Любовь нечаянно нагрянет

— Понимаешь, Рит, у него семья — это он и сама. Мы с девочками так…придаток. Поэтому шлю его лесом. А квартирку себе уже присмотрела.

— Так быстро! — продолжая таскать начинку для пиццы, воскликнула я, — Не думала, что так быстро найдешь жилье.

— Ну, какое-то время мне придется вам еще помозолить глаза. Я решила купить эту квартиру.

Колбаска выпала из моего рта.

— Маринка, ты банк ограбила?

— Так у меня же капитал материнский в заначке остался, — подмигнула она, — Я все своему тогда предлагала квартирку в ипотеку взять, а он все отнекивался, что, мол, с мамой лучше жить. И, слава богу, что я его тогда послушала. Сейчас разведут нас. Потом документы на ипотеку соберу.

— Это ж долги какие, — сделала большие глаза.

— А я теперь получаю больше — меня Гарик повысил. Лучше я за свое жилье платить буду, чем за съемное.

Подруга точными движениями раскатала тесто, уложила в форму и стала раскладывать начинку.

Вскоре по кухне стали распространяться до слюноотделения ароматные запахи, на которые прибежали не только подросшие котята и дети, но и пришаркал дед.

Николай Иванович бросил на меня хмурый взгляд и проворчал:

— Моду взяла домой не приходить ночевать. Я тебя предупреждал, Ритка, что б до свадьбы ни-ни?! Принесешь еще в подоле.

Я покраснела, как спелый помидор и, прижав руки к щекам, затрясла головой.

— Так мы и ни-ни.

Маринка, снисходительно посмотрев на мою пылающую физиономию, решила вставить свое слово:

— Вас Шурик нашей красавице уже предложение сделал. Сейчас не оглянемся, а она к нему и жить переедет. Правда Ритка?

— Ну-у-у, — протянула я, — Не думаю, что это произойдет быстро. У Саши сейчас проблемы на работе большие. Мотается как белка в колесе.

— Что за проблемы? — встрепенулся дед.

Я радостная оттого, что он перевел тему на более нейтральную, выложила все, что знаю. И о недотесте Громова, и о проверках, и даже про змею брякнула.

— Да, попал, твой стоумовый. Но ничего, наукой ему будет на всю жизнь.

— Дед! Это же дело всей его жизни!

Николай Иванович ничего на это не ответил, поднялся с табуретки и ушел в другую комнату, чтобы через двадцать минут вернуться одетый, словно на парад Победы. В костюме, при галстуке и белой рубашке.

— Ты куда собрался? — подозрительно посмотрела на него.

— Прогуляться.

— В таком виде?

Костюм деду был заметно великоват — старость не радость, но все равно вид был довольно представительный.

— Пойду бабок завлекать. Глядишь, двойную свадебку сыграем, — сострил он, нахлобучивая на лысину модную лет сорок назад меховую шапку.

Мы с Маришкой выпали в осадок и непонимающе переглянулись, когда дед, натянув парадное пальто, ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Ближе к вечеру, а точнее к ночи приехал мрачный как грозовая туча Шурик.

— А, это ты? — удивилась я, отходя в сторону и пропуская его внутрь квартиры.

— Кого-то другого ждала? — все так же хмуро спросил он.

— Ну, да. Дед куда-то при параде ушел, и до сих пор нет его. Он с мобилой не сильно дружит. Переживаю. Вдруг что случатся.

Взгляд мужчины заметно потеплел. Он повел носом и сглотнул.

— А чем это у вас вкусно пахнет?

— У нас пицца. Снимай скорее пальто и мой руки. Я сейчас борщ разогревать поставлю.

Маришка с детьми после пиццы отправилась в кино, поэтому в квартире без них непривычно тихо.

Пока я возилась у плиты, Громов уже успел заглянуть в ванную и пройдя на кухню, моментально сцапал меня в объятия.

— У меня борщ! — возмутилась я, когда он повернул меня к себе.

— И пицца, — все с тем же серьезным видом поправил он, прежде чем наклониться и поцеловать.

В этот раз прикосновения Громова нежные, ласкающие.

Сильные руки гладят мои плечи, спину, бедра, тесно прижимая к себе, а губы сводят с ума обжигающими поцелуями.

За моей спиной уже давно кипит борщ и пищит микроволновка, оповещая о том, что пицца разогрелась, а мы стоим не в силах оторваться друг от друга.

— Соскучился, — выдыхает он мне на ухо.

Я прижимаюсь лбом к его груди, слушая частые биения его сердца и, постояв так еще несколько мгновений, заставлю себя все же повернуться к плите.

— Садись за стол.

Наливаю своему мужчине тарелку борща, режу свежий хлеб, ставлю рядышком сметану.

Он жадно накидывается на еду, словно весь день ходил голодный. Вероятно, так оно и есть, потому тарелка очень быстро пустеет и Шурик просит добавки.

— Устал? — осторожно интересуюсь я, садясь напротив.

Кивает и продолжает быстро работать ложкой.

Постепенно лицо Громова разглаживается, глаза начинают сыто блестеть. Рука сама тянется к тарелке с пиццей, подталкивая ее ближе.

Это какое-то особенно удовольствие, кормить своего голодного и уставшего мужчину. Видеть молчаливое одобрение в его глазах.

— Уф, накормила от души.

Правду говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Подобревший и расслабленный Шурик скинул пиджак, закатал рукава на рубашке и откинулся на спинку стула, чем моментально воспользовались маленькие кошачьи бандиты.

Котята подросли и стали шустрыми пушистыми комочками. Двое принялись играть с Громовскими ногами, а один, самый хитрый, забрался ему на колени, что бы пригреться на мужских руках.

— Надо домой ехать, — зевнув, произнес Громов, — Поел и спать захотелось.

— Давай я тебе у деда постелю?

— Нет. Дома Мурка голодная.

Эк, он о животине беспокоится.

Слышала бы его соседка. Думается мне, что теперь у них появится гораздо больше поводов для совместного чаепития.

Тут хлопнула входная дверь.

Я выглянула в коридор и увидела довольного, как стадо слонов на водопое, деда.

Николай Иванович выглядел взбудораженным и кажется, слегка принявшим на грудь. Его козырная шапка съехала на бок, придавая лихой вид.

— О, затек пожаловал!

— Добрый вечер, Николай Иванович, — почтительно поздоровался Шурик и пожал деду руку.

Дед прищурился, окидывая мужчину пристальным взглядом и выдал:

— Больно вид у тебя довольный. Видать, Ритка уже борщом накормила.

— А как же! Она у вас рукодельница.