Любовник из провинции

Обе они - дуры, которыми он вертит, как хочет.

Вера неловко, спиной к Мите сползла с постели: странно, она перестала его стесняться, но когда у нее возникали подозрения

либо что-то еще отрицательное, - ей не хотелось, чтобы он видел

ее голой, будто это уже не Митя, любимый и родной, а чужой дермук, которому и показываться-то не хочется, не то что - ложиться с ним...

Она стала одеваться. Тут вскочил с постели Митя. Подошел к ней, повернул лицом к себе. ...Только бы не разреветься при нем, думала Вера, собирая себя в кулак, только бы не показать окончательно, что он для нее значит. Ее первая, безумная, и она чувствовала - единственная в жизни любовь...

– Вера, дорогая, что с тобой? Куда ты среди ночи?
– Спросил Митя дрогнувшим голосом.

Она не смотрела на него, застегивала пуговицы на платье, закалывала волосы, и как бы среди дел, ответила: Митя, ночью

можно взять такси. Я не хочу доставлять тебе неудобства. Мало

ли, когда прилетит твоя жена, а вдруг мы проспим?.. Нет, дорогой, лучше я уеду сейчас. Ничего страшного. Так лучше, ну, правда же!
– Она взглянула на него.

Обреченности в ее глазах не было и Митя даже подумал, что минуту назад это ему прибредилось, - так ему хотелось!

На самом деле у Веры спокойное лицо и отсутствующие глаза, будто она уже далеко-далеко отсюда...

– Я поставлю будильник на десять, раньше она не прилетит!

Он стоял перед ней голый, вдруг замерзший, и бормотал жалкие слова про будильник и прочую чепуху, а надо бы пасть на колени и рыдать, и умолять ее остаться... Но он почему-то сейчас не мог этого сделать. Что-то стопорило в нем, - может быть тот обман, которым он окружил ее, а она догадывалась...

Беременная Нэля! Это звучало и звучало в нем, и он стал думать, что не надо никаких дочек... Он собирается жить с Нэлей? Тогда зачем он так яростно привлекает к себе эту женщину? так завлекает ее, так привязывает к себе и привязывается сам?.. Когда он поумнеет? Или как?
– Посовестнеет?..

Он молча тупо смотрел, как она бросает в сумку вывалившуюся помаду, карандаш, осматривает комнату, не забыла ли чего... И тут он начал лихорадочно одеваться. Она удивленно посмотрела на него: не надо, Митя, я сама найду такси. Или считаешь, что ты должен быть комильфо?
– в ее голос проникла ирония. Он пробормотал: можешь гнать меня к чертовой матери, но я провожу тебя...

Одевшись, он подошел к ней, - она стояла уже у двери, - и сказал просяще: Вера, не уходи... Молю тебя. Мне нужно многое сказать...

– Митя, - ответила она очень ясным и спокойным голосом, - все понятно и просто. Не надо ничего усложнять. Ты обязан лететь в Америку. Жена приедет тебя проводить. Где тут мне место? Да я и не претендую ни на что. Нам было хорошо? Да, прекрасно. Что мы еще можем хотеть? Больше ничего, дорогой... Если хочешь проводить меня, - проводи.

Они вышли вдвоем. Митя не стал задерживатья на лестнице как обычно, а вошел с ней в лифт.

Она усмехнулась: зачем этот подвиг? Кому он нужен?.. Смешно, Митя, ты как ребенок...- Нажала на кнопку и вытолкнула его из лифта.

Она вышла на минуту раньше, чем он сбежал по лестнице, - швейцарка не спала и внимательно оглядела и ее, и его.

... Черт с тобой, старая карга! подумал Митя, которому казалось,

что жизнь рушится с физически слышимым грохотом.

Вера собралась садиться в такси, но он схватил ее за руку и остановил. Глаза его блестели, лицо было настолько бледно, что даже его загар не спасал.

– Вера, - сказал он, - прошу тебя, не исчезай. Я должен еще увидеть тебя... Может быть, приеду к тебе, ты не против? Прошу, - не бросай меня, не забывай, знай, что я и там буду с тобой... Не исчезай...

Она улыбнулась: я могла бы сказать это тебе... Но не буду. Как получится.

И села в такси, - у нее уже не оставалось сил на переговоры. Бессмысленные притом, - так она считала.

Он остался один в предрассветной серой полумгле и подумал, что наступает осень и он скоро улетит отсюда... Зачем? Для чего?..

Ему захотелось лечь на проезжую часть и не вставать, пока на него не налетит какая-нибудь бешеная ночная машина.

Вздохнул и отправился домой.

Вера отпустила себя только дома. Брата не было, она была одна и плакала и рыдала, как хотела и сколько могла, а потом, устав рыдать, уснула в кресле.

Митя все же поехал в аэропорт со своим Фишкой. Нэля действительно прилетела на десятичасовом. Она была явно довольна, что муж ее ждет, хотя вчера сопротивлялась, - может быть именно хотела узнать: как он? Приедет или нет... Гаданье: любит - не любит, плюнет - поцелует... Ни о чем не говорят иной раз движения физического тела в пространстве, а движения души, зачастую - не видны.

В квартире, войдя, Нэля зажгла свет в передней и воскликнула: ой, как же я соскучилась по своей квартирке родной!

А Митя вспомнил вчерашний вечер и их первые мгновения с Верой у плащей и шуб, и тоска по ней разлилась по телу и сердцу.

– Я даже не представляла, что так соскучусь, - причитала Нэля и повернувшись к Мите, сказала: у мамы там хорошо, но как-то не так, мрачновато, что ли?

И пошла по коридору на кухню, а Митя вдруг всполошившись, - вчера ему было не до этого, - прошел в столовую и осмотрел стол. Все вроде бы в порядке, - да им с Верой вчера было не до кофепитий и прочего такого. На кухне, конечно, он не все так уж прибрал, но был уверен, - ничего. .

Нэля проверила кухню на чистоту и осталась довольна. Прошла в ванную, - тоже прилично, правда отметила, пока не осмысляя, что на полке нет ее косметики. После ванной прошла в гостиную и все более радовалась, Митька все же не такой уж охломон, все у него чисто и прибрано.

В спальню она вошла уже спокойно, но тут-то и ждало ее разочарование, - нет, это слово слишком слабо для того ощущения, которое охватило Нэлю. Ну, что митькина кровать не застелена, - не новость. Но на тумбочке у своей кровати она увидела остатки сигарет... Подошла. Что это?? Уж этого она не искала никак! Грязь, неприбранность, бардак, - все могло быть...
– Но не помада на фильтрах от сигарет! Темномалиновая...

Митя тоже это увидел.

Она обернулась к Мите, глаза у нее стояли вертикально, а щеки медленно наливались багрянцем.

Митя содрогнулся, но быстро взял себя в руки: ответ он нашел.

Теперь надо скромно и невинно ждать, что она скажет.

А Нэля тихо, как начинают тягучую народную песню, произнесла,

– подлец, какой же ты грязный тип! Водить девок! В мою постель класть! Приносить заразу в дом, где ребенок! И еще хотеть дочку! Дрянь, мразь!

Она смотрела на него глазами, полными непролившихся слез и ненависти: что ты молчишь? Что? Откуда ты взялся на мою голову! Мне говорили! Я не верила! А теперь ты таскаешь проституток в