Любовь зла, или Разрыв шаблона в действии

Мужик тупо посмотрел на деньги, потом на меня и мне показалось, что глаза его полыхнули бешеной яростью.

– Это лишнее, Ирина Викторовна. Вы должно быть не в курсе, но мы деревенские помогаем от чистого сердца, а не за деньги, – и отвернулся от меня, все своим видом показывая, что я могу быть свободна.

Еще не до конца понимая, чем обидела своего спасителя, выкарабкалась из машины, кое-как вытолкав дверцу, а он тут же ударил по газам и скрылся в темноте, выехав со двора.

Постояла с минуту, сжимая в ладони злосчастные двести рублей и с неспокойным сердцем пошла домой.

В конце концов, я же не знала, что он такой обидчивый!

ГЛАВА 3

Полковник

Фёдор злился.

На себя.

Чего бы там не подумала белобрысая бухгалтерша, но он был далеко не обидчив. Обычно железобетонное спокойствие полковника Рыжова не могла поколебать даже массовая истерия.

А тут завелся на пустом месте!

Но, стоит признать, неспроста.

Понравилась ему новая главбухша с первого взгляда. Как в тех самых сопливых книжонках, что Лизка читает тайком по ночам, а потом прячет под подушкой, думая, что отец не узнает.

Он знал, конечно, но как поговорить с дочерью об этом?

В первый раз он увидел Ирину, когда она спешила через проходную в офис, а он с мужиками в тот момент получал разнарядку от Василича.

Пролетела мимо, мгновенно притягивая к себе мужские взгляды. Вся такая беленькая, свеженькая, молодая.

Мужики, едва скрылась она в здании, сразу обсудили упругий зад городской фифы в обтягивающих джинсах, поржали и разошлись по местам: кто в поле, кто в мастерскую, а кто на ток к лопате.

Фёдор тогда послушал их пустой треп, перевел взгляд на свои не отмывающиеся от мазута руки и с горечью подумал, что такая баба не для него.

А какая для него?

Сейчас он даже затруднялся вспомнить, когда у него в последний раз она была....в смысле баба…

И не то чтобы он не мужик?!

Здоровый, сильный, еще не старый, но…не срасталось как-то.

Одноразово бывало, конечно, иногда и на этом заканчивалось.

Он никого домой не водил. Ни к чему это.

Зеленая шестерка со скрипом остановилась возле добротного деревенского дома.

Фёдор Гаврилович заглушил двигатель и, надежно заперев машину, уселся на лавочку возле калитки, прикуривая сигарету.

Дрянная привычка. Раз десять уже обещал Лизке бросить, и каждый раз, как понервничает, так срывается.

Зажав сигарету зубами, мужчина усмехается, вспомнив, как Мишка, когда малой совсем был, прибежал с улицы и плачет:

– Мне мальчик сказал, что те, кто курят, умирают. А папа же наш курит! А-а-а-а!

Они его тогда еле успокоили…

Фёдор рано женился. Сразу после школы. Но однокласснице своей – Оле. Красивая она у него была, добрая, из семьи хорошей, зажиточной.

Родители Оленьки, конечно, не сильно обрадовались такому зятю, как Федька, но помалкивали до поры до времени, пока он в армию не ушел.

Отца у Рыжова не было. Его мать одна растила, да на ферме работала дояркой. Оттого и достатка в их доме никогда не было.

После свадьбы жили у Фёдора в доме, а как в армию призвали, свёкр со свекровью Олю к себе забрали и стали девке на мозг капать.

Непутевый.

Нищий.

И далее по списку.

А Оля любила, письма писала и ждала.

Фёдор после службы решил по контракту служить, на дом свой зарабатывать. И начались дальние гарнизоны, горячие точки.

Оля забеременела, и он ее к родителям отправил.

Родилась Лиза.

Федор деньжат на дом поднакопил и приехал, чтоб на материном участке фундамент заложить.

И тут его ждал неприятный сюрприз – разлюбила его Оля.

– Я с тобой по гарнизонам моталась, света белого не видела, только кастрюли со сковородками, а он нас с Лизкой на море свозил! – заявила ему супруга и подала на развод.

Это, конечно, для него стало ударом.

Смотрел в ее пустые, холодные глаза и думал:

«Как же так Оленька? Ты такая родная, близкая, одна единственная на свете»

А она губы кривит, измазанные в яркой помаде и на часы поглядывает – новый муж дожидается.

Едва развелись, она за него и выскочила.

Федя тогда запил. Крепко запил и если б не служба пропал бы на дне бутылки.

Его командир тогда вызвал, глянул на опухшую от пьянки рожу и отправил в самое пекло.

– Чтоб жизнь медом не казалась! – сказал он тогда и добавил крепкого словца.

Сейчас по прошествии многих лет Рыжов в улыбкой вспоминает те годы. Молодой был. Глупый.

Эмоции стерлись из памяти, немного искажая былое, но где-то в подкорке видно засел комплекс и к женщинам Федя стал относиться настороженно. Не пускал больше никого в свою жизнь суровый полковник, отдав всего себя службе, лишь изредка приезжая на родину – мать повидать, да дочку, которая папой чужого дядю уже зовет.

И от этого еще больнее, что лучше и не приезжать вовсе.

Так он и жил, служа отчизне, пока один единственный звонок не перевернул всю его жизнь.

– Федор! Это Марья Петровна! Помнишь такую?

Олину тетку он помнил. Мерзопаскостная старая карга!

Разговаривать с ней не хотелось…

– Федь! Ты приезжай поскорее.

– Зачем это? – удивился он, думая как мягче ее послать.

– Приезжай. Тут Оля умерла…завтра хороним.

Внутри что-то оборвалось.

– Как умерла? Как? Я не понимаю, – вырвалось у него.

– Потом. Все потом. Ты главное приезжай поскорее.

Он не поехал.

Он полетел сломя голову, будучи практически на другом конце страны.

Дом его встретил холодным пронизывающим ветром и мелким моросящим дождем.

На похороны не успел, но все равно первым делом помчал на кладбище.

Там на новом участке, под бугром свежей земли покоилась та, что он когда-то любил больше жизни.

Фёдор стоял, опустил голову, а на него с фотографии смотрела Оля. Такая же искренняя и красивая, как в молодости.