Любовь нечаянно нагрянет

— Давай уже, беги к строителю непутевому. Я сейчас к бабке Рае на котлеты схожу, повеселею, и глядишь, на правнуков настроюсь.

— Деда! — укоризненно посмотрела на него.

— Кыш! Кыш отсюда! — всплеснул руками Николай Иванович, — Миритесь уже и женитесь, пока я не передумал.

— Мы же только познакомились. И замуж меня никто не звал.

— Мы с бабкой через два дня бы поженились, если б батя ее отпустил со мной. Это у вас сейчас церемонии. А у нас любовь была с первого взгляда! Одна и на всю жизнь!

Я хотела возразить, рассказать про сегодняшнюю неприятную сцену в институте, но сдержалась, глядя, как дед повеселел при мысли о правнуках.

Переодеваясь в теплые тонкие колготки и платье, думала о том, что верно — все в жизни возвращается. Я вот не захотела выслушать Громова, когда он сам приехал, чтобы поговорить и все объяснить, а теперь оказалась сама в такой же ситуации.

Расчесываю волосы, подкрашиваю глаза, а у самой руки трясутся — так страшно мне идти к нему самой. Ведь есть большая вероятность того, что он не станет меня слушать и просто выгонит. Отплатит той же монетой.

И почему я такая дура?

Почему в самый важный момент эмоции затмевают разум?

Маринка бы мечтательно вздохнула и непременно бы сказала:

— Это любовь…

До работы Шурика я решила поехать на такси.

Да, дорого. Но на улице, сегодня было довольно тепло, и наш район потонул в снего-грязевых лужах. Красивые черные сапожки было жаль портить, а еще жальче было свою попу. Поднявшийся порывистый ветер так и норовил залететь под юбку платья. Пока стояла у подъезда и ждала машину, успела отмерзнуть. Зато стало понятно, почему у всех институтских красавиц такая широкая улыбка. Они просто, пока до учебы доберутся в своих коротких юбках, отмерзнут так, что фес деревенеет, превращаясь в маску щелкунчика.

Такси затормозило прямо перед дверями офиса. Расплатившись с водителем, выбралась из машины, чувствуя, как меня слегка потряхивает. То ли от холода, что все равно пробирается под тонковатое для такое погоды пальто, то ли от волнения.

Что он скажет? Как посмотрит? Прогонит ли?

Едва я пересекла глянцевый намытый стараниями баб Раи пол в вестибюле на этаже строительной фирмы Громова, как внимание привлекла занимательная сцена.

Уже знакомая брюнетка, в белоснежной норковой шубе, выставив свой обвешанный кольцами палец так, словно она хочет запихнуть его в нос охраннику, что-то упорно доказывала, а он, глядя куда-то вбок остекленевшим взглядом, механически ей отвечал:

— Не велено. Не положено. У нас распоряжение руководителя компании.

— Да, скоро не будет у вашего Громова этой компании. Я здесь хозяйка! Пропустите меня немедленно!

Надо отдать мужику должное — такие вопли не каждый выдержит.

На мгновение его лицо выдало внутреннюю обреченность, но тут же снова стало каменным.

— Я вам повторяю: генеральный директор распорядился вас не пускать больше.

А вот это уже была плохая новость для разукрашенной змеюки.

Зато, какая шикарная новость для меня!

Ха!

Он ее в черный список занес! А это может значить только одно — Шурик мой. Осталось только убедить его в этом.

Но перед этим придется пройти квест на выживание — проскользни мимо подлой гадюки.

— Привет, ребята! — помахала я охранникам.

Они меня отлично знают. Помнят, как им тут полы наяривала вместо баб Вали.

— О, привет, Рита! Как твои дела? — из-за стойки охраны поднялся высокий и по-богатырски необъятный Олег.

— Хорошо. А у вас? Наша служба и опасна, и трудна?!

— Как всегда, — синхронно рассмеялись они — вот что с суровыми парнями пирожки с капустой делают.

Тут обладательница шикарной белой норки, узнав в опрятной молодой девушке, буйно помешанную родственницу Громова, требовательно поинтересовалась:

— Ты что тут делаешь?!

— Я? — округлила глаза, — Работаю.

Змея, судя по злобно сузившимся глазам, не поверила и бросила смертоубийственный взгляд на охранников.

Те синхронно закивали, подтверждая правдивость моих слов.

— И кем же? — прошипела брюнетка.

— Уборщицей, — радостно оскалилась в ответ, с удовольствием глядя, как вытянулась ее накаченная филлерами моська, — Ты прости, но некогда мне разговаривать. Туалеты вами себя не помоют.

И с этими словами, я счастливой козочкой поскакала по коридору. Змея хотела было кинуться следом, но путь ей снова преградил охранник. Бессильно зарычав, она зло бросила мне в спину:

— Ничего… Скоро он станет нищим, отправит тебя на ту помойку, где успел подобрать и вернется ко мне. Слышишь?!

Я-то слышала, но не думала, что ее «пророчество» сбудется. Даже если Шурик станет нищим, я его любить меньше не стану, а он слишком гордый, чтобы таскаться за…вот за этой ядовитой куклой.

В приемной Александра Петровича была гробовая тишина. Обычно бодрая и веселая Катя, с грустным лицом сидела за своим столом и меланхолично перекладывала документы.

— Привет! — звонко поздоровалась я, — А что у вас так тихо?

Девушка вздрогнула и схватилась за сердце.

— Рит, привет. Ты меня напугала. Сегодня у нас с утра проверка с налоговой нагрянула. Главбуха отправили домой корвалолом откапываться, а я вот, — она кивнула на стакан с водой, — Водичкой отпиваюсь.

Да что у них тут происходит, вообще?

— И как проверка? Проблемы?

— Еще какие, — вздохнула Катя, — Петрович заперся у себя и уже часа два как не подает признаков жизни. А самой идти страшно. Вдруг он того…

— Чего? — испуганно прижала руки к губам я.

— Уволит…

— Тебя-то с чего? — изумилась я.

— Я тетрадь прошляпила, — призналась она, — С черной бухгалтерией. Отвлеклась ненадолго, а стерва эта, невеста его бывшая, и подхватила. Иначе откуда она могла у налоговиков взяться. Гадина! Увижу — все лохмы повыдергиваю.

— У тебя есть отличный шанс накостылять ей, — с радостью сдала змею, — У входа столкнулись. Она к Шурику пробиться пытается.

— Да, как у нее только совести хватает сюда заявляться! — возмутилась Катька, а затем кровожадно усмехнулась и, подорвавшись с места, почти бегом поспешила в коридор.

Проводила взглядом Катю и с коротким выдохом подошла к двери, что вела в кабинет директора. Постояла так немного, гипнотизируя табличку с фамилией хозяина кабинета, и решительно толкнула дверь.