Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

Телохранители, шествующие первыми, замедлили шаг - узкий коридор делал резкий поворот. Хамрай знал эту длинную каменную кишку, как самого себя - многие годы он ежедневно ходил по нему в башню, где жил, где страдал, где проводил бесконечные опыты и изыскания, где на крыше постоянно торчал наблюдатель, где седовласый Гудэрз заботливо протирал магические предметы и ухаживал в зверинце за чудовищами, привезенными Хамраем со всех уголков земли.

Секретный коридор, о котором в огромном дворце знало не более десяти человек, заканчивался лестницей. Ступеньки круто убегали вниз. Процессия спустилась и оказалась в зверинце Хамрая, располагавшимся в подземелье под башней.

Это было царство сгорбленного Гудэрза. Никто кроме него и самого Хамрая не мог подойти к располагавшимся по обе стороны прохода клеткам.

Яркий свет факелов почти не освещал клетки, мимо которых проходили шах с колдуном. Телохранители словно не замечали странных существ, шах многажды осматривал необычный зверинец и был равнодушен к его обитателям. А вот удивленный колдун проявил нездоровое любопытство. Заметив это, шах самодовольно усмехнулся и приказал воинам освещать клетки, чтобы колдун мог лучше осмотреть диковинных животных. Шедший последним Хамрай тоже стал всматриваться сквозь крепкие прутья. Он поймал себя на мысли, что хотя каждый день проходя мимо, вот уже сколько лет не обращает на зверинец ни малейшего внимания и совершенно забыл о некоторых существах.

Колдун с шахом в сопровождении воинов с факелами ушли далеко вперед, но Хамрай не нуждался в освещении - он отлично видел в темноте. В той вон клетке спит сейчас шинийский лев, любовь и гордость седого Гудэрза. Доставшийся с превеликим трудом, он оказался бесполезным для магических исследований. Лев спал, повернувшись к проходу задом. Но Хамрай знал: на самом деле это не увенчанный густой кистью волос хвост, а голова хищника на длинной, тонкой и сильной шее. С другой стороны туловища такой же хвост-голова, а лапы имеют поразительное свойство с одинаковой ловкостью нести зверя в любом направлении. Несмотря на тонкую шею, шинийский лев поглощал на удивление много мяса, что было довольно накладно, но престарелый Гудэрз умолял не забивать необыкновенное создание.

Следующую клетку занимала громоздкая и неповоротливая болотная сибра из северных краев. Из выделяемой ее кожей слизи, путем сложных манипуляций получалось магическое зелье, имевшее приторно-сладкий вкус. Это снадобье полностью лишало испробовавшего его человека рассудка и навечно делало рабом того, чье имя было заложено при изготовлении магического средства. Шах частенько требовал зелье сибры.

А в этой клетке когда-то содержался единорог, ради которого Хамраю пришлось проделать путешествие на ирландские острова вотчину алголиан. Хамрай полюбил пугливое нежное создание, но ему для опытов был необходим рог. Белокожее длинногривое животное долго мучилось, рыдая почти человечьим голосом, а потом издохло. Хваленый рог не оправдал ожиданий.

Очередная клетка в темноте, едва прорежаемой факелами ушедших дальше воинов, казалась тоже пустой. Но маг знал, как опасно содержащееся здесь, почти прозрачное существо, годами спящее под действием наложенных на него чар. Лучше отойти подальше, пока оно не почувствовало Хамрая - лишние хлопоты сейчас ни к чему.

Заметив посетителей, о толстые несокрушимые прутья узилища бился тупой и неопрятный грифон, требуя пищи. Создатель лишил эту тварь не только крох разума, но и возможности спать, и эта гротесковая пародия на царя зверей денно и нощно кружила по клети, оставляя на прутьях грязные перья и оглашая зверинец резким противным клекотом. Хамрай брезгливо поморщился и развернулся к противоположному ряду клеток.

И сразу увидел зеленые глаза Саурры - в них отражалась бесконечное знание предков и глубокая, невыразимая словами тоска. Хамрай тяжело вздохнул и подошел ближе. Она могла говорить, только глядя в глаза собеседнику, а последние десятилетия Хамрай проходил мимо быстрым шагом, под грузом тяжких повседневных забот совсем забыв о ее существовании.

"Ты пришел, - безмолвно произнесла Саурра.
– Ты вспомнил обо мне. Я терпеливо ждала"

"Я виноват перед тобой, - так же беззвучно сказал Хамрай.
– Но я не могу выпустить тебя. И не в моих силах выполнить твое желание."

"Я скоро умру.
– По щеке, изрытой глубокими морщинами, пробежала хрустальная слеза.
– Я буду проклята моим народом - я не родила."

Хамрай смотрел на нее и тяжелое чувство вины раздирало сердце. Саурра была женщиной-змеей с далекой сказочной горы Каф, что на краю света. Когда-то ее лицо - лицо молодой и удивительно красивой девушки, лицо с необычными в этих краях чертами и с зелеными, нечеловеческой глубины глазами, поразило Хамрая. Девичий бюст молодой Саурры плавно переходил в изящное длинное змеиное тело, яркая чешуя переливалась немыслимыми расцветами. Густые черные волосы, спадающие на грудь, до маленького пупка на плоском животе, ниже которого начиналось змеиное тело, нежный голосок, которым она не могла говорить, а лишь пела и заливисто смеялась, вскружили Хамраю голову - он влюбился. Это было больше полувека назад. Она не женщина и заклятие не могло погубить чародея - он упал в пропасть любви к Саурре, забыв обо всем на свете. Он кусал в порыве страсти коралловые губы и жадно мял упругие наливные яблоки груди. Впивался в багровые торчки сосков, наслаждаясь их вкусом и впитывая нездешний аромат. Он говорил ей ласковые слова и обещал все, что она просила. Он носился по городу, доставая для нее безумно дорогие безделушки, фрукты, румяна. Она жила в его покоях и он был счастлив. Сумасшедшее и восхитительное время - он забыл о своем несчастье, а шах в то время воевал далекий берег Среднего моря и не мог вернуть Хамрая в реальный мир. Потом после успешной кампании Балсар возвратился во дворец и с новой силой стал требовать от чародея снять заклятие - мысли шаха мутились, он грезил только наследником, сыном. Шах хотел не одного сына, а нескольких, как можно больше, от многих жен, чтобы престол не достался когда-либо, после еще не скорой смерти от старости или в любой момент возможной гибели на поле боя, чужому роду. Шах выл от ярости и рубил дорогую мебель, когда думал об этом. Хамраю пришлось переселить Саурру, начавшую терять девичью свежесть, в зверинец и вновь полностью погрузиться в исследования. Но тогда он навещал ее, клетка была обставлена должным образом.

Теперь на стенах висели обветшалые обрывки некогда роскошной драпировки. Подушки, разбросанные на полу, были грязны и смяты. И сама Саурры ничем, кроме по-прежнему бездонных, не выцветших зеленых глаз, не напоминала прежнюю красавицу. Волосы потеряли восхитительный блеск - седые, побитые отвратительной желтизной, они стали редкими, на темени пробилась неприятная взгляду лысина. Морщины обезобразили когда-то прекрасное лицо, губы ввалились в беззубый рот, манившие прежде Хамрая груди превратились в ненужные пустые отвислые мешки. Чешуя на змеином теле выцвела, стала грязно-коричневой, местами отшелушилась.

Хамрай хотел отвести взгляд, но не сумел. Он виноват перед Сауррой. Еще не все потеряно, она, несмотря на возраст, способна родить, хотя дни ее жизни почти исчерпаны. Продолжение рода - вот главное для представителей ее чудесного племени. "Как и для шаха," подумал Хамрай. Но если для Балсара он делает все возможное и невозможное, то мимо клетки Саурры проходит ежедневно не глядя в ее сторону. Конечно, можно отвезти ее обратно, там она найдет соплеменника, который зачнет в ней новую жизнь, и пусть перед самой смертью, но она исполнит долг, будет счастлива... Но кто, кроме самого Хамрая, сможет одолеть превратности невероятно долгого и опасного путешествия к горе Каф? Пожалуй, никто. А ему некогда, он не может отлучиться из дворца - вдруг наблюдатель увидит знамение и Хамраю придется отправиться в путь.

Хамрай с усилием оторвал взгляд от двух живых изумрудов ее глаз и заметил убогую обстановку клетки.

– Я распоряжусь, и завтра же тебе доставят новые ковры и все необходимое, - пообещал он Саурре на прощание и поспешил отойти, пока глаза их вновь не встретились.

Быстрым шагом он догнал подходивших к выходу из зверинца шаха и чужестранца. Хамрай старался не глядеть по сторонам, не обращать внимания на рыки, шипения и призывы, он боялся пробудить воспоминания, связанные с каждым невероятным существом и неизбежно вызвать к жизни давно затиснутую в дальние глубины души совесть вредную старуху, не дающую спокойно заниматься делом.

Шах и колдун стояли у последней камеры, и чужеземец с ужасом смотрел на прикованный в ней к стене человечий скелет. Скелет действительно выглядел кошмарно - полустлевший, светящийся тусклой зеленью, с огромными глазницами, которые, казалось, уставились прямо на зрителя. Кандалы сковывали руки и ноги мертвеца - но создавалось впечатление, что приковали его еще живым человеком и очень давно. При виде скелета в голову приходили мысли о бренности всего живого и превращении рано или поздно в подобную кучу жалких, хотя и жутких, костей.