Любовница Леонарда

Прибыв на место, часа полтора бродила по улицам поселка, но не увидела ни одного пустого здания, в котором можно было бы открыть заведение общественного питания.

Отчаявшись, молодая фермерша зашла в магазин, подаренный ей Платоном Невечерей, и стала расспрашивать юную продавщицу Женечку, не слышала ли та, чтобы кто-то из местных предпринимателей выражал желание продать торговую точку, парикмахерскую или аптеку — любое просторное помещение? Женечка, недолго думая, и подсказала:

— Архелия Павловна, вы видели рядом с районным домом культуры коробку из стекла и бетона? Там сейчас три бабы торгуют секонд-хендом, а раньше это был универсам. Хозяин этой коробки — Кившик Анатолий… кажется, Леонидович — давно и безуспешно пытается продать ее, да только ж кому она нужна?

— А как найти этого Кившика? — вмиг загорелась девушка.

— Кившик держит две бензозаправки — обе на выезде из поселка, — пояснила продавщица. — Отправляйтесь на любую, скажите девчатам, что у вас дело к хозяину. Они позвонят, и он примчит. Если, конечно, не уехал в Кременчуг, на нефтеперерабатывающий завод…

Повеселевшая Архелия благодарно чмокнула Женечку в щеку и хотела уже бежать, но на пороге магазине остановилась:

— Слушай, а Кившик он старый или не очень?

Продавщица прыснула смехом:

— Нет, не старый еще, ему лет сорок… Только он такой, знаете, дешевый фраер, весь на понтах! На шее килограммовая золотая цепь, все пальцы в перстнях, а на машине столько всяких прибамбасов, что хоть стой, хоть падай…

Молодой фермерше повезло — Анатолия Кившика она нашла на одной из бензозаправок.

Это был довольно упитанный мужчина невысокого роста, одетый в щегольскую коротенькую кожаную куртку, из-под которой выпирало круглое брюшко. Явно тесноватые джинсы дополнял пояс с диковинной пряжкой: голова льва с разинутой пастью, под ней — две перекрещенные сабли.

Не дослушав девушку до конца, Кившик окинул ее фигурку оценивающим взглядом и со слащавой ухмылочкой заявил:

— Слышь, курочка, сейчас завалим в мой кабачок, выпьем чего-нибудь, там и покалякаем!

Наглый тон и развязные манеры этого толстопуза покоробили Архелию, но она сдержалась. Молча прошла за ним к длиннющей черной иномарке, припаркованной под одной из бензоколонок.

Машина и вправду выглядела очень комично: двухметровая антенна, увенчанная красным бантиком; на капоте — огромная голова кобры из пластика; к зеркалам приделаны дополнительные фары в форме тюльпанов; к заднему бамперу присобачен плексигласовый кулак, пальцы — скручены в кукиш; на крышке багажника — огромная бутафорская какашка. Вместо номера — табличка с надписью "Большой босс".

Кившик широко распахнул переднюю дверцу:

— Прыгай в мою игрушку! А твой водила пусть едет за нами!

Отсутствие вкуса и чувства меры у хозяина в салоне проявлялось особенно — кругом какие-то пошлые наклейки и нашлепки, множество цепочек с крестиками и кулончиками, на панели приборов — разнокалиберные фигурки животных, куколки, иконки и фотографии звезд, на ручке переключения передач — красный набалдашник в форме фаллоса.

Заметив удивленный взгляд девушки, толстопуз с гордостью изрек:

— Тут у меня, как в церкви, все сияет и блестит!

Машину он вел совершенно по-дурацки — рванул с места, мгновенно развил высокую скорость и тут же, перед перекрестком, резко затормозил, потом опять газанул так, что Архелия чуть не перелетела через спинку кресла на задний диван. При этом, не смотря на холод, все боковые стекла были опущены, магнитола просто захлебывалась от рева, а фары, приделанные к зеркалам, беспрерывно мигали.

Они остановились перед какой-то металлической будкой с двумя окнами, над входом в которую красовалась огромная вывеска: "Версаль".

— Мы с тобой идем в бар, а водила пусть дожидается в драндулете! — вылезая из "игрушки", бросил Кившик.

В помещении, перегороженном барной стойкой, стояли четыре столика, за одним из которых пили пиво две девчушки и парень.

Барменша, расфуфыренная дамочка неопределенного возраста, узрев хозяина, растянула золотозубый рот до ушей. Не обращая ни малейшего внимания на Архелию, стала что-то щебетать, томно вздыхать и откровенно строить Кившику глазки. Тот прошествовал прямо за барную стойку, со скабрезной ухмылкой шлепнул дамочку пониже спины и, пройдя в угол, потянул за свисающую почти до пола веревку. Один из шкафчиков подался вперед и отъехал, открывая проход в темный чуланчик.

— Тут и посидим, курочка! — толстопуз сделал широкий жест рукой, приглашая девушку войти, а дамочке приказал: — Меня не тревожить, кто бы ни пришел! У нас деловой разговор.

Дамочка хмыкнула и обиженно отвернулась.

Включив в чуланчике свет и вернув шкафчик на место, Кившик шлепнулся на облезлый диван и потянул за собой Архелию:

— Падай!

В этой тесной каморке, кроме дивана, были еще тумбочка, небольшой допотопный холодильник, несколько ящиков со спиртным и пара больших картонных коробок с чипсами и сухариками.

— Что будешь пить? — поинтересовался хозяин "Версаля", вальяжно заложив ногу на ногу. — Коньячок?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тогда что: водку, вино, пиво, ликер, настойку? — стал перечислять Кившик, зачем-то загибая свои толстые пальцы, унизанные большими перстнями. — Или предпочитаешь шампусик?

— Ну, шампанского, пожалуй, немного можно! — неуверенно пожала плечами Архелия.

— Сейчас будет! — он поднялся, отодвинул шкаф и, высунув голову наружу, крикнул: — Ластунчик, сделай два кофе и принеси шампусик!

Заказ долго ждать не пришлось. Через минуту в проеме показался поднос с бутылкой, двумя высокими стаканами и двумя чашками.

Толстопуз забрал его, поставил на тумбочку и, вернув шкаф на место, опять уселся на диван. Затем ухватил бутылку и с ухарским видом начал сдирать с нее фольгу.

— Теперь бухти мне, курочка, что тебе нужно! — поинтересовался, скаля зубы.

— Я бы хотела купить у вас помещение бывшего универсама, — произнесла девушка, боязливо взирая на то, как Кившик пытается освободить пробку от проволочных пут.

— А денег-то у тебя хватит? — он откровенно оглядел ее ноги, затянутые в узкие джинсы, — от колен до бедер, потом перевел взгляд на грудь, выпирающую из-под расстегнутой курточки.

— А сколько вы хотите за помещение? — поморщилась Архелия и отсела от него подальше.

— Ну, я подумаю! — неопределенно проговорил толстопуз. — Может, и договоримся, как-нибудь…

Раздался хлопок, в стаканы полилась пенящаяся жидкость.

— Пьем на брудершафт? — на его толстых губах блуждала похотливая ухмылка.