Любовь зла, или Разрыв шаблона в действии

– Что же ты наделала? – спрашивал он у нее и с трудом глотал подступившие слезы.

Все эти годы он интересовался жизнью бывшей жены поверхностно.

В редкие приезды, когда приезжал в дом ее родителей, чтобы подарить Лизке игрушку он ее не видел, а спрашивать не решался. Его всегда быстро выпроваживали под любым предлогом.

Оказалось, что второй муж ее бросил, через несколько лет после свадьбы.

Оля вернулась в отчий дом, но уже не с одним, а с двумя детьми. От второго брака у нее родился сын – Павел.

Подробностей разрыва Фёдор не знал, но догадывался, что красивой жизни бывшая хватила сполна, раз стала прикладываться к бутылке. А два года назад схоронила родителей и вовсе с катушек слетела.

Загулы, пьянки и мужики, которых она меняла, как перчатки.

Результатом разгульной жизни стала третья беременность, которую Оля по какой-то причине все же сохранила.

Родился Мишенька. Хиленький, слабенький, но живой.

Оля и сама не знала, кто его отец, а через полтора года не стало и ее самой.

Банально отравилась паленой водкой.

Боже, как глупо…

Самое интересное, что единственным человеком, кто помогал Оле с детьми, была тетка. Противная, вздорная и злопамятная Марья Петровна, кормила их и присматривала, пока мать пропадала, не пойми где.

– Почему? Почему вы раньше не позвонили мне? – спрашивал у нее в тот же вечер, сидя на кухне, Фёдор, – Я бы приехал.

– Зачем? – слеповато прищурилась старуха, – Чтобы всю душу тебе выкрутила? И ты следом бы спился.

Полковник Рыжов так не считал, но у бабки Маши на этот счет было свое мнение.

Спорить с ней было себе дороже, да и ни к чему теперь.

Единственное, что интересовало теперь Фёдора – это дочь.

– Лизка где? – спросил он, мельком осматривая убогую кухоньку, которую бабка запустила так, что ее не отмоешь теперь.

– В детдоме, – буркнула старуха, – Где ж ей еще быть-то теперь.

– Где? – у полковника чуть дар речи не пропал от услышанного, – Как так вышло? И почему я не в курсе.

– Да, не кипятись ты! – гаркнула бабка, – Разошелся! Как Олька померла, так их сразу и забрали. А на кого их оставят? На меня что ли? Ты либо ослеп, коли костыль мой не заметил.

Только сейчас он увидел, что у бабки с ногами беда. Ходит с трудом, левую ногу подволакивая.

И правда не подумал, что немощная бабка Маша стала.

А ведь ей уж под восемьдесят.

Больше он рассусоливать с ней не стал.

Собрался и поспешил в опеку.

Там его встретили настороженно, даже враждебно.

– Непростая у вас ситуация, – сказала чиновница, снимая очки и смотря на него в упор жадным до денег глазами, – Где ж вы раньше были, папаша? Когда эта мамаша, прости Господи, по притонам шлялась.

– Я военный, постоянно в разъездах, – мягко напомнил Фёдор женщине, – И с Ольгой мы долгое время не общались.

– И ребенка вы видели раз в год по праздникам, – ехидно поддела его она, листая какие-то бумаги на столе.

– Так точно, – в тон ей ответил он, начиная раздражаться.

– Все это конечно замечательно, Фёдор Гаврилович, но, скажите на милость, а как вы собираетесь за ребенком смотреть, если все время по командировкам мотаетесь, в операциях разных участвуете? Вашей дочери нужно учиться.

Вопрос застал мужчину врасплох. Когда он летел сюда, сверкая ботинками, об этом как-то не задумывался.

– Насколько мне известно, вы не женаты, – продолжила допытываться чиновница.

– Нет. Не сложилось.

Женщина оторвалась от папки и снова посмотрела на него. На этот раз чуть насмешливо:

– Так как мы с вами поступим, Фёдор Гаврилович?

Полковник понял ее намек правильно и положил ей под папку пол своих отпускных, со словами:

– Я, уважаемая, в отставку собираюсь, на пенсию. Мне по выслуге уже положено. Дом от матери достался – жильем обеспечен. Как все свои дела по службе закончу, так работать устроюсь.

– Постараюсь сделать все максимально быстро, – расплылась в любезной улыбочке женщина, – Завтра сможете забрать ребенка.

– Постарайтесь-постарайтесь, – мужчина собрался на выход, но в последний момент остановился, – А, не подскажите, что там с остальными детишками?

– Ничего. Михаил в доме малютки. Вероятнее всего там и останется. Дееспособных родственников у вашей бывшей супруги не осталось. С Павлом та же история.

– Почему? У него же отец есть! – удивился Фёдор.

– В тюрьме его отец, – невесело улыбнулась дама, – Еще лет десть там будет, если не выпустят за примерное поведение раньше. А вы что же не знали?

Фёдор только неопределенно пожал плечами и вышел из кабинета точно по голове пришибленный.

Странно все это и неправильно как-то.

На следующий день поехал за Лизой.

Нервничал жутко – не знал, как встретит его дочь. Какой она стала?

У бабки Маши он видел ее фотографии. Большая она уже. Двенадцать лет – почти взрослая. Красавица выросла.

Пока заведующая детдомом оформляла все необходимые документы, в кабинет постучались, и в дверь вошла довольно высокая худая девочка с короткими темными волосами и настороженным взглядом.

– Лиза! – обрадовался Фёдор дочери, – Привет! Как ты выросла! Какая красивая стала!

Он хотел было ее обнять, но та увернулась и уселась на стул, опустив голову.

– Ты зачем приехал? – невежливо и даже грубо спросила она.

У мужчины чуть не упало сердце. Он не узнавал в этом угловатом, угрюмом подросте свою дочку, что, казалось, совсем недавно была милым ребенком, которому он в подарок привез пушистого котенка. Куда же делись эти пухлые щечки, задорные кудряшки?

Он смотрел на нее, на то, как нервно она теребит край какой-то поношенной кофты, широко раскрытыми глазами и чувство вины сжирало его изнутри.

Это он виноват в том, что Лиза стала такой.

Во всем виноват…

Часто ли он приезжал к ней? Звонил ей? Интересовался ее жизнью?

Нет.

Только исправно высылал алименты, очень удобно полагая, что отцовские обязанности с радостью исполняет другой мужик.

А еще он чувствовал себя трусом.

Он брался за любые самые дальние командировки, чтобы не видеть их с Олей, отгородиться от них, списывая все на работу и обстоятельства.

Потому что больно, стыдно и неудобно.