Любовь с чудинкой

– Да тут ни одна машина и не вместится, разве что педальная лошадка из парка Горького! – настаивала Зет. – Сами посмотрите!

Я вышел из машины и потянулся, расправляя затёкшие мышцы. Действительно, расстояние до металлического заборчика было не больше полутора метров. Но ведь машина здесь стояла!

Предположение чьих рук это дело, мелькнуло в голове, и я на всякий случай осмотрелся по сторонам.

– Вы странно себя ведёте. Кого-то ищете? – поинтересовалась Зет.

– Никого, а что! – прошептал я, приложил палец к губам.

– Что? – также шёпотом переспросила она.

Я начал шарить рукой за сидением.

– Ведь где-то же был! Признайтесь, это вы у меня батон подрезали?

– Какой батон? – удивилась она.

– За который по вашей милости меня чуть в тюрьму не упекли.

– Во-первых, я не брала ваш батон, а во-вторых…

– А во-вторых! Вот он!

Я наконец нащупал пакет с закусанным багетом и, улыбнувшись от удовольствия, откусил от него уже подсохшую корочку.

– Что вы делаете? – с недоумением спросила она, когда я откусил ещё.

– Странный вопрос при очевидном ответе – ем!

– Это некультурно – жевать при женщине, и тем более во время разговора!

– Забыли, что я хам, и вообще – сытый голодного не поймёт.

– А вы голодны?

– Ещё один странный вопрос. По-моему, мы сейчас не у моего дома стоим, а у вашего. И это я застрял тут по вашей милости, пока некоторые наслаждались благами цивилизации.

– Ошибаетесь. Я была в гостях.

– А что, в гостях уже не потчуют?

– Предлагали, но я отказалась.

Я взглянул на неё, потом, как отъявленный жмот, посмотрел на остатки уменьшающегося батона и сказал:

– Похоже, мне придётся вас и домой везти. Скажите, а что, у друзей нельзя было одолжить тысчонку-другую?

– У этих нет.

– Ну и друзья у вас!

– Они не мои – моего жениха, да и он их сторонится.

Я посмотрел на неё. Вечерело и становилось прохладно. Оценив высокие шансы подхватить простуду, я уже спокойно предложил:

– Садитесь. Похоже, что я слишком рано уверовал в наше расставанье, – и когда она села рядом добавил: —Хлеб будете?

– Буду, если вам не жалко.

– Жалко, конечно, но, по крайней мере, это уровняет нас с вами в культурном уровне. Только не крошите, а то папа мне больше машину не даст и, чего доброго, высечет, как Сидорову козу.

– Скажите, вы всё время шутите?

– Нет, иногда ещё сплю. Интересно, который сейчас час? – я завёл машину, и на табло появилось точное московское время. – Сколько?!

– Без десяти семь. Куда-то опоздали?

У меня не было слов, и в расстроенных чувствах я только кивнул.

– Что-то важное? – участливо переспросила Зет.

– Теперь уже нет. Ладно, чего уж переживать, поехали!

Машина неспешно начала пробиваться через узкий заставленный двор.

– Скажите, Зет, а вы вообще улыбаетесь или только и делаете, что людей калечите? – спросил я, когда мы остановились у светофора.

Она посмотрела на меня и робко усмехнулась. У неё была обворожительная улыбка. От неожиданности я обомлел и закашлялся.

– Невероятно… Да вы лапушка… Потрясающе!

– Спасибо. Вы уж, Икс, извините меня за всё. Ответьте честно, наверное, считаете меня взбалмошной стервой?

– Стервой – да, но до взбалмошной ещё не додумался.

– Я сама не понимаю, что со мной происходит. Разве у вас не бывает в жизни чёрных полос?

– У кого же их не бывает, – согласился я. – Иногда от них я ощущаю себя негром по рождению.

– Вот и у меня в данный момент такая.

– Расскажете?

– Нет. Достаточно, что я доставила вам кучу неприятностей. Простите, Икс, можно позвонить с вашего телефона?

– Исключено. Я, растяпа, сдал его вчера в химчистку вместе с плащом.

– Видите, у вас есть ещё один повод ненавидеть меня. Простите.

– Чего уж там, мы ведь с вами вроде как квиты, Зет. Мой телефон крутится сейчас где-нибудь в барабане с химикатами, а ваш, отчасти по моей милости, лежит в машине на штрафстоянке. Предлагаю ничью.

Я протянул ей руку. Она опять улыбнулась и вложила свою ладонь.

– А ведь вы могли просто уехать, – добродушно сказала она.

– Ну не бросать же вас на произвол судьбы, – ответил я и на всякий случай посмотрел в зеркало заднего вида.

Четвёртая глава,

из которой узнаете, как давление в шесть атмосфер может соединять человеческие сердца, почему перед ЗАГСом всегда нужно говорить правду, о последствиях встреч на улице с пропагандистами общества «Знание», как стоит поступать вопреки всему, и снова о выгодах московского соседства, которое даёт возможность с утра разглядеть в правильном свете то, что накануне воспринималось иначе

Как оказалось, Зет жила по соседству. Хотя в столице это понятие весьма условно. И ничего не значит, что от её дома до моего пешком с полчаса пёхать, главное – одно направление, а значит – соседи.

Именно так я и ответил родителям вчера, когда вернулся. Отец подмигнул и спросил:

– Это тебе соседи губу разворотили?

– Неужели, папа, ты думаешь…

– А чего тут думать? – вмешалась мать. – Мужчина должен драться. Тебе не больно, сыночек?

– Ох уж мне эти гордые кавказские традиции: мужчины – драться! А что, по-другому нельзя? – возразил ей отец.

– Можно. Только он же твой сын! – невозмутимо парировала мать. – Забыл, что сам по молодости вытворял?

– Было-то один раз, – ответил ей отец и, махнув рукой, ушёл на кухню.

– Зато как! – умилилась мать.

– А что было?

– О, Тимка, такое!

– Не позорь ты меня! – крикнул с кухни отец.

– Давай, мама, колись, раз начала, – теперь я непременно хотел услышать очередную семейную легенду.

Она хитро сощурилась и тихо продолжила:

– Приехал папа свататься во Владикавказ. Он тогда уже на четвёртом курсе в училище был. Родители мои его приняли, выслушали и отказали. Дескать, за русского не выдадим. Папа продолжал напирать, мол, не русский, а литовец. Дедушка твой говорит, да хоть принц датский, не отдам. Повздорили они. Дедушка родню позвал, ребята молодые были… дядю Казбека помнишь? Они его со двора, а он ни в какую. Подрались, скрутили его и за ворота выбросили.