Любовь на первой полосе

— Наверно, ты прав. Но куда мне теперь податься?

— Господи, тоже мне проблема! Да у меня на примете с десяток иллюстрированных журналов мод, которые ухватятся за тебя, как только разнесется слух о том, что ты ушла из своей газеты. Вопрос лишь в том, кому ты отдашь предпочтение.

— А тебе не приходило в голову, что я, возможно, не захочу больше связываться с модой? За последние недели я лишилась многих иллюзий. Еще недавно я верила, что, если у тебя имеются способности или хотя бы чутье, тебя непременно ждет успех. Все это ерунда. Плевать, кто ты есть. Пусть даже Хелен Гарли Браун. Ты хороша лишь настолько, насколько это ценит твой работодатель.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Какое-то бесталанное дерьмо хочет выдвинуть свою подружку, ну и что? Жизнь продолжается. И не забывай о своих читателях. Они-то разберутся, что такое хорошо и что такое плохо. Не отказывай им хотя бы в этом.

— Ну и что они сделают? — поморщилась Рут. — Закидают Кремера письмами с жалобами, не видя больше моих обзоров? Не станут покупать газету? Не будь дурачком. Ты кое-что упустил из виду, Майк. Я болела полгода, и разве за это время тираж «Ньюс» сильно упал? Нет. А из Трейси Ривс, какой бы дурой она ни была, получится сносный редактор отдела. И можешь не сомневаться, Кремер обязательно подстрахуется толковыми внештатниками.

— О'кей, — сдался Майк. — В «Ньюс» обошлись с тобой по-скотски, и это им сойдет с рук. Ладно. Но почему ты не хочешь попробовать силы в другом издании?

— Ты не слушал, о чем я тебе говорила? В другом издании я буду на тех же птичьих правах, такой же служанкой, а когда перестану устраивать начальника, он вышвырнет меня так же, как Кремер вышвырнул из «Ньюс».

— Какой же выход?

Рут задумалась, потом сказала:

— Пока не знаю. Возможно, мне удастся собрать деньги и учредить собственный журнал. Хотя, я несильна в бизнесе. Да мне и не очень интересно. Можно поискать должность редактора. В крупных изданиях такой вакансии нет, однако можно найти контору помельче. По крайней мере, там я буду хозяйкой. Наконец я могу сесть тебе на шею. Рожать детей.

Майк направился к бару и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— Значит, ты решила стать еврейской мамашей. Самое время. И можешь не бояться, что я прогоню тебя, если мне не понравится цвет глаз младенца. Ребенок будет твоей копией. Интересно, с такими же кудряшками и аппетитом? Меня особенно интересует последнее, тогда придется думать о приработках.

— Ты хочешь сказать, что тебе по душе моя идея?

— По душе? Да это первые разумные слова, которые я услышал от тебя за сегодняшний вечер. Нет, за все время нашего знакомства. Дорогая, почему ты раньше до этого не додумалась?

— Я не собиралась бросать работу. А ты не собирался на мне жениться.

— И не собираюсь. Как представлю семейное гнездышко, мне становится тошно. Мы же с тобой об этом говорили. Я не хочу жениться, но хочу прожить с тобой всю жизнь. Ты сама знаешь. Что скажешь по поводу ребенка? — спросил Майк, открывая бутылку.

— Я подумаю, — обещала Рут. — Идеального мужа из тебя все равно не получится. И ты даже не еврей. Но станешь ли ты хорошим отцом? Начнешь разъезжать по свету, а я тут возись с твоими отпрысками. Мне будет одиноко.

Напряжение, охватившее Майка, спало. Рут всегда поможет ему решить проблему, какой бы сложной та ни была.

— Знаешь, я хочу познакомить тебя с одним человеком. Его зовут Джордж Перри. Он владелец дизайнерской студии. Ему как раз пришла в голову одна идея…

«Он будет рвать и метать», — думала Трейси, сидя в такси. Расстояние между нею и Эдом Кремером быстро сокращалось.

Командировка во Францию закончилась провалом, и с этим уже ничего не поделаешь. И благодарить нужно Кейт Кеннеди. Ее и похотливого Дэвида О'Нейла.

Но Трейси умела жить по законам джунглей. Свой план она продумала в самолете, оставалось только подогнать под него «фактуру» и рассказать свою версию происшедшего всем, кто захочет ее слушать.

А версия такова. Кейт заранее договорилась об интервью с представителями Дэвида О'Нейла, а когда Трейси попыталась сделать материал, то натолкнулась на глухую стену. Она даже рискнула подойти к столику кинозвезды в роскошном французском ресторане («Надо будет содрать с «Ньюс» деньги за это, да побольше»). Но Дэвид О'Нейл отказался давать интервью. И Трейси пошла ва-банк. С помощью одного аристократа, Джереми Бойла, она узнала, где остановился Дэвид О'Нейл, и зашла в его номер.

Здесь у Трейси возникло затруднение. Стоит ли признаваться, что она переспала с актером? В конце концов, можно сказать, что сделала это не по доброй воле. Или соврать, что после бокала шампанского Дэвид О'Нейл ее прогнал?

Последний вариант надежнее. Трейси выходила из сомнительного положения с незапятнанной репутацией. Как женщина. Что же касается репутации журналиста, то об этом она как-то не задумывалась.

Приехав в «Ньюс», она заперлась в женском туалете, где причесалась и заново накрасила губы, а оттуда прямиком направилась к Кремеру. «Скорее бы развязаться с этим и поговорить о главном. О месте Рут».

Но по мере того как она рассказывала Кремеру свою версию, тот все больше раздражался и наконец пришел в бешенство.

— Ты хочешь сказать, что пила с О'Нейлом? И не в ресторане, а у него в номере? — заорал он.

— Да, но из этого ничего не вышло. Он не пожелал дать мне интервью.

Взгляд Кремера стал ледяным.

— И сколько времени ты пробыла с этим человеком? — глухо спросил он. — Извини, конечно, за нескромный вопрос.

— Около десяти минут, а что?

«К чему он клонит, старый козел?»

— Что? Я тебе отвечу. Пробыв десять минут в обществе голливудской кинозвезды, ты могла бы написать целую статью. Даже если бы он читал телефонный справочник, черт возьми!

В глазах у Трейси заблестели слезы.

— Но я же говорю, Эд… Он обещал все Кейт Кеннеди. Они договорились заранее, до открытия фестиваля!

— Дура! Мне плевать на то, о чем они договорились. Пусть даже О'Нейл обещал на ней жениться, меня это не волнует. Меня волнует то, как ты себя повела! Ты говоришь, что пробыла десять минут в номере у Дэвида О'Нейла. Вы даже выпили по бокалу. Почему же ты не вытянула из него в такой обстановке несколько слов? Задала бы пару вопросов, он бы ответил. Вот тебе и материал. Если бы ты не писала ничего резкого и похвалила его картину, он бы не стал возражать.

Трейси подавленно молчала. Кремер обозвал ее дурой, и ей нечего возразить. Что она могла сказать? «Дэвид обещал дать интервью. За это я с ним переспала, и не моя вина, что этот гад обманул меня». Так, что ли?

— Прости, Эд, — пролепетала она. — Я все испортила. Я не хотела. Честное слово…

В линялых джинсах и свободном балахоне она вполне сошла бы за уличного мальчишку, если бы не волосы. Перед отлетом Трейси зашла в салон «Карита», и теперь ее волосы мягкими блестящими локонами спадали на плечи. В этой прическе было почти неземное очарование. Все сразу видели в Трейси не просто женщину, а красавицу.