Любовь с чудинкой
Шрифт:
– Н-ну!
Если природа и меняет людей с возрастом, то надо было очень сильно постараться, чтобы стоящий сейчас передо мной раньше был Владиком. Тем не менее, сам не знаю почему, но я спросил:
– А Владик здесь?
Хозяин поднял плечи и замотал головой – дескать, не знаю – и жестом пригласил меня внутрь.
– Пыищи сам.
Деваться было некуда, и я зашёл.
– Выпишь? – спросил он и икнул.
– За рулём, – ответил я, чтобы не задеть чувство гостеприимства хозяина. – Так я посмотрю?
– Угу, – только и ответил он и, покачиваясь, пошёл на кухню.
К радости, обойдя две комнаты, Владика
– Похоже, Владик уже ушёл, – сказал я ему на прощанье.
– М-может быть. Точно не будешь?
– Спасибо. Нет.
– А я буду. Судьба веселью не помеха!
– Золотые слова. Бывайте.
Хозяин мотнул головой и, растянув меха, проникновенно запел дрожащим голосом что-то среднее между «У Курского вокзала сижу я молодой» и романсом «Ещё не раз вы вспомните меня»:
Судьба, проказница-шалунья,Определила так сама:Всем глупым – счастье от безумья,А умным – горе от ума…Прикрывая за собой дверь, я с неподдельным восхищением отметил образованность москвичей. Когда они испытывают настоящие чувства, душа требует классики! Но признаться, подобного прочтения «Горя от ума» Грибоедова слышать ещё не приходилось.
Стоп! Точно! В эсэмэске Алёны было написано Грибоедовский дворец бракосочетаний! Ну, Тима! Это уже что-то!..
Сориентировавшись на местности, я осознал, что нахожусь недалеко от Тёплого Стана, где в былые времена был весьма престижный магазин «Лейпциг», название которого навевало на меня воспоминания детства, когда мы жили в ГДР, где служил отец.
Уже через пять минут я припарковался на стоянке перед магазином, на фронтоне которого теперь вместо названия немецкого города красовались две буквы «ХЦ», вызвавшие у меня странные ассоциации. Поднявшись на второй этаж, я стал методично изучать ассортимент мужских костюмов и, отобрав три понравившихся, минут двадцать провёл в примерочной перед зеркалом, решая, какой из них выбрать. Ещё с полчаса пришлось ждать, пока выбранная свадебная экипировка подгонялась портным по фигуре. Наконец, с пакетом в руке, на котором также были пропечатаны те самые две буквы, я спустился на первый этаж, где приобрёл свежеиспечённый багет, который тут же начал уничтожать на ходу.
Частичное воспоминание из сообщения Алёны понемногу восстанавливало душевное равновесие. Во-первых, я знал, где будет свадьба, и мне оставалось подъехать к Дворцу бракосочетания на Грибоедова и уточнить время начала церемонии. Во-вторых, я купил очень даже неплохой костюм, что в совокупности с моим статусом на завтрашнем торжестве предвещало внимание ко мне со стороны красивых девушек. А то, что на свадьбе Владика их будет с избытком, я даже не сомневался. И, наконец, в-третьих, хлеб был настолько вкусным, что каждый укус вызывал чувство восторга!
Не успел я до конца насладиться блаженством, как мозг забил тревогу. Возле моей машины кто-то крутился, и, похоже, пытался её угнать, совершая странные манипуляции у двери. Подойдя ближе, заметил,
что угонщик – женщина. Укрепившись в желании во что бы то ни стало отстоять семейное имущество, я тихо подкрался и приставил к её спине наполовину съеденный багет.– Стоять, полиция! Руки за голову, ноги шире! – громко бросил я, имитируя профессионалов из милицейских сериалов.
– Ах, ноги?! – дерзко ответила угонщица.
Она повернулась и что было сил залепила мне пощёчину. Все симптомы лёгкого сотрясения были налицо. Не так боль, как обида прожгла меня. В одночасье из преследователя я превратился в жертву! Но и это можно было пережить, если бы не…
– Это снова вы?! – только и сумел процедить я сквозь зубы.
– Вы?! – раздалось в ответ.
Некоторое время мы молча стояли друг против друга и внимательно всматривались. Думаю, со стороны это напоминало сцену из вестерна, когда два стрелка, застыв в ожидании, нервно постукивают пальцами по холодной стали своих «Смит-Вессонов». Отличие было лишь в том, что у меня в руке был покусанный хлеб, а у неё женский гигиенический пакет, но по накалу страстей всё было исключительно драматично.
Девушка пришла в себя первой и, акцентировав внимание на моём лице, произнесла:
– Похоже, я разбила вам губу. У вас кровь!
– Вчера грязь, сегодня кровь. Я с ужасом представляю, что будет завтра! У вас какая-то маниакальная фобия на мой счёт!
– У меня? – гневно произнесла она. – Да это вы маньяк! Вчера под колёса бросались. Сегодня выследили меня, подкрались… Ноги ему расставить… Ага, всё бросила!
– А что вы делали у машины?
– А вам какое дело?
– Ничего себе! Мне какое?!
– Я оттирала машину от птичьего помёта. Вас устраивает ответ?
– Даже не знаю… Я обескуражен.
– Интересно, почему я вообще должна перед вами отчитываться, что делаю со своей машиной!
И тут меня осенило. Я слегка нервно улыбнулся и уже с отступающей обидой спокойно спросил:
– Вы уже всё оттёрли?
– Почти, а вам-то что?
– Просто хотел убедиться, что вы говорите правду.
Не понимая, куда я клоню, она поджала губки и, указав на стекло водительской двери, сказала:
– Смотрите сами!
Я посмотрел и заметил, что немного птичьей радости всё ещё оставалось там.
– Вот здесь надо дотереть! – и вовсе добродушно показал я.
Девушка взглянула и, достав из пачки очередной предмет гигиены, машинально начала тереть. Потом встрепенулась и снова встала в позу:
– А почему вы командуете? Шли своей дорогой, вот и идите!
Не обращая внимания на её слова, я опять посмотрел на протёртое стекло и прокомментировал:
– Да, вот сейчас всё. У вас просто талант по этой части! Скажите, а этому где-нибудь учат?
– Хам! – коротко бросила она. – Отойдите в сторону, мне надо ехать!
– Пожалуйста.
Я отошёл и, поставив на землю пакет с костюмом, облизал разбитую губу. Потом с довольной физиономией отломил от багета очередной кусок и с чувством упоения принялся его жевать, при этом демонстративно постанывая от удовольствия.
– Хотите? Так сказать, трубку мира. Ломайте с нетронутой стороны. – я протянул ей багет.
– Ни за что! – ответила девушка и достала из сумочки ключи.
Она демонстративно потрясла ими передо мной и, изобразив некое подобие улыбки, высокопарным слогом произнесла: