Любовный узел

Герцог решил, что Катрина никогда не узнает о том, что Анастасия велела цыганам продать ее в дом терпимости.

При звуках его голоса, нежного и спокойного, она заставила себя успокоиться. Девушка перестала рыдать и только несколько раз глубоко вздохнула.

Не выпуская ее из своих объятий, герцог оглянулся вокруг. Он хотел поговорить с цыганами, однако, к его удивлению, кроме трех щипавших траву лошадей, стоявших возле трех фургонов, никого не было видно.

У тлеющего костра валялась какая-то утварь, с помощью которой цыгане готовили себе еду. Однако люди словно испарились.

Герцог взглянул на Рамона, будто спрашивая, в чем дело. Держа обоих скакунов за узду, тот подошел ближе и пояснил:

— Они знают, что поступили скверно, ваша милость, поэтому поспешили скрыться. Они не вернутся до тех пор, пока мы не уедем.

— И чем скорее мы это сделаем, тем лучше! — сказал герцог и взглянул на Катрину, по-прежнему прижимавшуюся к его груди. — Мисс Дарлей поедет со мной в одном седле. Найди для нее одеяло, чтобы ей было помягче сидеть, и шаль, чтобы она не замерзла.

С этими словами он достал из кармана жилета соверен[12] и бросил ему. Тот ловко поймал монету.

Рамон забрался в фургон, в котором недавно ехала Катрина. Сняв одеяло с одной из кроватей, он набросил его на седло коня герцога, а затем отправился в следующий фургон.

Двери фургонов были распахнуты настежь, что давало возможность рассмотреть внутреннюю обстановку каждого фургона, где в беспорядке были свалены различные вещи. К их числу относились и плетеные корзины, и вешалки для одежды, которые цыганки сами изготовляли, а потом распродавали, останавливаясь в очередной деревне.

Рамон прихватил с собой белую вязаную шаль, не новую, но, очевидно, недавно выстиранную, и принес герцогу, который, в свою очередь, набросил ее на плечи Катрины.

— Я... не... думала... что вы... когда-нибудь найдете меня, — запинаясь, прошептала она, взглянув на него.

— Я нашел бы вас, даже если бы вы убежали на Луну! — заверил ее герцог. — И теперь, после всего случившегося, я намерен отвезти вас в безопасное место, где вы будете уверены, что подобные вещи никогда не повторятся вновь.

Катрина вопросительно посмотрела на него, и герцог, улыбнувшись, добавил:

— Доверьтесь мне.

— Это... как раз то, что мне и... хочется сделать, — чуть задыхаясь от волнения, промолвила Катрина.

Ее ресницы были еще влажными от слез, но глаза светились.

Его охватило жгучее желание поцеловать ее, но он понимал, что совершил бы ошибку, поддавшись своим чувствам. Вместо этого он подхватил ее на руки и усадил на Победителя. Затем сам ловко вспрыгнув на коня, левой рукой обнял Катрину, а правой взял поводья.

Как только они тронулись с места вместе с Рамоном, ехавшим за ними следом на некотором расстоянии, она тихо спросила:

— Неужели это... правда, что вы... рядом... и я не... сплю?

— Я действительно рядом, — подтвердил герцог, — и очень хочу, чтобы вы поскорее забыли о происшедшем, а вместо этого думали лишь о хорошем, пока мы не доберемся до Лондона.

— До Лондона? — удивилась Катрина. — Мы едем в Лондон?

— Отсюда это ближе, чем Линд, — ответил он, — к тому же я собираюсь предпринять кое-что, что облегчит наше существование. Это лучше, чем если бы нам пришлось возвращаться в Линд и долго все объяснять, что, уверен, вам было бы неприятно.

По телу Катрины пробежала мелкая дрожь при мысли о том, что она могла бы встретиться лицом к лицу с Анастасией. В голове мелькнула мысль о том, что тетя Люси будет очень недовольна, поскольку она привлекла к себе внимание герцога.

Чувствуя себя под надежной защитой, Катрина положила голову на плечо герцога. Подобно Персею, он пришел спасти ее, поэтому не нужно было больше бояться.

Они быстро добрались до особняка герцога, расположенного на Парк-Лейн. Слуг удивил их неожиданный приезд, но, не показывая вида, они лишь тепло приветствовали своего хозяина.

Герцог приказал экономке проводить Катрину в одну из спален, но бедная девушка не желала покидать его.

— Отдохните немного, а затем я поднимусь к вам, и мы поговорим, — успокоил ее герцог.

Экономка оказалась достаточно тактичной, чтобы не задавать лишних вопросов. Она только неодобрительно хмыкнула при виде помятого дорогого платья Катрины, предложив взамен очаровательную ночную сорочку, которая, как она заметила, была оставлена одной из гостий герцога.

— Я вам крайне благодарна, потому что, кроме этого платья, у меня с собой больше ничего нет, — призналась Катрина.

Несмотря на то, что в глазах экономки появилось любопытство, Катрина промолчала. Как только она удобно устроилась в кровати, принесли еду. Она удивилась, почувствовав, что голодна, хотя и призналась себе, что обедать с герцогом было бы куда приятнее. С другой стороны, она не смела жаловаться уже потому, что находилась в этом чудесном доме, где можно было чувствовать себя в безопасности.

«Спасибо тебе... спасибо тебе... Господи!» — горячо шептала Катрина.

Молясь, она была уверена, что именно отец дал понять герцогу, где отыскать ее.

К счастью, один из служащих герцога знал все тайные тропы цыган, о которых не догадался бы обычный конюх.

Однако время шло, и Катрина начинала уже беспокоиться, что герцог, должно быть, позабыл о ней. Но вот наконец дверь распахнулась, и он вошел в комнату.

Выглядел он очень элегантно, и Катрина отметила про себя, что ни один мужчина не смог бы сравниться с ним в привлекательности и так волновать ее. Она даже покраснела от подобных мыслей.

Вопреки ее ожиданиям, что герцог сядет на стул, оставленный возле нее экономкой, он примостился прямо на кровати рядом с ней и, взяв Катрину за руку, нежно спросил:

— Вы себя хорошо чувствуете? Они не сделали вам больно?

— Нет... но я так перепугалась, когда узнала от молодой цыганки, что меня собираются... п-продать в Лондоне... я не могла... понять, зачем... кому-то понадобилось... покупать меня.

Прежде чем ответить, он нежно сжал ее пальцы.

— Мне хотелось бы, чтобы вы позабыли о случившемся.

— Я постараюсь, но мне так... было страшно, что вы... подумаете, будто я... сбежала и поэтому не станете... разыскивать.

— Возможно, я так и подумал бы, — согласился герцог, — если бы мне не сказали, что вы исчезли в одном вечернем платье, не взяв с собой никакой другой одежды.