покойного. Нужно только умело поднажать на Кремера. А сделать это не очень сложно.

Тед уже отчаялся найти рубашку. Старик придает такое значение внешности подчиненных, словно возглавляет жюри конкурса красоты, а не газету.