Любовь Носорога

— Я на тебя всегда ставил. — Сухой смотрел уже без улыбки, и Паша понял, что не про тот, давнишний бой, когда он и заработал себе имя, речь идет. А про то, что происходит сейчас. — Бабки поднял серьезные.

— Ты правильно сделал, Сухой. Я не подвел же?

— Да. Надеюсь, так дальше и будет.

— Да.

Сухой опять чуть заметно улыбнулся, перевел взгляд на Ремнева, со скучающим видом разглядывающего Москва-Сити с высоты птичьего полета, и тот передал ему документы по партнерству.

И Носорог позволил себе немного выдохнуть. Диалог сложился.

А потом было несколько дней расслабона, выгуливания казачки по Москве с обязательной культурной программой. Он вспомнил эту программу и мысленно облизнулся. Хорошая. Надо будет повторить обязательно. Обязательно.

Вот только с делами разберется. С проблемами насущными. С подчиненными оборзевшими.

— Ну так что, Бать? Мало?

— Не жалуюсь я, Паш, — ответил, наконец, Батя, — только это никакого отношения к моим делам с Соней не имеет.

— То есть, мое прямое распоряжение для тебя — пустой звук? Так? А что в следующий раз будет? А?

— Паш, ты не борщи, а?

Батя, неожиданно легко переместился прямо к Носорогу, и тоже закурил. Не выказывая никакой боязни. И Паша подумал, что, пожалуй, он недооценил своего верного помощника. Эта мысль резанула неприятно и больно. Один раз он так уже недооценивал близкого друга. И эта ошибка до сих пор побаливала на плохую погоду. Сравнение пробило морозом по коже, и Паша мысленно порадовался своей предусмотрительности, и тому, что никогда не перекладывает слишком много обязанностей на одного человека. И всегда всех проверяет. Паранойя, да. Но это спасло ему однажды жизнь.

— Паш, дело не в деньгах. Она — моя женщина.

— И давно она твоя, бл*? Она-то в курсе вообще? Я вот по записи особо не заметил, чтоб она согласна была. По роже ты нехило словил от нее.

— Да ты чего, Паш? — изумился Батя, — ты думаешь, я ее силой что ли?

На это замечание Носорог только головой помотал. Нет, на изнасилование происходящее на записи походило очень мало. Скорее, на драку с последующим жестким трахом. И Сонька вела себя не менее развратно, чем Батя. Конечно, Паша, особо не улублялся в просмотр, ему и начала вполне хватило, чтоб понять суть.

Однако, по собственному печальному опыту он знал, что иногда даже отлично вые***нная баба не чувствует своей принадлежности. И может очень качественно еб*ть мозг. До синих яиц и каменного непроходящего стояка.

И, судя по тому, что подобный эпизод был единственным, Сонька-таки мозг Бате поимела еще хлеще, чем член. Не зря же злой ходит. А вот потому что нечего приказы начальства не выполнять.

Паша задумался, как бы так поизящнее наказать Батю, и не сразу понял, что тот сказал:

— Я женюсь на ней, Паш.

Носорог повернулся, молча затянулся еще раз, внимательно изучая поплывшего подчиненного, покачал головой.

Да, какие кадры теряем… И это, бл*, не о Бате он сейчас. Вот где ему новую секретаршу искать теперь?

31

Я сосредоточенно вбивала данные в базу, стараясь в который раз не налажать с галочками. Потому что, моими стараниями, палочка-выручалочка отправилась поднимать Торжок, а других я привлекать боялась. Носорог умеет учить. С одного раза запоминаешь.

Мой непосредственный руководитель вернулся от него не так давно и очень не в себе. По крайней мере, лицо у него было злое, взгляд бешеный, и даже не нагнулся, когда в кабинет проходил. Так и вписался в косяк головой. Выругался, хлопнул дверью.

Ну вот. А я-то планировала у него пораньше отпроситься… Теперь никак. Попаду еще под горячую руку, завалит дополнительной работой. А я и то, что сейчас есть, накопилось за время моего недельного отсутствия, и на четверть не разгребла.

И чего такой, злой, интересно? Потоптал его, что ли, Носорог там? А он с чего? Вроде все прекрасно утром было… И до этого тоже. И всю неделю.

Палец завис над очередной клавишей, и в груди сладко ворохнулось.

И стыдно и хорошо.

Вот что бывает, когда сдаешься во власть инстинктов. Веришь. Пытаешься, вернее. Конечно, очень мало времени для того, чтоб изучить человека, понять его натуру, но в том, что Паша был искренен, когда обозначал мое присутствие в своей жизни, это точно. Неизвестно, куда нас это все выведет, но я приняла осознанное решение плыть по течению. Все равно изменить ничего не смогу. Паша, конечно, тот еще танк, но и я ж не железная. Невозможно же противостоять тому, что происходит со мной!

С самого начала происходило!

И он прав. Поразмыслив, я поняла, что везде, кроме, пожалуй, того первого злополучного раза, я была не против. Очень даже за была. И Паша, конечно, Носорог, но не дикое животное. И, если бы я, например, заорала в том же лифте: "Насилуют", то явно бы остановился. Но…

Я не заорала.

Он не остановился.

И в том, что происходило дальше, есть и часть моей вины.

Хотя, видит Бог, я старалась минимизировать. Не удалось. А теперь и не надо. Не хочу.

Паша за эту нашу совместную неделю совершенно с другой стороны себя показал. Оказывается, он умеет слышать кого-то, кроме себя. Оказывается, он умеет нормально разговаривать и сопереживать.

Оказывается, он может быть чутким.

Ценить простые вещи, разговаривать с детьми. Он вполне нормально общался с сыном Марины Ремневой, даже чуть-чуть показал ему приемы из своих единоборств. Похвалил скупо, что парень далеко пойдет. Так забавно и в то же время мило было наблюдать за ним, таким большим, таким серьезным, таким всегда брутальным… И с детьми. Умилительное зрелище.

Ремневы мне, кстати, понравились. Простые и приятные люди, несмотря на статус и явное богатство. Марина делилась историями из своего прошлого, она, оказывается, продавцом работала в небольшом городке. До того, как туда, непонятно зачем, приехал Ремнев и увез ее. История современной Золушки. И очень милая история. Потому что Золушка явно счастлива. И ее принц — тоже. Смотреть на них двоих было приятно, губы сами в улыбке расплывались непроизвольно.

Конечно, той же ночью, в спальне, мне Носорог показал, что, несмотря на дневную мимимишность, он как был деспотом наглым, так и остался. И ужасно стыдно утром было перед хозяевами. Я так никогда в жизни не кричала. Мне думается, что даже то, что мы в отдельном крыле ночевали, не спасло, очень уж Марина понимающе улыбалась за завтраком. А я краснела и немного дулась на довольного собой Пашу.