Любовница. По осколкам чувств

— Ну всё, девочка моя, всё. Я здесь. Я рядом. Не плач, — Данил порывисто рвёт из петель пуговицы моего пальто. Буквально сдирает его с меня, а затем и за шапку принимается. Откидывает её на пуфик, и спустя секунду грозно смотрит в мои глаза.

Он злится. А я от его такой неприкрытой и очевидной заботы обо мне, снова наливаюсь искрящимися пузырьками шампанского и, не выдерживая их давления, чувствую, что ещё немного и я опять расплачусь.

— Ну, дурочка же.

— Я торопилась, — полностью признаю свою вину, но пытаюсь оправдаться, стыдливо поправляя мокрые пряди и всё ещё всхлипывая.

— Простыть?

— Передумать ехать к тебе, — от слёз и волнения голос дрожит, словно лист на ветру. Рвётся. И окончательно слетает в шёпот.

Смотрим друга на друга. Всё понимаем. Но насмотреться не в силах. Я так скучала по нему. По этим глазам цвета ночи. По его греховному, терпкому, но такому родному аромату. По его прикосновениям, обжигающим словно языки пламени. По его ауре несомненной мужественности, в которую я так обожала кутаться, как в одеяло.

Мой мужчина. Только мой!

И он опускается передо мной на колени, развязывает шнурки на ботинках и снимает их с моих ног. А затем встаёт и в одно движение подхватывает меня на руки.

И несёт! Пока я прячу горящее лицо у него на груди. И полными лёгкими накачиваю себя им — моим Данилом, обнимая его за шею. Радуюсь, что он выбежал ко мне в одних домашних шортах. Я могу прикасаться к его гладкой коже, проводить пальчиками по татуировкам на спине и плечах. И балдеть от того, как громче и громче начинает биться сердце в его груди.

Для меня!

Лестница. Коридор. Спальня.

А в следующее мгновение мы оба падаем на шелковые простыни и замираем, обнявшись крепко-крепко и боясь пошевелиться. Между нами бродит ток, гудит по венам, потрескивает в местах, где мы соединяемся с друг другом, и приводит нас в чувство. Потому что иначе, мы бы просто потеряли сознание от наслаждения и этой пьянящей близости.

Спустя вечность сильные руки Данилы стискивают меня ещё крепче, и я, тихо пискнув, трусь щекой о его щетину.

— Я не могу поверить, что ты здесь, — я отчётливо слышу, как дрожит его голос.

— Здесь, — чуть отстраняюсь от него, но только чтобы соприкоснуться лбами.

— Но если я всё же спятил и у меня начались галлюцинации, то знай — меня не надо лечить.

Улыбаюсь и прижимаю ладошку к его щеке, он тут же чуть поворачивает голову и касается губами подушечек моих пальцев. Вздыхает глубоко. И почти стонет от того, как нас коротит от этих волшебных прикосновений друг к другу.

— Прости меня, Лера. Прости… мне так стыдно, за себя. Стыдно, что я так поступал с тобой!

— Дань, я простила, — пробегаюсь пальчиками по бровям вразлёт и его ресницам.

— Клянусь, я был тебе верен.

— Я знаю.

— Я никого, кроме тебя, не видел.

— Я тоже.

— Я мудак и эгоист. И да, я спилил твой дом. Но, блин, Лера, не мог я без тебя больше жить. У меня тогда конкретно фляга свистела, и я реально на людей уже кидаться начал. Я запаниковал, думая, что теряю тебя. Я не оправдываюсь, просто хочу, чтобы ты знала, насколько свернула мои мозги.

— Маньячина, — с лёгкой грустью улыбаюсь я.

— О, да! И если бы не этот долбанный брак, то…

— То ты до сих пор бы остался самовлюблённой задницей.

Смеётся. И я вместе с ним.

— Теперь я просто влюблённая задница. Влюблённая в тебя, Лера, — чуть ближе подаётся к губам, и они начинают полыхать от желания, чтобы он их коснулся.

Но Данил не спешит с этим. И мы дышим одним на двоих воздухом и искрим. Ярко!

— И за тот наш разговор прости, я…

— Всё, Дань, — тут же запечатываю я ему рот, — хватит. Ладно? Я хочу прошлое оставить в прошлом. Я хочу забыть всё, как страшный сон и помнить только то хорошее, что было между нами. Потому что это и есть самое важное. Что же до остального? Ну, значит, таков был наш путь к счастью — тернистый, с болью в сердце и со слезами на глазах. Но мы должны были его пройти, чтобы оказаться вместе здесь и сейчас.

Почти вплотную прижимается к моим губам, и мы оба начинаем вибрировать, словно высоковольтные провода. От нетерпения. От страсти. От голода.

— Господи! Ты лучшая девушка на свете, Лера. И я до сих пор не знаю за что мне так фортануло, что я встретил тебя, но… чёрт возьми, я люблю тебя!

— Шахов, — смещаю я ладонь со щеки на его затылок. Чуть сжимаю и пытаюсь потянуть его на себя, но он только ласково прикусывает мою нижнюю губу и улыбается.

— М-м?

— Ты собираешься уже меня целовать сегодня или нет? — тихо рычу я и выгибаюсь, буквально напарываясь на его очевидное желание.

— Лер, я не смогу всего лишь поцеловать тебя, — чуть подаётся ко мне и тихо шипит, — я же тебя просто сожру.

— Боже, — наши ноги переплетаются, и мы сладко стыкуемся в самых правильных местах., — хорошо, я согласна. Сожри!

— Рано. Я ещё не сказал всех слов, что тебе задолжал. Знаешь, сколько я репетировал их перед зеркалом?

— К чёрту, — делаю волнообразное движение всем телом, и из глаз вылетают искры, а руки Шахова смещаются на мои ягодицы, с силой сжимают их, а затем ныряют за пояс джинсов и фактически впечатывают меня в свой железобетонный стояк.

— М-м-м…, — стонем в унисон.

— Ты убиваешь во мне новорождённого романтика, — прикусывает за подбородок, скользит языком ниже, на шею, где, словно ошалелая, бьётся в судорогах венка.

— Мне он не нужен. Мне нужен мой Данил.

— Почему? — его язык скользит по моей мочке, дразнится, чуть щекочет, запускает по нервным окончаниям микротоки эйфории. И всё на фоне его рук, что уже бесстыдно расстегнули пуговицу на джинсах и застёжку бюстгальтера.

Поджигает. Сейчас рванёт!

— Что? — в каком-то полубреду переспрашиваю, полностью сосредоточенная на том, как он нежно кружит вокруг моего соска. Но не дотрагивается до вершинки, а продолжает планомерно сводить с ума.

— Почему я тебе нужен, Лера?

— М-м, — укус в шею, рычание. В одно движение водолазку прочь. За ней и лиф.

Кожа к коже и я чувствую, что мои трусики бесстыдно намокают, а бёдра сводит от нетерпения.

— Ответь мне, пожалуйста. Я действительно тебе нужен? Вот такой, — зажимает моё лицо в своих крепких ладонях и чуть встряхивает, без слов приказывая смотреть на него.