Любовь на первой полосе

Вспомнила Рут и обед с Тедом в «Рубенсе». Ну, конечно же, все дело в Трейси. И как она раньше не догадалась? Вот почему Кремер дал ей колонку. «А теперь, судя по всему, еще и подарит мою должность».

Приняв от Кремера стакан воды, Рут поставила его на стол и как бы между делом поинтересовалась:

— А Бернис знает о Трейси? Или это ваш маленький интимный секрет?

Главный резко сел в кресло, издавшее какой-то шипящий, будто изумленный звук.

— Не понимаю, о чем ты. Но кажется, ты собираешь всякие сплетни обо мне. Дешевые и грязные сплетни.

— Не такие уж они и дешевые, — возразила Рут. — Любой из обедов в шикарных заведениях, куда вы ее обычно водите, стоит половину солидного недельного жалованья.

— Какие заведения? — Лицо Кремера начало багроветь, и Рут впервые увидела, насколько он стар.

— «Лютес», — с ходу высказала догадку Рут, — и другие. Не будем вдаваться в детали.

Схватив ее стакан, Кремер отпил половину, а когда снова взглянул на Рут, его лицо приняло уже нормальное выражение.

— Полагаю, ты делаешь из мухи слона. А сколько раз ты бегала обедать с Тедом? Но только одна из наших женщин использовала обеденный перерыв для занятий любовью с сослуживцем. Ее звали Кейт Кеннеди.

Это был дешевый прием, и Рут удовлетворенно вздохнула. «Смотри-ка, чуть его поприжала, и он уже начал совершать ошибки. То ли еще будет».

— Я всегда подозревала, что за этим стоит Трейси, которая ведет собственную игру, — негромко сказала она. — Ребята говорили, что она пойдет на все, лишь бы добиться своего.

— Кто говорил? — рявкнул Кремер. — Назови. Я хочу знать имена.

— Неужели ревнуете? — весело спросила Рут. — А я думала, вы более искушенный человек, Эд. Вы действительно полагали, что, кроме вас, у этой нимфоманки, моей бывшей помощницы, никого нет?

В кабинете повисла напряженная тишина. Разве что электрические разряды не проскакивали.

— Ты ничего не докажешь, — сказал наконец Кремер. — Или я ошибаюсь?

— Я не собираюсь ничего доказывать. Пока вы соблюдаете пятый пункт моего контракта.

— Сука ты, — процедил главный, — толстая, неблагодарная сука. Это грязный шантаж.

— Вот именно, — улыбнулась Рут. — И как вы намерены реагировать?

— Взгляну еще разок. — Кремер взял со стола контракт и буркнул: — Надо проконсультироваться с нашим адвокатом. Уверен, мы что-нибудь придумаем.

— Я тоже уверена. Когда вы захотите поболтать со мной, я буду у себя в кабинете.

Кремер мрачно глядел в спину уходящей Рут и думал: «Черт возьми, я и не подозревал, что она догадывается. Чем раньше мы избавимся от нее, тем лучше. И сделать это надо до того, как она успеет раздобыть нечто конкретное».

У Майка выдался сумасшедший день. Светская красавица, портрет которой он должен был сделать, оказалась вовсе не такой красивой. Вообще никуда не годилась. Поэтому гример и парикмахер занимались ею на час больше. В конце концов, они передали ее Майку, и тот со многими оговорками все-таки принял их работу. А когда наладили хитроумное освещение, она стала выглядеть даже привлекательной. Теперь дело было за Майком.

Ему потребовалось еще два часа, чтобы найти наилучший ракурс. К тому же избалованная сучка оказалась никудышной помощницей, все время ныла, что торопится, говорила, что если бы знала, то отменила бы у себя дома прием, ей вообще непонятно, сколько можно бегать вокруг с этими камерами. Господи, великое дело — щелкнуть фотографию.

Только многолетний опыт работы с подобными клиентами помог Майку сдержаться. Он молчал, пока работал. Зато потом высказал красавице все, что о ней думал:

— В сущности, вы сами виноваты.

— Почему? Я же пришла вовремя, разве нет?

— С вашим лицом, дорогая, мы все равно опоздали бы. Даже если бы вы пришли на два часа раньше. Я фотограф, а не волшебник.

Майк знал, что в «Лонг-Айленд Келлис» с ним теперь не будут разговаривать, хотя отдадут должное его снимкам. «Возможно, я теперь стану персоной нон грата на всем Восточном побережье».

Усаживаясь в спортивный «шевроле», Майк продолжал улыбаться. Мысль о том, что ему больше не суждено возиться с этой богатой избалованной женщиной, поднимала настроение. По дороге он раздумывал над предложением Джорджа Перри. Кто бы отказался стать совладельцем одной из престижных нью-йоркских студий? Но тогда ему придется бросить съемки и учиться бизнесу и менеджменту. Потому-то Майк до сих пор и сомневался.

«Ничего, обсудим все с Рут. Уж она сумеет увидеть проблему в перспективе».

— Рут! — крикнул он, толкнув входную дверь.

Ответа не последовало. Странно, уже половина девятого, а она обычно приходит раньше.

Рут была дома, но не отозвалась, потому что сидела в кухне с набитым ртом. Она умудрилась съесть почти все, что нашла в холодильнике, даже продукты, которые принесли только сегодня утром.

Майк понял, что случилось ужасное. Выхватив у нее из рук полусъеденную куриную ножку, он предложил:

— Может, лучше поговорим? О'кей, дорогая, ешь, пока не лопнешь, мне плевать. Но сколько бы ты ни съела, хоть вылижи холодильник, это не решит твоей проблемы. Даже если я сейчас принесу еще несколько упаковок с китайской едой.

— Твоя взяла, — наконец подала голос Рут. — Идем в комнату, я тебе все расскажу. А мусор уберу потом. Когда почувствую себя лучше.

Майк обнял ее и отвел в гостиную. За исключением персидского ковра, гордости Рут, все здесь появилось одновременно с Майком. Долгие годы он собирал коллекцию мебели в стиле модерн. Ей такое хобби было не по карману. Диван из Милана, книжный шкаф из плексигласа и стекла, который по заказу Майка сделал его друг из Сан-Франциско, эффектные светильники «ротофлекс» — все это превратило комнату в роскошную гостиную. Уютное гнездышко двух преуспевающих журналистов на Манхэттене.

Но теперь Рут считала, что недостойна жить в такой роскоши. Несмотря на талант и связи, ее выгнали с работы, как надоевшую домработницу. Кремер именно так все обставил. Ненужная домработница, которая недостойна сидеть на кожаном диване ценой в тысячи долларов.

Она рассказала Майку обо всем, не утаив ни одной мелочи. О коварстве Трейси, о грешках Кремера, о своих подозрениях насчет возможного участия Теда в этом грязном деле. Выслушав рассказ до конца, Майк только покачал головой:

— Хорошо, что ты рассталась с ними, дорогая. Талантливый человек вроде тебя не должен связываться с таким мусором. Как говорится, с дерьмом поживешь, в дерьмо и обратишься. Ты вовремя ушла.