Любовница Леонарда

— Верно! — кивнул Михайло. — У нас живности хватает. Но так и рабочих рук же вон столько! Ведь Микола с Дианкой живут вместе с нами.

Архелия повела мужчин в хлев.

— Забирайте на ферму бычка и телку! — сказала она, обращаясь к ветврачу. — Мне они ни к чему! Оприходуйте их, как положено, пусть растут в хозяйском стаде.

— Так ты, Лия, и телку отдаешь? — переспросил Сидоренко, деловито высморкавшись в углу сарая. Затем подошел к уже довольно рослому бычку, кинул на него настороженный взгляд из-под своего большого картуза, сшитого из нутриевых шкурок. — А мне Васильевна говорила, что нужно забрать только эту вот животинку…

— Да я тут подумала, подумала… Хватит мне и одной коровы, — девушка подошла к жующей Березке и ласково похлопала ее по боку. Та, покосившись на хозяйку, приветливо махнула хвостом. — И поросят мне столько не нужно. Забирайте троих на ферму!

— Ну, как скажешь, хозяйка! — развел руками ветврач и, почесав своей большой пятерной бритый затылок, повернулся к Ткачуку и Грицаю: — Вы, хлопцы, отведете на ферму бычка и телку, а мы с Юркой отвезем поросят. А сейчас давайте-ка свяжем им копытца да погрузим на прицеп.

Минут через двадцать машина выехала за ворота. За ней вышли Ткачук и Грицай, ведя за собой на привязи бычка и телку.

Не успела Архелия снова взяться за лопату, как во двор вошел грузный участковый Отечко с толстой папкой руках.

— Бог в помощь, Лия! — сипло пробасил он, добродушно улыбаясь.

— Спасибо, дядя Петя! — поблагодарила девушка и, на ходу вытирая руки о полу толстого байкового халата, вышла навстречу нежданному гостю.

— Не рано ты их решила выкапывать? — спросил Отечко, указав подбородком на кучку клубней, сложенных за оградкой палисадника на куске фанеры. — Моя Дуняша, насколько я знаю, берется за это дело после первых заморозков…

— Да нет, не рано, — покачала головой девушка. — Вы ж видите, как похолодало…

— Понятное дело, ноябрь начался. Скоро, даст Бог, и снежок выпадет, — рассудительно промолвил участковый. И, прочистив горло, вопросительно взглянул на хозяйку: — Не найдется у тебя стакан сыворотки? Что-то жжет в животе, будто я углей наглотался. Надо бы потушить…

— Ох, дядя Петя, вы, наверно, вчера опять с Кужманом в шахматы играли? — засмеялась Архелия.

— Было дело, чего греха таить, — признался Отечко.

— Ну, идемте в дом! — пригласила она. — Налью вам сыворотки. А хотите — кислого молочка!

— Да можно и так! — согласился участковый, заходя в прихожую следом за Архелией.

На кухне он присел у стола, вытер носовиком свою вспотевшую физиономию и поинтересовался:

— Как ты тут одна? Управляешься? Никто не обижает?

— Что вам сказать, дядя Петя? — девушка достала из холодильника кувшинчик с кислым молоком, поставила на стол. — Конечно, тошно одной, но куда деваться? С хозяйством управляюсь. Вот телку, бычка да трех поросят на ферму отправила, зачем они мне? Ну, а насчет того не обижает ли меня кто и сказать нечего — кому я нужна?

— Ну, не скажи! — помрачнел Отечко, протягивая руку за стаканом. — В Талашковке есть подлые людишки, сама, небось, знаешь…

— До меня им, к счастью, дела нет! — развела руками Архелия. И, чуть склонившись к плечу гостя, лукаво прищурила глаз: — Дядя Петя, у меня в баре остались отцовы запасы… Плеснуть вам винца, а? Может, оно погасит те проклятые угли в вашем животе?

— Ну, так оно и неплохо бы! — оживился участковый. — Но только водочки! Что толку с вина? Не серьезное это лекарство…

— Коньяк подойдет?

— Чего ж, конечно…

Девушка быстро смоталась в гостиную, достала из бара первую попавшуюся под руку бутылку коньяка и вернулась на кухню. Отечко с довольным видом потер руки.

— Только немножко! — попросил он, подставляя стакан.

Она наполнила его почти до краев. И, пока участковый неторопливо пил, вынула из холодильника тарелку с холодцом и блюдце с квашеной капустой, поставила на стол.

— Закусывайте! Хлеб — вон, замотан в полотенце, берите.

— Ага, — кивнул Отечко и, взяв вилку, поддел немного капусты. Прожевав, уже другим, бодрым, голосом произнес: — Тут кое-кто слухи в селе распускает… Уж прости, что приходится об этом говорить… Вроде ты самолично завела машину, когда в ней сидел пьяный отец, а потом еще и ворота гаража закрыла…

Архелия с укоризной посмотрела на гостя:

— И вы этому верите?

— Что ты?! — замахал он руками. — Понятное дело, что это бред! Я так понимаю, отец твой, когда его привезла Сысоева, остался сидеть в машине. Ну, ты подумала, что он в ней будет спать, и ушла в дом. А Павло спьяну взял да и завел мотор…

— Нет, не совсем так, — грустно возразила девушка и на ее пушистых ресницах блеснула влага. — Когда батьку привезла Райка, я вытащила его из машины и провела в дом. Уложила спать в гостиной, а сама вышла. А потом глядь: а батька сидит и лакает прямо из бутылки вино. Я к нему: не пей! Так он меня еще кулаком в лицо заехал. А сам поднялся и еле выполз во двор. Во дворе упал, полчаса валялся, никак не мог подняться… Как я ни просила, залез в автомобиль, кричал, что ему надо к Сысоевой. Завел мотор. Я думала, сейчас начнет выезжать из гаража, изувечит кузов. Но нет, машина урчит, а не едет. Я тогда подошла к передней двери, заглянула в окно. Смотрю — спит. Будить его не стала. Прикрыла ворота гаража, чтобы батька не так мерз, и ушла в дом… А утром…

Отечко сидел, облокотившись о стол, и внимательно слушал. Когда Архелия закончила, тяжко вздохнул и, поймав ее за руку, привлек к себе.

— Слушай, Лия, что я тебе скажу! О том, что ты самолично закрывала ворота гаража, никому ни слова! Понятно? Я все прекрасно понимаю, ты просто не знала, что делать этого ни в коем случае нельзя при работающем двигателе. Но поймут ли это другие? Поэтому всем, кто бы ни спрашивал, говори так: я не смогла вытянуть пьяного отца из машины, он в ней и уснул. Когда я уходила в дом, мотор был заглушен, а ворота гаража приоткрыты.

Когда Отечко закончил говорить, лицо девушки было белее полотна, а в глазах полыхал ужас.

— Дядя Петя, так что… получается, в смерти батьки… все-таки есть моя вина? — растерянно прошептала она. — Это же я закрыла ворота гаража, чтобы он не вздумал куда-то ехать…

— Прекрати! — резко взмахнул рукой участковый, пытаясь успокоить Архелию. — Никакой твоей вины в смерти Павла нет и быть не может! Но… держи язык за зубами. Ты меня поняла?

— Да, поняла, — пролепетала девушка, заливаясь слезами. — Боже мой, ну, почему я не догадалась вытянуть ключи из замка зажигания?