Любовь зла, или Разрыв шаблона в действии

Было бы желание и время нашлось.

– Я за тобой приехал, Лиз, – прочистив горло, ответил он, – Домой поедем.

При слове «дом» Лизка подняла на него свои огромные глазищи, словно не веря, а потом нахмурилась.

– А Пашка где? Почему его из группы не привели?

Заведующая оторвалась от документов и строго посмотрела на девочку:

– Потому что у твоего папы документы только на тебя, Лиза.

Девочка несколько мгновений непонимающе переводила взгляд с одного взрослого на другого, а когда все поняла, взвилась со стула.

– Я не поеду! Не поеду без Пашки и Мишки!

– Лиза, успокойся, – попытался подойти к ней Фёдор.

Но так быстро отскочила к двери и, бросив на отца пронзительный, пробирающий до холодного пота взгляд, произнесла дрожащим голосом:

– Или нас всех забирай, или никого, но без мелких я жить к тебе не поеду.

И хлопнула дверью, выбежав в коридор, оставив обескураженного Фёдора беспомощно стоять посреди директорского кабинета и переваривать ее слова.

Несколько мучительных мгновений он стоял, обдумывая слова дочери, а потом повернулся к заведующей и, все еще не веря, что на это решился, произнес:

– А вы можете…показать мне этого мальчика?

– Какого мальчика? – непонимающе смотрит на него она, поверх очков.

– Пашу. Лизкиного брата.

Заведующая как-то странно на него посмотрела, словно он слегка умом тронулся, и поднялась из-за стола.

– Ну, что ж. Пойдемте…

Мальчик оказался очень тихим и спокойным. Подойти к нему близко и заговорить Фёдор не решился. Стоял и наблюдал со стороны.

Его группа гуляла на улице и, когда Заведующая показала мужчине одинокого мальчика лет пяти, который уныло ковырялся лопаткой в песке, горло сдавил мучительный спазм. Паша казался очень худеньким, болезненным и похожим на Олю.

Минут десять они стояли на крыльце, наблюдая за Пашей, но он так и не сдвинулся со своего места – что-то сосредоточенно чертил лопаткой на мокром песке.

– Рисовать любит, – сказала заведующая, – Павлик очень замкнутый ребенок…

Женщина замялась на несколько мгновений, а потом повернулась к Рыжову и очень строго предупредила:

– Вы, Фёдор Гаврилович, если не уверены – не беритесь. Не нужно ребенку психику травмировать. Он и так весь забитый. Идите домой, взвесьте все, обдумайте и поймите одно: чужой ребенок он здесь, в стенах этого дома, а с вами он будет как родной и не поймет, если вы однажды решите сдать его обратно.

Полковник ничего не ответил, только кивнув, спешным шагом направился к воротам, не оборачиваясь.

Этой ночью ему было о чем подумать и, выкурив почти целую пачку сигарет, принять, пожалуй, самое важное в его жизни решение.

А на утро он уже стоял в кабинете той самой чиновницы, говоря невероятное:

– Я всех заберу, – под папку легла вторая половина отпускных, – Оформляйте побыстрее, а то детишки на казенных харчах совсем исхудали.

Женщина несколько мгновений смотрела на полковника, как баран на новые ворота, не в силах осознать услышанное, а потом зашуршала бумагами бормоча себе под нос:

– Чудной вы человек, Фёдор Гаврилович, – и уже громче, – Вы ж так и вовсе никогда не женитесь!

На что ей полковник своим фирменным спокойным, как у удава после плотного обеда, тоном ответил:

– Посмотрим.

И вот спустя три года он посмотрел на свою голову на круглую попу одной белобрысой бухгалтерши.

Чуть не окосел, когда заглядывался на нее, случайно встретив на почте.

Заметил в ее глазах ответный интерес, кокетливо вздернутые уголки губ, и потом весь вечер дебильная улыбка не сходила с его физиономии.

Дети решили, что его просто кран-балкой в мастерской треснуло по башке.

Вот и заклинило!

Да так, что Федька несколько дней придумывал под каким бы ему предлогом проникнуть в бухгалтерию и хоть одним глазком увидеть Ирину.

Приперся с каким-то Василичемым отчетом, нарвался на перестановку бухгалтерских баобабов с зубодробительным названием Дефимбахий, а зазноба его так и не вышла из главбухского кабинета.

Ушел, с чувством абсолютной неудовлетворенности, держась за поскрипывающую спину и мысленно костеря весь женский род, на чем свет стоит. Это ж надо так мужиками манипулировать!

А вечером того же дня удача повернулась к нему лицом.

Ну, сначала он так подумал…

Когда Фёдор приехал со смены на базу, в главбухском кабинете непривычно горел свет. Ирина Викторовна работала допоздна

Мужчина несколько мгновений боролся с совершенно пацанским желанием подняться и поприветствовать Ирину, а потом глянул на свои грязные сапоги, вспомнил, что сегодня он работал на ферме и понял, что это не самая лучшая идея.

Поковырялся в мастерской, собирая кое-какие вещи, и пошел к своей рабочей машине, как заметил, что Иринина иномарка стоит с приподнятым капотом, а сама хозяйка с растерянным видом рассматривает содержимое моторного отсека.

Губы помимо воли сами растянулись в улыбке.

Не то чтобы Рыжов сильно разбирался в иномарках, но руки у него росли оттуда, откуда надо и любой трактор он мог разобрать и собрать с закрытыми глазами.

– Вам помочь? – чуть прочистив горло, спросил он у Ирины.

Ты с испуганным писком подпрыгнула и ударилась головой о капот машины.

Лучше б он вообще рот не открывал.

Помог, называется!

Перепугал барышню до полусмерти своим полковничьим басом.

В глазах Иры мелькнуло узнавание, и она чуть посторонилась, подпуская его к капоту.

Федор принялся за дело, благоразумно полагая, что лучше держать рот закрытым – пользы будет больше. Привычным жестом достал из кармана мультиметр, который так удачно прихватил – хотел дома свою развалюшку пробить и пристроил к аккумулятору. В итоге стало понятно, что на нем Ирина домой сегодня точно не уедет – разряжен.

Не иначе как блондиночка забыла про фары.

Мужчина усмехнулся уголком губ, дивясь женской беспечности, и понес пострадавшего в мастерскую.

Конечно, Ирина разволновалась, очаровательно занервничала, пока он возился с зарядкой. А после и вовсе в ужасе посмотрела на него, когда сообщил, что заряжаться батарея будет до утра.

– Что? И как же я домой поеду? – спросила,словно сама у себя и беспомощно перевела на него свои голубые глазищи.

Сто лет таких не видел. Или жизнь эта монашеская все мозги ему высушила?

Взгляд невольно скользнул по легкой светлой и очень женственной блузке, сквозь которую отчетливо можно было угадать заманчивые округлости и, Фёдор поспешно отвернулся к зарядке, делая вид, что очень занят.

Красивая баба все же эта Ирина Викторовна. Все при ней. Что лицо, что фигура.

И это не он один заметил, между прочим.