Любовница двух мужей

В общем, мы вошли в соседскую комнату, Алевтина зажгла свет, и они с Люсей принялись все осматривать, как две ищейки. Степан Григорьевич удивленно наблюдал за женщинами.

– Вы что, клад ищете? – наконец спросил он. – И эти типы искали?

– Вообще-то нам мужские руки не помешают, – кокетливо заметила Люся.

– Степан, ты что делать умеешь? – спросила Алевтина Ильинична.

– Все, – объявил сосед, то есть «ихний отец». – Но тут, наверное, уже все до нас нашли.

– Если бы нашли, не полезли бы вниз и к тебе, – заметила Алевтина и позвала: – Кис-кис!

– Он на «кис-кис» не откликается, – объявил Степан Григорьевич. – Только на Марика. Марик! Марик!

– А вообще как его зовут? – поинтересовалась Люся.

– Я не могу это повторить. У него четыре каких-то имени и все выпендрежные. Но Марик – это сокращенное от Маркиз. И в кого только этот сын у меня уродился?

Степан Григорьевич плюхнулся на стул и схватился за голову.

– Двое других нормальные мужики были. Один по пьяному делу утоп, потому что нырял на спор и башкой о корягу стукнулся, а когда друзья сообразили, что его долго нет, уже поздно было. Второго сына муж-рогоносец пристрелил. Ох, баб любил мой второй сын… И бабы его любили. Но бабы до добра не доводят. Водка, правда, тоже. Но нормальный мужик любит водку и баб. А этот сынок – пи… то есть бизнесмен. Одна жена, у которой он под каблуком, его напитки, как я вам уже рассказывал, нормальный человек будет пить только от безысходности…

– Вам что, сын денег не оставил? – удивилась я.

– Мне оставили полный холодильник жратвы, курево и указания, как кого кормить и как что поливать.

– Но почему вам не оставили денег? – спросила теперь Люся.

– Чтобы я никуда не ходил, ни с кем не знакомился и никого в квартиру не водил, – угрюмо сообщил Степан Григорьевич.

Алевтина Ильинична поинтересовалась, давно ли Степан Григорьевич проживает в нашем доме. Оказалось – две недели. Неделю жил до отъезда родственников, обучался, и уже неделю проживает один, то есть со скотиной.

– А раньше они на кого оставляли животных и растения? – спросила я. – Ваш сын с невесткой, наверное, не в первый раз в жизни уехали.

– На домработницу. Но та погибла – под машину попала. А новую они еще найти не успели. И ведь не всякая же согласится.

– И не на всякую квартиру оставишь, – добавила я.

– Вот-вот. А у меня жена умерла два месяца назад, мать моих сыновей и этого бизнесмена в частности. Вот он меня и привез сюда. Звонит каждый день, проверяет, чем я занят. Еще с работы его два раза приезжали, меня проверяли… Нет, как только вернутся, поеду я к себе домой.

– А где ваш дом? – спросила Люся.

И тут выяснилось, что они почти соседи – по российским меркам. То есть Люся примерно знала, где находился малая родина Степана Григорьевича, а он даже бывал в тех местах, где родилась Люся. Отношения сразу же потеплели.

Но кота не было.

– Может, он назад в квартиру выбрался? – высказала предположение я.

– Там дыра глубокая! У меня рука полностью прошла.

– То есть ваш кот не свалился на пол в нашей квартире? – уточнила я. – Он оказался где-то между перекрытиями?

Степан Григорьевич подумал, кивнул и поднял голову вверх. Никаких дыр в потолке не наблюдалось. Он был ровным, хотя и с подтеками у окна.

– Пойдемте к вам, – предложила Люся. – Посмотрим, где точно дыра расположена. У вашего же сына, наверное, квартира как-то переделана?

– Еще как переделана. Ничего похожего на вашу.

– Пойдем, Степа. Я скорее соображу, в какой комнате нужно дыру искать. По крайней мере, кот твой нигде не орет. Уже хорошо.

«Правда? – подумала я. – А если он уже мертв?»

Но вслух я говорить ничего не стала и пошла вслед за мило беседующей троицей.

Максим

– Я должна сказать тебе важную вещь, родненький, – начала разговор Женина бабушка. – Мне очень тяжело. Я надеялась, что никогда не придется тебе об этом говорить, но так повернулась жизнь…

– Да что еще случилось, бабушка? – воскликнул Женя. – Что еще могло такого случиться? После смерти мамы и папы ничего не может быть хуже. Бабушка, говори!

И бабушка не стала больше тянуть резину. Она честно рассказала про усыновление и про то, как приемные мама и папа долго пытались завести ребенка, про то, как узнали о рождении Жени, поехали в Сибирь, где он родился, лечили его у известной сибирской целительницы…

– Мы не хотели тебе об этом говорить, родненький. Ты же знаешь, что мама и папа любили тебя как родного. И я люблю тебя как родного. Никто из соседей не знает. Почти никто не знает… Ты понимаешь, почему я тебе сейчас все это рассказываю? Я старая. Я могу умереть в любой день.

Жене было трудно поверить в услышанное.

– А… мои настоящие родители? – наконец спросил он. – Ты хочешь отдать меня им?

– Нет, ни в коем случае. Тем более, что мамки твоей нет на свете уже тринадцать лет. Она умерла, когда родила тебя. А отец…

Бабушка рассказала то, что узнала про отца от директрисы детского дома, и еще сгустила краски, как ей посоветовали, чтобы у Жени не возникло желания с ним встречаться.

– Но я хочу познакомить тебя с другими детьми, родненький, – продолжала бабушка. – С усыновленными. Они с самого начала знали, что усыновленные. А до усыновления успели пожить в детском доме. А ты жил в семье, где тебя все любили. Нас приглашают в гости. Их мамка-усыновительница. Она очень хороший человек. Она работает директором детского дома и сама усыновила троих. Я ее просила найти твоих родственников – если кто-то есть. А видишь, как оно получилось…

Бабушка с Женей поехали в гости.

Глава 16

Квартира соседей сверху впечатляла. У Игоря в квартире под нами не было такого количества растений. Если не ошибаюсь, у него стояли две кадки с пальмами и разнообразные кактусы. Здесь же был настоящий цветник. Горшки были выставлены на подоконниках, на специальных подставках, вероятно, сделанных по спецзаказу. Причем на одном окне росла земляника, на другом я увидела маленькие помидоры.

– А их есть можно? – спросила Люся, с большим интересом рассматривая знакомый овощ, только непривычно малого размера.