Любовница двух мужей

– Можно, – сказал Степан Григорьевич. – Только чего там есть-то? На один зуб.

– Вроде бы сейчас не сезон для помидоров, – заметила я.

– Это для нормальных не сезон, а для комнатных всегда сезон. Невестка объясняла, что они плодоносят круглогодично. Ну то есть вначале цветут, потом зеленые плоды появляются, потом краснеют. Но не по сезону, а по какому-то своему ненормальному графику.

– Что с ними делает ваша невестка? – поинтересовалась Люся.

– Собаку кормит, – ответил Степан Григорьевич. – Кстати, а где это чудище? Должно было выбежать. Оно за мной хвостом ходит. Скучно ей, видите ли.

– Может, она тоже в дыру провалилась? – высказала предположение я. – Они с котом дружат или дерутся?

– Когда дружат, когда носятся друг за другом. Ладно, пошли дыру смотреть.

Но смотреть дыру пошла только я. Люся с Алевтиной Ильиничной с большим интересом осматривали содержимое квартиры. Они обратили внимание, что при входе в каждую комнату имеется некое подобие вешалки в форме полукруга, закрепленное примерно на уровне колена. На каждой вешалке висели… гибриды рогожки и бархата. То есть это я бы так назвала эти предметы. Никто из нас не мог понять, для какой цели они предназначены.

– Что это? – спросила Алевтина Ильинична у соседа перед тем, как скрыться из нашего с ним поля зрения.

– Средства спасения дорогой иностранной мебели от плебейских русских задов, – пояснил Степан Григорьевич. – Если куда-то соберетесь сесть, берете рогожку и садитесь только на нее. Бархатом, естественно, на мебель класть, зад – на другую сторону.

– И вы тоже на них садитесь? – поинтересовалась я.

– Я тут в основном лежу, – ответил Степан Григорьевич. – Или на кровати, или на полу. То есть на ковре. Признаться, мне на ковре спать комфортнее. Вы еще тут кровати не видели.

– Сейчас сходим и посмотрим, – сказала Люся.

Я же предложила Степану Григорьевичу все-таки пойти взглянуть на дыру и попробовать спасти животных.

Я поняла, что дыра находится над моей комнатой…

Но у меня в потолке точно не было никаких дыр! Хотя ведь предыдущие жильцы, разбиравшие стены, могли и потолок разобрать, а потом натянуть новый. Я же к нему не приглядывалась очень внимательно. У меня такого и в мыслях не было. Белый и белый. Три с половиной метра. Но теперь придется посмотреть…

– У вас стремянка есть? – спросил у меня Степан Григорьевич.

Я кивнула. Мы с ним отправились вниз, Люся с Алевтиной Ильиничной с большой неохотой последовали за нами. В квартире сверху было гораздо интереснее.

Я открыла свою дверь – и мы сразу же услышали мяуканье и жалобное поскуливание. Они доносились сверху.

Степан Григорьевич ошарашенно осмотрел стены, оклеенные клеенкой, потом поднял голову вверх и уставился на потолок.

– Вы чего с потолком делали? – спросил он у меня.

– Я – ничего. Я только что переехала. Все, что вы видите, осталось от предыдущих жильцов. И я надеюсь здесь долго не задержаться, поэтому никаких ремонтов делать не буду. Вон стремянка.

Я кивнула в угол.

Степан Григорьевич отнес стремянку в другой угол, где в его квартире оказалась дыра, поднялся на самый верх, постучал по потолку. Ответом ему был лай. Мяуканье прекратилось.

– Алевтина, у тебя очки какие? – спросил Степан Григорьевич. – А то я свои забыл.

– Сейчас принесу.

– И инструмент тащи. Весь, какой есть.

– Вы что тут собираетесь делать? – спросила я.

– Животных спасать! – закричала Люся. – Неужели, Варя, тебе животных не жалко?

– Мне жалко животных и я двумя руками за их спасение, но все-таки.

– У вас потолок не изначальный, – объявил Степан Григорьевич.

– И он ниже, чем у меня, – добавила вернувшаяся с очками и инструментом Алевтина Ильинична. – Невооруженным глазом видно. Значит, твои предшественники тут тоже копались…

Алевтина Ильинична осмотрела стены.

– А ты не хочешь, Варя…

– Нет, не хочу. Я не хочу жить в разгромленной комнате. Я не хочу тратиться на ремонт. Я не хочу, чтобы цена на эту комнату падала из-за того, что она разгромлена. И вообще, если тут клад и был, его нашли до меня.

– Значит, и эти типы тоже искали… – задумчиво произнесла Алевтина Ильинична. – А я думала, что ремонт делают… Вот паршивцы-то!

Степан Григорьевич тем временем каким-то образом отклеил очередную клеенку или не клеенку – в общем слой некоего материала, который был наклеен на потолок так, что снизу тот казался нормальным потолком. Лай и мяуканье стали громче. Я схватила с кровати плед и бросилась к стремянке.

– Люся! Возьми плед с другой стороны, а то еще свалятся с такой высоты.

Люся подбежала ко мне и приготовилась ловить очень породистых, но очень любопытных зверей. Алевтина Ильинична во все глаза наблюдала за происходящим.

Нашим взорам открылся настоящий потолок или, правильнее будет сказать, остатки потолка, потому что из моей комнаты кто-то явно разбирал перекрытия, потом доски вернули на место или прибили новые, но не очень аккуратно. Степан Григорьевич понял, что звери застряли между остатками моего потолка и полом квартиры его сына. В том доме, где я жила раньше, между квартирами не могла бы спрятаться и мышь… А тут перекрытие в целом составляло сантиметров семьдесят.

Вскоре Степан Григорьевич вытащил за лапы собаку и бережно передал с рук на руки мне. Йоркширский терьер прижался ко мне своим маленьким тельцем и задрожал. Сосед тем временем извлек лысого кота и передал Люсе, после чего принялся заделывать мой потолок. Отдать должное, сделал все аккуратно.

Потом мы всей толпой опять отправились в квартиру этажом выше, там Степан Григорьевич заделал дыру со своей стороны. Соседи ее не заметили, так как она находилась в углу комнаты и под ковром, а звери ковер подняли или просто под него подлезли и провалились.

Степан Григорьевич угостил нас буржуйскими напитками (на кухне, где рогожки под плебейские зады подкладывать не требовалось), но я опять отказалась. Завтра рано вставать, садиться за руль… А время было уже позднее. В общем, я распрощалась с дамами и Степаном Григорьевичем, которые, как я поняла, решили провести вечер вместе. А мне требовалось еще позвонить родственникам и Игорю и сообщить новости.

Но я не успела. Стоя на своей площадке, еще не открыв дверь, я поняла, что Лиза на площадке этажом ниже, наоборот, дверь закрывает. Она уронила ключи – и я узнала ее голос. Она произнесла фразу, которую приличной девушке произносить не следовало бы. Потом она пошла пешком вниз по лестнице.