Любовь в полдень

Амелия подошла к окну и долго, пока покрытые нежно-зелеными почками и розовато-белыми цветами яблони не сомкнули кроны, смотрела, как двое идут через сад к лесу, а рядом послушно бежит собака.

Она задумалась о том, как по-птичьи ведет себя сестра с этим суровым, сдержанным офицером: то клюнет, то чирикнет, словно пытается напомнить о чем-то забытом.

Кэм подошел и встал рядом. Амелия прислонилась к теплому, надежному плечу мужа. На грудь легла сильная нежная рука, и она слегка вздрогнула от неожиданной, а оттого еще более желанной ласки.

 — Бедняга, — тихо произнесла она, вспоминая полные тоски глаза Кристофера. — Я даже не сразу его узнала. Интересно, сознает ли капитан, насколько изменился?

Кэм легко прикоснулся губами к ее виску.

 — Думаю, только недавно начал понимать, что вернулся домой.

 — Раньше Фелан был на редкость обаятельным, но теперь стал жестким, угловатым. А иногда он смотрит так, словно ничего вокруг не замечает.

 — Два года он хоронил товарищей и друзей, — негромко пояснил Кэм. — И участвовал в схватках, из которых все, кому довелось выжить, выходят железными. — Он задумчиво помолчал. — Разве такое забудешь? Лица тех, кого приходится убивать, остаются в памяти навсегда.

Амелия знала, что муж вспоминает эпизод из собственного прошлого, а потому повернулась и нежно обняла его.

 — Цыгане не верят в войну, — прошептал Кэм в пушистые волосы. — Споры, ругань, драки — да. Но как отнять жизнь у человека, который не сделал тебе ничего дурного? Вот почему из меня не получилось хорошего воина. Точнее, это лишь одна из причин.

 — Но по этим же причинам из тебя получился очень хороший муж.

Кэм крепче обнял жену и прошептал несколько слов на гортанном языке предков. Смысла Амелия не поняла, однако экзотическое звучание обдало горячей волной.

Она доверчиво прильнула, прижалась щекой к груди мужа и, размышляя вслух, негромко произнесла:

 — Ясно одно: Беатрикс очарована капитаном Феланом.

 — Раненые существа всегда ее привлекали.

 — Зачастую раненые оказываются самыми опасными.

Кэм ласково погладил ее по спине.

 — Что ж, значит, будем пристально следить.

* * *

Кристофер и Беатрикс шли к лесу. Она без труда поспевала за размашистым шагом капитана и уверенно вела на поводке Альберта. Настойчивость спутницы вызывала досаду, и все же присутствие экзотической красавицы не позволяло уйти в себя, замкнуться, отрешиться от окружающего мира и чудесным образом привязывало к реальности.

Взгляд то и дело возвращался к движению стройных бедер. О чем думали родственники, позволяя девушке ходить в брюках? Даже в домашней обстановке такая одежда казалась вызывающей. Капитан невесело улыбнулся: их с Беатрикс Хатауэй, несомненно, объединяло одно — ни он, ни она не вписывались в общепринятые рамки.

Однако существовала и заметная разница: он хотел и стремился вписаться. А она?

До войны жизнь катилась легко. Никогда не возникало сомнений, что следует сказать и сделать. А сейчас возвращение в светское общество напоминало вступление в игру, правила которой основательно стерлись из памяти.

 — Собираетесь продать патент на офицерский чин? — спросила Беатрикс после долгого молчания.

Кристофер кивнул.

 — Через несколько дней поеду в Лондон, чтобы официально оформить необходимые документы.

 — О! — Она снова замолчала, а потом едва слышно предположила: — Должно быть, встретитесь с Пруденс?..

Вместо ответа Кристофер издал невнятный звук. В кармане пряталась затертая, изрядно помятая записка, которую он повсюду носил с собой.

«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете...

Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».

Да, он обязательно ее найдет и выяснит, что означают эти странные, щемящие слова. А потом он женится на той, которая их написала.

 — Теперь, когда брата не стало, вам придется учиться управлять Ривертоном.

 — Среди прочих дел, — лаконично отозвался Фелан.

 — Поместье включает значительную часть Арденского леса.

 — Я в курсе.

Нотки сарказма она, кажется, не заметила.

 — Некоторые землевладельцы злоупотребляют вырубкой в интересах местного производства. Надеюсь, вам удастся избежать непростительной ошибки.

Кристофер промолчал в надежде, что томительный разговор сойдет на нет.

 — Хотите вступить в наследство? — неожиданно спросила Беатрикс.

 — В данном случае мое мнение никого не интересует. Я следующий по родственной линии, и этим все сказано.

 — Но личное отношение очень важно, — не сдавалась Беатрикс, — потому я и спросила.

Кристофер потерял терпение.

 — Отвечаю: нет, я не хочу наследовать Ривертон. Поместье всегда предназначалось Джону, и я чувствую себя наглым самозванцем и узурпатором.

После столь эмоционального ответа любой другой собеседник прекратил бы расспросы, но только не Беатрикс.

 — А что бы вы сделали, если бы брат остался в живых? Все равно ушли бы с военной службы?

 — Да. Армии с меня достаточно.

 — А потом? Чем бы занялись в мирной жизни?

 — Не знаю.

 — Что подсказывают ваши склонности? Способности? Таланты?

Они подошли к лесу и замедлили шаг. Способности, таланты... он умел хорошо выпить и при этом сохранить трезвый вид, отлично играл в бильярд и в карты, без труда покорял женские сердца и не знал отказа в ласках. А еще он считался лучшим стрелком, бесстрашным наездником.

И вспомнилась та сторона жизни, которая принесла шумную славу, дождь наград... Он забрал у Беатрикс поводок, заглянул в круглые синие глаза и заключил:

 — У меня один талант — талант убивать.

Не добавив ни слова, он ушел и оставил ее на краю леса в полном одиночестве.

Глава 9

Уже через неделю после возвращения Кристофера в Гемпшир разлад с матерью проявился с такой непримиримой остротой, что самые близкие на свете люди с трудом могли находиться в одной комнате дольше нескольких минут. Бедная Одри изо всех сил старалась поддерживать в семье хотя бы худой мир, однако это ей плохо давалось.

Леди Фелан без конца жаловалась и упрекала. Она не могла пройти по комнате, не засыпав окружающих ворчливыми замечаниями и необоснованными претензиями — подобно цветочнице на свадьбе, горстями разбрасывающей лепестки. Нервы страдалицы не выдерживали даже малейшего напряжения, вынуждая изо дня в день лежать в комнате с плотно задернутыми шторами. Причудливый набор недомоганий не позволял принять участие в домашнем хозяйстве, а в результате все делалось не так, как она считала нужным и правильным.