Любовь по завещанию

— Выходи, — наконец сказала она. — Чайник ставь. Я успокоилась.

— Точно? — на всякий случай уточнила я.

— Точно.

Я осторожно вышла, но убедилась — мама и правда успокоилась. Прошла на кухню, чайник поставила. Мама занималась тем, чем всегда занималась у меня — инспекцией. Прошлась по квартире, поцокала, что пыльно, что сами обжиться не успели, а уже животину завели, что все у нас не по человечески. Потом добралась и до кухни, вместе со своей свитой в лице Аверина и Мальвины. Холодильник открыла.

— Мандарины, — мрачно констатировала она. — Горчица и засохший сыр. Ты чем мужа кормишь?

— Мама, — оправдалась я. — Как муж зарабатывает, так и кормлю. Нет, ничего не скажу, премию он перед новым годом получил, но кто ж знал, что он её пропьёт? О таком меня не предупреждали.

Мама перевела взгляд на Аверина, он даже чутка побледнел. Будет знать! А вообще, мы с мамой команда! Она сначала меня отругает, а потом обидчика вывернет наизнанку. Я в предвкушении. Сейчас Аверину его месть аукнется.

— А работаешь кем? — поинтересовалась мама.

— Мусорщик он, — влезла я, пока Захар сам не ответил. — Но ты ж мама сама говорила, люди разные нужны…

— А ещё я говорила не с лица воду пить! — громыхнула она. — А у тебя один смазливей второго! Случай, дочка, может ну его, и Ромочку вернём? У того хотя бы работа хорошая была.

— Любовь зла, — вздохнула я, и пользуясь тем, что мама ко мне спиной, показала Аверину язык.

Аверин в коридор попятился, я уж думала сбежит, но нет. Букет свой принёс огромный.

— Это вам! — торжественно сказал он, и веник свой маме вручил. — Вот полотенце, а то капает…

Мама стремительно, на глазах просто, подобрела.

— А знаешь, ты мне всегда нравился. Хорошенький такой, глазастый, умненький… А то, что мусорщик, то поправимо. Теть Вере позвоню, у неё муж руководит охраной продуктового рынка, место тебе тёплое найдём. Ещё и говядинку парную домой таскать будешь! Яички домашние!

И по щеке его потрепала. Как собачку.

Чай мама пила неторопливо и обстоятельно, нисколько не смущаясь тем, что у нас кроме мандаринов и сыра ничего не было. Задавала вопросы, словно бы ни о чем, между делом, но Аверин нервничал, да и я тоже. Надеюсь он уже сто раз пожалел об опрометчивом решении.

— Зятек, — сказала мама, а Захар вздрогнул. — Номер я твой сохранила, имей ввиду.

— Хорошо, — покладисто ответил он, потом на меня посмотрел и добавил — мама.

Мама на его обращение хмыкнула и головой покачала. Задумалась. На меня посмотрела, снова подумала. Она меня хорошо знала, моя мама.

— Пойду. Надо всех обрадовать… что у меня дочка замуж вышла. У всех внуки есть, а у меня нет. Установка ясна? Рожайте мне ребёнка, а там плевать, хоть в свингеры идите, хоть в буддисты. Но внук чтобы был!

Теперь вздрогнула я, а вместе со мной и моя матка. Теперь у нас у обеих стресс. Мама тяжело поднялась со стула, приказала мне прихватить веник роз и пошла одеваться, я посеменила следом.

— Скоро юбилей, — проинформировала она Захара. — Только попробуйте не быть. Оба.

— Угу, — кисло согласился он.

Мама надела куртку, обулась, обхватила огромный букет двумя руками, посмотрела на меня с укоризной, головой покачала.

— Я ведь хотела, как у людей. Чтобы платье. Чтобы все видели. Крестную пригласить твою…

— Мам, — всхлипнула я. — Было же уже разок. Да и потом, какие мои годы, я ещё раз замуж выйду.

— Я тебе! — воскликнула мама и таки не удержавшись дала мне подзатыльник. — И не обижай мальчика, поняла?

Но не больно, сразу видно — успокоилась. Я закрыла за мамой, выдохнула, привалилась к двери спиной. Прислушалась даже к звуку шагов — точно ушла. А потом повернулась к Захару.

— Доволен? Ты что, не понимаешь, что мама, это тебе не твоя бухгалтерша? И даже не твоя мама, которую ты одним взглядом до слез доводишь. Мою маму этим не пронять. Ты ещё сотни раз пожалеешь?

— Зато я уйду, а твоя злая мама останется тебе, — пожал плечами он.

— Придурок, — отозвалась я. — Ты просто плохо знаешь мою мать. Теперь проще развестись наплевав на все миллионы. Или сделать ей внука.

Аверин потянулся длинным гибким телом, стянул свитер, отбросил его в сторону. Он свалился на пол и немедленно был облюбован Мальвиной — с той самой первой ночи, когда я сделала ей кроватку из кашемира, она считает, что все пахнущее туалетной водой Захара её постель.

— Признайся, — протянул Захар. — Ты просто хочешь затянуть меня в постель.

— Придурок, — повторила я и пошла к себе.

Каникул осталось лишь несколько дней. Раньше так отдыхать хотелось, а теперь хочу на работу, и пусть там все урчит, грохочет, пусть от меня много требуют и мало платят, зато там меня — уважают. О, меня, милую блондиночку, едва перевалившую за двадцать лет там вовсе за человека не считали. Но я справилась. Я смогла. Теперь даже командую шестью оболтусами. И сейчас справлюсь, Захар своим высокомерием и предрассудками подавится.

Сосед пришёл уже к вечеру. Подспудно я ждала его уже несколько дней — в начале января нашему браку исполнился месяц, значит стоит ждать очередной пакости от деда, то есть — задания.

— У вас просто уютом все дышит! — восторженным тоном воскликнул сосед.

— Это Писюн в лотке отметился, — хмуро ответил Захар. — Но пусть уют пахнет и дальше, не моя очередь.

— Твоя! — взъярилась я и ткнула ему в нос свёрнутым в трубочку графиком.

— Семейная идиллия! — всплеснул руками сосед.

Я всегда подозревала, что он извращенец. Однако время тянуть не стоило, поэтому я смирно уселась на диван рядом с Захаром. Только не слишком близко, я старалась держаться от него на расстоянии. Сергей Васильевич улыбнулся и только затем полез в портфель за белым конвертом. Я дыхание затаила, но сосед решил выдержать театральную паузу.

— Ну же! — поторопила я.

— Сначала я прочту письмо деда к вам. Слушайте! — строго велел он нам, а затем с чувством продолжил. — Вы не родные между собой, да и мне седьмая вода на киселе, но я привык считать вас своими внучатами. И всегда, когда я смотрел на вас, я вспоминал себя и свою покойную жену Надю. Когда-то, больше пятидесяти лет назад, страшно подумать — в прошлом веке, мы получили в этом доме квартиру. Она была голой, стены бетонные. Надя тогда уже болела и не могла толком работать, а у меня денег было гораздо меньше чем сейчас. Знаете, как мы радовались первой собственной тарелке? Коврику в ванную. Ели постную кашу без хлеба и такие счастливые были. Тогда я и понял, что рай и в шалаше может быть, главное — любовь.