Любовь (выдержки из произведений)

Как-то раз я прочла, что разница между эротизмом и порнографией состоит в том, что в первом используется перо, а во втором — курица. Но для меня отличие между ними в том, что порнография — механическое совокупление, а в эротизме присутствуют чувства и история.

Достоверный факт, что гнёздышко большинства пар распадается потому, что люди больше не ощущают поддержки семьи и общества, благодаря которой твёрдо стояли на ногах; так случилось и с нами — с Мигелем и со мной. Он работал в отдалённой провинции Венесуэлы, а я оставалась с детьми в Каракасе. Вскоре наши дороги стали расходиться. Через два года я случайно встретила некоего аргентинского флейтиста, направлявшегося в Испанию и спасавшегося от очередной диктатуры. Тогда я бросила всё и поехала за ним, точно крысы за Гамельнским крысоловом.

Месяц я жила в Мадриде в своём бурном и страстном романе, закончившемся ливнем слёз, как только я поняла, что нас связывает исключительно постель: это, кстати, предсказывала моя мать, разложив карты Таро. Я вернулась к мужу и детям, намеренная забыть трубадура, исправить свои ошибки, работать, откладывать деньги, сменить свои цыганские юбки на серьёзную одежду и осчастливить Мигеля, вновь принявшего меня с распростёртыми объятиями. Мне это почти удалось. Последующие девять лет мы вместе пытались спасти наши отношения, но они, став подобием разбитого стекла, крайне трудно поддавались восстановлению.

В первой половине восьмидесятых не показывали никаких фильмов, за исключением работ Уолта Диснея, лишённых и намёка на совокупление живых существ. Даже в научно-документальных фильмах половая жизнь демонстрировалась на комарах и пингвинах. Со временем мораль изменилась настолько, что как-то раз я вместе с мамой пошла посмотреть японский фильм «Империя чувств», в котором супружеская пара, совершив прелюбодеяние, умирает, что моей старушке показалось весьма и весьма поэтичным. Мой отчим одолжил внукам книгу «Тысяча и одна ночь», на деле бывшую наивной сказкой по сравнению с продававшимися в киосках журналами. Нужно было много знать, чтобы отвечать на вопросы детей: «Мама, что такое скотоложство?», и притворяться, будто ничего не происходит, когда малолетние дети надували презервативы и, принимая их за воздушные шары, развешивали на ленте в ряд по случаю дня рождения.

Прибираясь в спальне Николаса, моего сына-подростка, я нашла книгу в коричневой обложке и, не будучи никаким специалистом, угадала её содержание, даже не открыв. Это был один из практических учебников по занятию сексом, которые в школе обменивают на марки с футболистами. Увидев иллюстрации обнажённых любовников, натирающих друг друга лососевым муссом, я поняла, как же на самом деле отстала от жизни. Столько лет готовки — и не знать всех способов употребления какого-то лосося! В каких заоблачных высях я плавала всё это время? В спальне до сих пор не было ни зеркала, ни трапеции на потолке. Мы с Мигелем решили попробовать что-то современное, но после нескольких опасных судорог, в чём мы убедились чуть позже, взглянув на рентгеновские снимки позвоночника, мы, проснувшись, нанесли на точку G мазь для суставов вместо мусса.

Когда моя дочь Паула окончила школу и начала изучать психологию с уклоном в сексуальность, я её предупредила, что выбор не очень-то и благоразумный, поскольку люди не особо его поймут — на ту пору мы жили не в Швеции, а в Латинской Америке, но она настояла. У Паулы был жених с Сицилии, и они планировали пожениться и родить полдюжины детей, едва моя дочь научится готовить макароны.

По факту, любой мог обмануться, взглянув на неё — Паула напоминала девственницу с картины Мурильо «Непорочное зачатие»: изящная, милая, с длинными волосами и томным взором, никто и не верил, что она — знаток оргазма.

В то время я путешествовала по Голландии, и Паула поручила мне привезти учебные материалы, необходимые ей для занятий. Со списком в руке мне пришлось зайти в один магазин в Амстердаме и приобрести определённые видеоматериалы и книги, несколько бананов из розовой резины на батарейках и презервативы с нарисованной головой Микки Мауса. И это было не самым оскорбительным. Самым худшим моментом был тот, когда на таможне в Каракасе открыли мой багаж, и мне пришлось объяснять, что вещи я везу не для себя, а для дочери.

Паула везде расхаживала с полным эротических игрушек чемоданом, и, как я и предсказала, у молодого сицилийца быстро лопнуло терпение — он заявил, что не намерен терпеть свою невесту, которая измеряет размер пениса каких-то посторонних мужчин вне дома. Поставленная перед выбором выйти замуж либо получить высшее образование, Паула предпочла последнее, и жених сам собой скрылся за горизонтом. Пока моя дочь постигала на курсах интимную жизнь, дома мы смотрели фильмы со всеми возможными комбинациями: женщина с собакой, паралитик с толстушкой, китаец с футбольной командой и прочее. К нам на чай приходили транссексуалы, педофилы, некрофилы, онанисты, и девственница с картины Мурильо, предлагая пирожные, по ходу посвящала меня в то, как хирурги превращают женщину в мужчину при помощи куска кишки.

Парочка старых пройдох

В 1987 году мне исполнилось сорок пять лет, я уже опубликовала три романа, а мои дети нуждались во мне всё меньше. В то время наш брак распался официально и окончательно. Николас убрал с головы зелёные кудри и снял с ушей четырнадцать крупных колец — мальчик поступил в университет. Паула вместо бесполезного изучения сексологии получила степень магистра в области когнитивного образования и научилась готовить макароны, где-то подспудно всё же желая найти жениха. Она нашла молодого человека в этом году, и, решив не тянуть, они поженились и стали счастливыми, правда, на крайне небольшой промежуток времени — пока наш дом не посетила смерть и не унесла мою дочь. Но это совсем другая история.

Мы с Мигелем развелись в Каракасе — надо сказать, что всё прошло хорошо, а это внешнее благополучие как раз и характеризовало наши отношения, длившиеся почти тридцать лет. Мы остались друзьями: влюблённость прошла, но мы по-прежнему питали друг к другу нежность. Уже через месяц Мигель познакомился с Мартой, идеальной женщиной для него, и они вернулись в Чили, пока я жила в гордом одиночестве, пожалуй, впервые в моей жизни. Свободная от уз, я вознамерилась хорошо провести время, надеясь на то, что в свои годы ещё смогу соблазнить кого-нибудь витающего в облаках. Моя свобода продлилась ровно четыре месяца и двадцать дней. На презентации своих книг на севере Калифорнии я познакомилась с Вилли, американским адвокатом, который прочитал мой второй роман «Любовь и тьма» и никак не мог выкинуть из головы любовную сцену между Ирэн и Франсиско. «Автор книги понимает любовь, как и я», — как-то заметил он одной подруге. Вот почему он решил встретиться со мной в библиотеке, где я выступила с речью о книге.

Если вы его спросите, Вилли скажет, что это была встреча двух душ, которые уже любили друг друга в прошлых жизнях, а для меня это был всего лишь приступ сладострастия. Этот мужчина казался мне крайне экзотичным: белый, точно мука, с голубыми глазами ирландца. А по-испански он говорил, как мексиканский бандит.

Поскольку я уже неоднократно упоминала об этом эпизоде своей жизни, сейчас, пожалуй, скажу кратко. Предположим, он ввёл меня в свою жизнь без особого приглашения, и мы вместе с тех самых пор. По истечении двух недель я убедилась, что помимо сладострастия первой поры я ещё и влюбилась. Влюбиться в Вилли легко, несмотря на противоречие классического латиноамериканского любовника: не шепчи мне комплименты на ухо, не танцуй, прижавшись: он обращался со мной как с приятелем. Это да, моногамия, безусловно, его плюс, и я могла бы быть такой же, благоволи ей адекватные условия жизни.

В вопросах секса тенденции меняются быстро; вот почему в девяностых я решила подготовиться к рождению внуков — так они могли бы хвастаться своей современной бабушкой. Я собиралась записаться на курс по тантрическому сексу, раздобыть куклу с реальными отверстиями и натаскать собаку на непристойные фотографии, но пришёл СПИД, снова откативший нас в тёмные времена к противозачаточным таблеткам.

Когда, в конце концов, приехали внуки, я купила им плюшевых мишек и поделилась знаниями о цветах и пчёлах. Годами человечество было охвачено ужасом, вызванным эпидемией, казавшейся божьим наказанием, пока не нашли лекарство, чтобы сдерживать её, и тогда, хоть и с оглядкой, снова стала процветать распущенность.