Любовь по соседству

Вечером Мэт и Мистер Джонсон помогают моему отцу с машиной, поэтому я весь вечер раздражено дергаюсь только от одного голоса парня. У нас дома он чувствовал себя очень свободно, а мои родители и вовсе любили его так же сильно, как меня – родители парня.

Мне это не нравилось. Мама же встречала мою ревность почти со смехом.

– Ты опять съел все пирожные!

Я возмущенно развожу руки в сторону, застав на кухне маму и Мэта возле пустой тарелки, которая еще час назад была полной.

– Милая …

Но маму прерывает Мэт, уже надменно прошедшийся по мне своим взглядом.

– Лучше их съём я, чем ты, Хейли. Иначе потом опять все будем выслушивать твое нытье относительно того, что ты не влезаешь в свои джинсы.

Это был опасный поворот, который не предвещал нам мирного расставания. Парень припомнил мне тот случай, когда я рыдала из-за того, что мои любимые джинсы предательски отказались сесть на меня.

– Они сели после неудачной стирки! – истошно прошипела я, но Мэт только иронично ведет бровями.

– Или после килограмма пирожных, да, Хейли?

Не знаю, что в этом смешного, но мама, тихо смеясь, даже оставляет нас наедине, не понимая, что это граничит нам катастрофой.

– Ты невыносим!

Мэт, невозмутимо допив свой чай, налету ловит полотенце, которое я в него запустила.

– Ты повторяешься, Хейли.

Ох, меня душила сотня противоречивых эмоций! Этот парень выводил меня из себя так, как не удавалось никому другому! Надменный засранец!

– Кстати, тебе не помешает скинуть пару килограмм. – С издевкой парирует парень, встав рядом. – Твоя задница начинает слишком уж выпирать.

Я просто захлебываюсь в возмущении!

Идиот! Я была готова врезать по его самодовольной роже.

Да как он смеет?!

– Это твое самовлюбленное эго начинает выпирать, придурок!

Я зло смотрю на парня, раздраженно сложив руки на груди. Мэт наблюдает за мной, глядя на меня сверху вниз, что делает меня в его глазах почти ребенком.

– И, между прочим, это ты предпочитаешь худощавых бесформенных кукол! А Итону нравятся мои формы!

Мэт, поморщившись, уже без всякого озорства, а с вернувшейся к нему обжигающей холодностью, отвечает:

– А ты уверена в этом?

И, не дав мне открыть рот, чтобы ответить, встает ко мне вплотную, пройдя по мне своим оценивающим и прожигающим взглядом, который был призван унизить меня.

И он это сделал.

Я сразу чувствую себя беззащитной.

– Вкусы меняются, Хейли.

И уже с саркастичной издевкой добавил:

– Как и тело.

Толкнув парня в грудь, едко шиплю ему, что он чертов идиот. Мэт так же зло отвечает мне, что я дура.

На этом и расстаемся.

Глава 7

Всю неделю мы с Мэтом игнорируем друг друга. Так как для нас это было почти нормой, ребята не устраивают из этого трагедию и просто дают нам рассесться в разные стороны. Да и, в целом, просто покорно сносят наши обжигающие взгляды.

Челси, конечно, считает необходимым приехать ко мне в пятницу после уроков, чтобы вывести меня на разговор про Мэта.

– Ты, правда, не понимаешь, что он просто так обращает на себя твое внимание?

Я встречаю предположение Челси, распластавшейся на моей кровати в своих черных штанах и армейских ботинках, почти с издевкой.

– Что за чушь?

Челси, запустив пальцы в свои черные волосы, слегка взъерошивает их.

– Ты же тоже периодически цепляешься к нему, потому что тебе не нравится быть незамеченной им.

Я тяжело смотрю на подругу, дав ей понять, что это неправда.

– Слушай, Хейли… – Челси принимает сидячее положение и уже непонимающе поднимает плечи. – Может, ты просто честно признаешься, что хочешь получить от него в свой адрес на самом деле?

Я возмущенно поднимаю брови.

– Прости?! О чем ты говоришь?!

Девушка, склонив голову, тяжело выдохнула.

– Может, пришло время признаться самой себе, Хейли? О том, что на самом деле обижает тебя в отношении этого парня.

Голубые глаза Челси, как магниты, приковывают к себе взгляд. Она видит меня насквозь.

Всегда видела.

И я снова пугаюсь того, что она докопалась до той сути, которую я каждый раз хоронила в себе. Нет, этой упертой девчонке удавалось снова и снова выпотрошить из меня это осознание, чтобы снова лишить меня нормального сна и погрузить в переживания, которых в моей жизни было итак предостаточно!

И это не осторожная в словах тактичная Тина, которая позволила бы мне сделать вид, что я не понимаю ее. Нет, этим наказанием оказалась прямолинейная Челси, которая не теряла попыток воззвать меня к ответу, и не понимая, какие последствия это может за собой повести! Челси была далека от прогнозирования, и дальновидной ее было сложно назвать. Она жила здесь и сейчас, и это нравилось мне в ней, да. Но в отношении меня она не понимала, что может повлечь за собой одно ненужное признание. Не хотела понимать.

– В этом разговоре нет смысла. – Негромко отвечаю я, отвернувшись к зеркалу, в котором примеряла свое красное открытое платье.

Челси, еще минуту прожигая меня взглядом, все же отводит его в сторону с присущим ей раздражением от того, что я снова закрылась.

Мы все это с ней уже проходили.

И не один раз.

Челси уезжает к себе, а я откладываю красное платье, которое хотела надеть на вечеринку, и угрюмо облачаюсь в обтягивающие черные штаны и лёгкий шелковый черный топ на тонких бретелях. Единственное, что из задуманного ранее образа я беру, это малиновые босоножки, которые повторяли цвет моей помады.

Настроение после разговора с Челси ушло в неизвестном направлении, как и желание провести вечер в эффектном платье, которое красиво бы преподнесло все те формы, которые, по мнению Мэта, начинают выпирать и привлекать внимание.

Сейчас просто хотелось чувствовать себя комфортно и слиться с толпой.

Свои русые волосы распускаю и укладываю их пышными прядями, завив концы маминой плойкой. После этого нахожу в себе силы прийти к Джонсонам и радуюсь, что удалось не столкнуться с Мэтом. Карен, которая пила чай на кухне с моей мамой, как всегда приветливо встречает меня и называет красавицей. Мама только расстроенно спрашивает, почему я не в платье, ведь она уже не помнит, когда в последний раз я куда-то ходила в чем-то помимо брюк. Вяло ей объясняю, что оно плохо село и скрываюсь на втором этаже в комнате Тины, которая, уже почти рыдая, пытается уложить свои непослушные волосы в подобие локонов.