Любовь против (не)любви

Это было что-то новое — путешествовать не в одиночку. Это ж и отвечать не только за себя! А чтобы всем было, где поспать, что поесть, как посушить промокшие плащи и сапоги. И ещё что-нибудь.

Но — часть этих забот как раз взял на себя Виаль. Он начал с того, что придирчиво осмотрел походный гардероб королевского посланника, и вынес вердикт — никуда не годится. То есть нет, годится, если в поле по оврагам да по канавам лазать, а к королеве на приём — не годится. Посмотрел грозно и пообещал нажаловаться госпоже Жийоне, если господин Жиль не соизволит взять с собой приличную одежду. Господин Жиль изумился такому подходу до крайности, а потом подумал — раз он путешествует, как вельможа, с камердинером и учениками, то отчего бы ему не выглядеть, как вельможе? Благодаря отцу, господину Жанно и прочим достойным людям Жиль это умел. А поскольку ему вручили учеников, то их следовало научить и этому тоже. А ещё, чёрт побери, есть, что предлагают, пить, что наливают, не унывать и ухаживать за девушками. В магии-то они для своего возраста неплохо разбирались, оба.

Ганс происходил из семьи кузнеца откуда-то с севера германских земель. Отец привёз его в Фаро в пятилетнем возрасте и велел домой не возвращаться — дабы не позорить почтенное семейство своей непотребной магией. Ладно бы кем приличным уродился — боевым магом там, или целителем, от тех хотя бы польза, а то — некромантом! И бедняге пришлось до пятнадцати лет жить в Ордене, есть то, что дают, и носить тоже то, что дают. За пределами Фаро он был пару раз — в общеобразовательном путешествии. Ни к какому магу его пока не приставили, и он был очень рад открывшейся возможности — учиться у некроманта, молодого, сильного, хорошо принятого много где.

С Оливье вышло не так просто. Ему только-только сравнялось двенадцать, и жизнь его в целом не баловала. Сирота, которого чуть не утопили только потому, что он уродился некромантом, не имел причин любить окружающий мир — он и не любил. В школе Ордена Света общеобразовательные предметы некроманты изучали с ровесниками, владеющими другими силами, и от Оливье не было никакого покоя никому. Он вечно устраивал какие-то каверзы — всех пугал, некоторых до обморока, оживлял чучела, стоявшие на полках в кабинете тварезнания, в карманах у него всегда водились дохлые мыши и насекомые, которых он подбрасывал в самые неожиданные места соученикам и наставникам. Другие ученики его били, преподаватели сажали на хлеб и воду, а мастер Гильермо, наставник немногочисленных некромантов, заваливал дополнительными заданиями. И в тот день, когда магистр Асканио призвал его к себе в кабинет и передал Жилю, безобразник сначала решил, что всё кончено, его выгнали из школы и куда-то запродали. Но магистр прояснил ситуацию и сказал — что Жиль ему теперь и мастер и магистр и ещё кто-нибудь, наверное, его слушаться беспрекословно, и по возвращению — держать экзамен по всему тому, чему научится в путешествии.

Оливье не понял — с чего ему такое счастье привалило. Его бы никто не взял ни в какое путешествие до самого выпуска — потому что зачем он такой кому-то, а это что?

«Это» было опробовано на зуб, на вшивость и на разные другие субстанции тоже. Ну как, Жиль ещё не забыл те времена, когда сам был горазд пугать недругов иллюзиями и дохлыми мышами в ботинках и под подушкой. Почему-то Оливье, найдя в постели мышь, очень изумился — как это, кто-то так поступил с ним? Только он может так делать, а все остальные слишком взрослые и серьёзные, они должны злиться и ругаться!

Жиль не ругался и не злился, он смеялся. И звал обоих мальчишек смеяться вместе с ним. Пока в Паризии готовились к выезду — он водил их по городу, рассказывал всякое — серьёзное, смешное, неприличное — что знал сам, в общем. Водил их в гости к крёстному господину Ли, его матушке принцессе Катрин, его дядюшке Жилю-старшему и кое-к-кому ещё. Представил королю, чем добил окончательно. Ну и одел, конечно же, потому что это в Фаро можно ходить в школьных штанах, куртках и башмаках, там таким делом никого не удивишь. А ученики приличного мага и выглядеть должны прилично.

Оливье всё ждал, пока эта невероятная милость господня закончится, за три года в школе он не привык к тому, что его магия — это вариант нормы, как говорит госпожа Лика. И только после того, как его величество Анри поговорил с ним уважительно — что-то у него в голове зашевелилось. Он поверил, что некромант может не просто жить где-нибудь на отшибе и прятаться от людей, но — выполнять важные вещи на королевской службе. Вечером, дома (а Жилю уже пару лет как пришлось завести в Паризии дом) Оливье попытался расспросить — как так вышло, что они мало того, что куда-то едут, так ещё и его с собой тащат. Завезти подальше и отдать диким зверям на растерзание, что ли? Жиль снова посмеялся — диких зверей, сказал, испугаем, двуногих хищников, если таковые встретятся — тоже. И вообще, тебя что делать отправили? Учиться? Вот и пошли учиться есть улиток к её высочеству Катрин. Да, улиток. Под соусом. Да, одеться красиво. У её высочества есть не то внучки, не то правнучки вашего возраста, будете приглядывать. Как приглядывать? Обычным образом. Руку подавать, беседовать. О чём? Лучше всего — о самой девушке, если она не глупа — то и про вас тоже спросит. Как это что сказать в ответ? Вы учитесь в лучшей магической школе населённого мира! Неужели вам о ней нечего сказать?

В общем, Оливье понемногу привыкал, и даже разрешил звать себя Оливье, как хотелось Жилю, а не Оливио, как его звали в Фаро. А после того, как Жиль не позволил сдать его страже за то, что оживил меховой воротник на плаще проходящей мимо богатой купчихи — так и вовсе проникся. Правда, домой в тот день Жиль вёл его теневыми тропами и за ухо, потому что воротник не просто ожил, а ещё и цапнул свою хозяйку зубами за нос, ну да — бывают в жизни огорчения. И дома очень попросил больше так не делать. Потому что если посол короля ведёт себя подобным образом по отношению ну хоть к кому — то это всё равно что сам король так сделал. Ты представляешь, чтобы наш король Анри так сделал? Вот, и я не представляю. Поэтому придётся найти себе более мирные развлечения.

Мирными развлечениями были чтение и пересказ книг, и тренировки — магические и фехтовальные. Этим оба занимались с большим удовольствием, и Жилю тоже в радость было смотреть, как у мальчишек выходит всякое и разное всё лучше и лучше. И теперь уже можно было отправляться.

Крёстный подбросил их порталом до порта — а дальше, сказал он, справляйтесь сами. И они, надо сказать, справились.

В англицийской столице Жиль прибыл в дом, который занимал посол его величества Анри граф Антуан Шалон. Это был круглый жизнерадостный маг, всегда бодрый и полный сил, модно и дорого одетый, и он был очень рад видеть юного коллегу, да ещё и крестника господина Ли. Сын его брата уже лет двадцать как был женат на сестре господина Ли, и граф обрадовался Жилю, как родному, со всем его скарбом и всеми его людьми.

Город показался Жилю меньшим, чем Паризия, и не таким оживлённым, как Фаро. Дома — деревянные, каменные только у самых богатых. И ещё здесь холодно — и что ни день, то или дождь, или вовсе дождь со снегом, а до Рождества ещё почти месяц! Что дальше-то будет?

Граф Шалон сказал — будет холоднее. А на севере и вовсе снег ляжет. Это было удивительно, потому что лежащего снега толком не видел ни сам Жиль, ни мальчишки, и Виаль тоже не видел, за всю его долгую жизнь.

Королева Елизавета приняла Жиля благосклонно, забрала письмо его величества Анри и велела явиться назавтра для беседы. Была в ней какая-то странность, какое-то удивительное ощущение, не поддающееся осмысленному описанию. Жиль спросил у графа Шалона, а тот рассмеялся.

— Вот скажи, ты понял, что её величество — маг?

— Что-о-о-о? — нет, Жиль этого не понял, несмотря на весь свой опыт.

— Вот посмотри ещё раз завтра и запомни — так выглядят здешние маги, которые в родстве со Старшим народом.

Вот, оно! То самое, что хотелось увидеть!

А дальше граф Шалон рассказал, что здесь, на островах, все маги так или иначе в родстве с теми самыми Старшими — кто-то в более близком, кто-то дальше. И королева тоже, да. Её отец магом не был, а вот мать, королева Анна — была. Но увы, даже маг не может зачать и родить сына по заказу, и король не простил королеву за то, что её единственным выжившим ребёнком оказалась дочь. Тот король вообще был, кажется, без башни, потому что женился шесть раз, и выдумывал всяческие предлоги, чтоб избавиться от жены, если она не рожала ему сына. Двоих так и вовсе казнил — обе, к слову, были магами, мать нынешней королевы и её кузину. Жиль посочувствовал здешним людям — жить под властью такого короля, очевидно, не сахар. И нынешней королеве посочувствовал тоже — ничего хорошего, если твою мать казнили, а тебя назвали незаконнорожденной всего лишь потому, что ты дочь, а не сын.

Дурак он был, короче, этот покойный король.

На аудиенции Жиль глядел в оба — очень уж ему здешние маги были интересны. Её величество, несмотря на почтенный возраст, была крепка телом и духом, и очень любознательна. Она расспрашивала обо всём — о его величестве Анри и его делах, о самом Жиле, о Фаро и тамошней жизни — после того, как он сказал, что вырос при дворе его милости Великого Герцога. Жилю было не привыкать беседовать с гранд-дамами — он отлично отточил это умение на её милости Элизабетте, Великой Герцогине Фаро, и её высочестве Катрин, тётушке короля и матушке крёстного. Он понимал, что должен понравиться, и что от этого тоже будет зависеть успех миссии. А в том успехе он и сам был некоторым странным образом заинтересован.