Любовь по завещанию

Ночью я проснулся словно от толчка. А ходил на кухню, все же заварил кофе, заставил себя его выпить, долго курил. В голове мерно гудело от выпитого алкоголя, утром наверняка будет страшнее, хуже — намешал. А в моей постели спит Барби. Голая. Я вернулся, рассмотрел кулёк из одеяла, в котором она пряталась, затем согнал котёнка на пол, попытался проникнуть под одеяло, за что был пнут.

— Барби! Нам немедленно нужно заняться сексом ещё раз, — потряс я её, пытаясь распутать одеяло.

— С чего бы это? — сонно удивилась она.

— Завтра ты будешь жалеть если упустишь возможность. Потому что этого больше не повторится, и потому что я неповторимый любовник.

Она приподнял растрепанную со сна голову, кажется, даже задумалась чутка. А потом… потом повернулась ко мне, распахнула одеяло, под ним тепло, под ним Барби.

— Раз неповторимый…. Тогда идём.

Глава 13. Аня

Пробуждение не было приятным. Я с трудом выбралась из вязкого сна, ещё не вдаваясь в воспоминания о вчерашнем, но уже думая — пить больше не буду. Может даже, никогда. Тело болело так, словно я всю ночь разгружала вагоны, во рту сухо, губы потрескались, что странно — горят ягодицы. И спина. С чего бы? Лежу уткнувшись лицом во что-то тёплое и пушистое, очень маленькое. Мозг начинает восставать из мёртвых и подсказывает — котенок. Спит рядом на подушке.

— Ненавижу этот мир, — стону я.

Котенок сладко потягивается, выпуская крошечные коготки. Я думаю — вставать или пытаться уснуть дальше? Лучше бы уснуть, возможно, когда проснусь будет легче. Не факт, но надежда то умирает последней… С этой мыслью я на другой бок и повернулась, и снова уткнулась в тёплое, только не мохнатое уже и очень большое. В обнажённое плечо спящего на животе мужчины. Аверин любит на животе спать, некстати подумала я. А потом вспомнила. Все вспомнила, Господи, надо было либо не пить вообще, либо пить до беспамятства. Аверин пошевелился я взвизгнула и слишком резко отодвинувшись свалилась с дивана.

— Не ори, а, — попросил он уткнувшись лицом в подушку.

Я сижу на ковре в чем мать родила. Дернула за одеяло, стянула его с Захара и обнаружила, что тот тоже гол, как сокол, в придачу ещё и коготки мои отметились на крепких ягодицах. Я судорожно вздохнула и попятилась назад, по ковру задницей. Тут то и поняла, чего у меня спина и пятая точка горят — об ковёр стёрли, не приспособлен он для сексуальных утех.

— Ты голая? — лениво поинтересовался Захар.

— Да, — осторожно ответила я.

— Пиздец, — отозвался он. — кошмар.

Я завернулась в одеяло и даже немножко обиделась — не такая уж я и кошмарная. На работе на меня пари ставили мужики, только в койку никто так и не завалил, ибо нехер на меня прекрасную спорить, из принципа не дам.

— Ничего не было! — выпалила я. — Вообще ничего, не говори об этом, не вспоминай!

— Вообще не понимаю, о чем ты.

И встал. И целиком с дивана встал, и отдельными, эм… частями своего тело тоже. И так и пошёл в ванную, нагишом, с торчащими членом наперевес. Я глаза зажмурила, но поздно. Я не только все там видела, я трогала, я…. Глаза открыла, гляжу котенок на меня смотрит. Мордочка мелкая, глаза круглые, смотрит, а мне стыдно. Вот кто видел всю величину моего грехопадения.

Я сбежала я комнату, надела свой самый огромный халат и тихонько, на цыпочках, в ванную. Там выяснилось, что я вся в метках. Где-то покраснение от ковра, где-то от щетины Аверина, от его губ, от зубов…. Господи. Так же стянутая на бёдрах кожа недвусмысленно говорила о том, что предохранением мы не баловались. Я вся в грехах и вся же в сперме. Снова стону, лезу под душ, грехи не смыть, но хоть тело отмою. Подсчитываю, сколько часов прошло?

Ну, десять, не больше… Значит ещё не поздно. Сейчас сбегаю, куплю экстренную таблетку, а может даже две, и все. Вытерлась, оделась, дверь приоткрыла из ванной выглянула. Аверина только мельком видно — на кухне напевая варит кофе. А ещё похоже готовит, пахнет так аппетитно, что у меня желудок сводит. И вдруг… Я дверь закрываю и решаю — не пойду никуда.

Дело в том, что мне двадцать восемь. Я никогда не беременела, и причина тому — трезвый расчёт. Я не хотела детей и поэтому предохранялась даже в браке. С Ромочкой конечно начала думать, но к счастью одумалась. Но сколько бы я не шутила, часики и правда тикали. А Аверин он такой… правильный. По крайней мере был. Таким он раньше важным был, надменным, при этом смешным. Да, я его не выношу. Он меня тоже. Я вовсе не планирую любовь до гроба, я надеюсь, что вчерашнее больше не повторится, что мы сумеем об этом забыть.

Но почему бы не дать шанс ребёнку, которого нет? Просто шанс, а там как получится. Потому что если от кого и рожать детей, так это от таких вот сексуальных зануд. После того, как я решила, стало гораздо легче и проще, правда как общаться с Авериным я ещё не представляла.

Решила — и сразу стало легче. Одной проблемой меньше. То есть, если я все же залетела, то проблем станет в миллион раз больше, но их буду решать по мере поступления. Хлопнула дверь, мой муж уже теперь фактический — страшно то как, ушёл, а я решилась выйти из ванной. На плите яишенка. Из моих сосисок, яиц, последних шампиньонов. Но… половина оставлена. Я умилилась даже, налила крепкий кофе и яичницу съела. Светлых мыслей так и не пришло и как себя вести с Захаром я не знала.

Он же вернулся достаточно быстро, прошло едва полчаса. Постучал в мою дверь, вошёл. Лицо максимально отстранённое, словно мы не трахались полночи, словно вообще ничего не было. Я этого ожидала, я даже рада этому но опять же… обидно.

— Держи, — сказал он и бросил на постель у моих ног коробочку.

Я ни разу не пользовалась, но ума сообразить хватило. Не только я думала о возможных последствиях этой ночи. Упаковка с таблетками экстренной контрацепции.

— Не нужно, — отказалась я. И солгала. — Я таблетки пью.

— Скажешь мне когда начнутся… — он немного помедлил, но все сказал. — месячные.

— Хорошо.

Вот и поговорили. Отлично, будем делать вид, что ничего не было, как мне и мечталось. Но Захар не спешил уходить, остановился, словно размышляя, говорить или нет. Лучше бы не говорил.

— Я могу не сдавать анализы? — спросил он. — Надеюсь, ты здорова?

У меня хватило сил только кивнуть. Дверь за ним закрылась, я запрокинула голову и часто-часто заморгала, прогоняя непрошеные и ненужные слезы. Знала же, что он такой! Смысл теперь обижаться? Никакого. Сама ввязалась в эту авантюру, сама во всем виновата. Быть замужем за Авариным в реальности это не мои мечты десятилетней давности. В мечтах я была счастливой, и да, Захар там не был таким козлом.

Стертая о ковёр кожа тихо тлела, тело ныло, одна радость — я смогла не заплакать. А через полчаса позвонили в дверь. Я не реагировала, открыл Захар. Дальше что-то загремело бутылками, зашуршало пакетами. Вспомнила о шампанском и даже худо стало. Но любопытство от этого не унялось и я прокралась к двери, вдруг зайчик вернулась? Не знаю, что бы я тогда делала, наверное, все же поплакала над своей несчастной бабской долей.

Дверь в кои то веки открылась совершенно бесшумно. На цыпочках двинулась к кухне. Некто пришедший принёс с собой свежий морозный дух и не менее крепкий алкогольный. Заглядывать я не стала, а вот прислушалась с удовольствием.