Любовь огненного дракона

Фэнг поднял голову и залюбовался листьями. Убаюканные ветром, они шептались между собой на своём древнем языке, неторопливо качаясь туда-сюда. Голова старейшины мерно задвигалась, повторяя их движение. Он почувствовал в этом что-то успокаивающее, вечное. Будто всё сущее вокруг передавало ему тайны мира, скрытые от глаз.

В голове заиграла незнакомая мелодия. Откуда она взялась? Фэнг попробовал напеть её вслух, но музыка внезапно начала ускользать, словно испугавшись, что её кто-то услышит, кроме него.

«Нет, постой!», – мысленно вскрикнул мужчина, но было уже поздно.

Он расстроенно уронил голову, и перед глазами заплясали мелкие синие пятнышки цветов цикория, спрятавшиеся в траве. Они выглянули, подмигивая Фэнгу, мол: не расстраивайся, всё будет хорошо.

Голые ноги в закатанных до колена штанинах лёгких брюк ступили дальше по сырой поверхности, и в нос ударил букет запахов. Старейшина прикрыл от наслаждения глаза и втянул воздух: влажная земля, прелая листва, далёкие грибные полянки, сладость маленького ручья, пробирающегося сквозь толстые переплетённые корни. Чистый восторг.

Пьянящий и дурманящий голову. Как раз то, что нужно.

Колокольчики, висевшие около входа в храм, тихонько позвякивали. Они появились тут этой ночью. Мужчина решил развесить их после появления Миран.

Вдалеке раздался хруст, и Фэнг напрягся, готовясь встретить нарушившего утреннюю идиллию незваного гостя. Из-за деревьев вышел мальчишка, укутанный в плотный «ханьфу». Точнее, подобие этой классической людской одежды, чтобы затеряться с толпой.

Матушка Минь смастерила своим постояльцам более удобные версии всех популярных нарядов, чтобы они не стесняли движения и усиливали индивидуальные способности. Так, для потомков огненных драконов традиционные костюмы она сделала из более тонкой материи, безопасной для огня или сильного жара. На Лао материал был тёплым и плотным. Мальчишка пробежался по опавшей листве, поднимая тонкие брызги капель своими лёгкими ботинками.

– Я услышал, что ты тут. Юймин обеспокоена тем, что ночью тебя не было дома, старший брат. Что случилось? С тобой всё в порядке?

Фэнг мягко улыбнулся и кивнул. Лишь когда его губы растягивались в столь редкой улыбке, по краям глаз появлялась пара еле заметных морщинок, дававших понять, что годы берут своё. Тем более такое большое их количество.

Старейшина слегка взмахнул ладонью в сторону Тотуми.

– Решил никого не беспокоить и дать своим мыслям спокойно улечься в голове. Как прошла ночь? Миран освоилась?

Лао потоптался на месте и присел на каменную ступеньку, ведущую внутрь помещения.

– Мне немного не по себе, если честно. Ты уверен, что мы правильно делаем, что оставляем девушку в сыхэюане?

– А куда же её ещё деть? – удивился старейшина, – Пока она в таком положении, пусть останется под нашим присмотром и защитой.

– А когда к ней вернётся память? Она снова уйдёт?

Фэнг на мгновенье свёл брови на переносице, но затем лицо снова стало гладким и спокойным.

– На этот раз она никуда не уйдёт. Если что-то и грозит, то среди нас ей явно будет безопаснее. Не знаю, что тогда руководило Миран, но обязательно выясню.

На самом деле у мужчины не было столько уверенности. Он вспомнил о том, как всего несколько часов назад в кромешной тьме спускался в ледяное подземелье под храмом. Как пробрался до конца туннеля и открыл ящик под алтарём. Украшение лежало на своём месте в том же положении, в каком он его оставил.

Мужчина потёр висок, напряжённо вспоминая те или иные возможные способы снять щит, который установила Миран у себя в голове. Либо это может сделать она сама, либо надо найти кого-то, кто поможет. И лучше бы, конечно, первое.

Лао подошёл к брату и сложил руки за спиной. Они стояли молча, направив взгляды вдаль, сквозь густую листву. Колокольчики еле слышно позванивали, украшая безмятежность момента.

Старейшина чувствовал безмолвную преданность и поддержку парня, который вечно бегал за ним хвостом и так старался походить на самого старшего из Ли. Лао же, в свою очередь, отбросил на время тревогу и просто наслаждался моментом. Фэнг сунул руку в карман и достал оттуда свёрток. На вопросительный взгляд брата он развернул ткань, дав солнцу обогреть металл амулета.

– Мой путь скрыт от моих глаз, – загадочно проговорил старейшина, – тьма и угроза ширятся в сознании. Но надежда зажглась в виде вернувшейся странницы. Она, надеюсь, сможет рассказать нам, что происходит. Этому оберегу больше незачем прятаться под храмом. Он предназначен для Миран и будет ей передан.

Лао понимающе кивнул:

– Как скажешь, старший брат. Солнце уже высоко, – задрал он голову, – вернёмся в дом. Не будем заставлять матушку волноваться. Я слышу, что кое-кто уже поднялся.

У самых ворот братьев окутала нежная мелодия. В центре дворика сидела Сенёк. Перед ней на низком столике лежал продолговатый корпус цисяньциня – музыкального инструмента в виде деревянного ящика с фигурными очертаниями. Девичьи пальцы походили на тонкие крылья бабочки. Они касались струн так осторожно, словно боясь нарушить тишину, но в то же время создавая эфемерное волшебство, парящее между небом и землёй.

Фэнг прошёл через арку и вежливо замер, облокотившись о столб. Лао тоже не стал прерывать сестру и присел на крылечко, прикрыв глаза и погрузившись в сказочную атмосферу, которую могла создать только Сенёк с её изящными, плывущими по воздуху, словно течение воды, руками.

На противоположном конце двора на ступенях дома старейшины сидела Миран. Её распущенные волосы стекали по плечам на грудь, на спину, едва заметно шевелясь под осторожным дуновением ветра. Природа вокруг сыхэюаня замерла, уступая место магическим переливам, эхом проносящимся по верхушкам деревьев.

Гостья расслабленно покачивалась вместе с мелодией. Иногда она приоткрывала глаза и любовалась: каждый взмах ладоней Сенёк был не просто движением, а дыханием времени. Неощутимым, но мощным. Музыка то медленно разливалась, как туман над древней чащей, то вспыхивала искрами, как отражение луны на поверхности спокойного озера. Звуки, исходящие из-под кончиков пальцев, пели шелестом ветра в кронах вековых гигантов, шёпотом мудрых рек, что несут в памяти тысячелетние истории.

Миран обернулась: металлические трубочки и маятник, что представляли собой занятную композицию для защиты от злых духов, создавали перезвон, который богато дополнял волшебство Сенёк. Гостья снова прикрыла глаза, и перед ними появились мелкие драгоценные камушки – каждый изображал касание к струне. Они скакали по тихой водной глади. Звуковые круги расходились все дальше и дальше, проникая не только в слух, но в самые глубинные уголки души. Туда, где за засовами скрывались воспоминания.

Хрупкие руки, парящие над цисяньцинем, стали набирать скорость и громкость, напористо и страстно. Дыхание Миран участилось, пульс еле поспевал за темпом и уже колотился в висках, как бешеный. Инструмент завыл, оглушив на мгновение всех, кто подпал под влияние, и внезапно стих до шёпота. Сенёк запрокинула голову, подняла ладони и замерла, позволяя жару струн отделиться от жадных пальцев.