Любящие сестры

– Мне казалось, тебе это должно понравиться, – сказала Энни и, кашлянув, чтобы прочистить горло, добавила: – Я рада, что угадала.

И быстро опустила голову, с большим вниманием разглядывая черный зигзаг на ковре, похожий на молнию, бьющую из-под ножки ее стула. Если она посмотрит сейчас на сестру, то вся душа ее подернется мраком.

– Понравится?! – воскликнула Лорел. – Ты всегда находишь для меня что-нибудь изумительное… что мне по-настоящему нужно.

– На то и существуют сестры, – пропела Долли. – А подарить по-настоящему ненужную вещь могут себе позволить только родные тети, потому что сами вы этого и за сто лет не купите. Вот, посмотрите. – И она протянула Лорел крошечную круглую, как голубое яичко малиновки, шкатулку, перевязанную голубой атласной ленточкой: – С днем рождения!

От Тиффани, как с одного взгляда определила Энни и усмехнулась. Ей не трудно было догадаться, что это за подарок. Точно такие же голубые яички стояли в ящике ее туалетного столика – шесть штук, и в каждой находилась маленькая серебряная заколка, или браслет, или цепочка, или пара серег – по одной на каждый день рождения с тех пор, как она приехала в Нью-Йорк.

Она наблюдала, как Лорел развязывает ленточку и открывает шкатулку. Там, в голубом фланелевом мешочке, находился золотой медальон в виде сердечка с крошечным бриллиантом в середине. «Хорошенький, – подумала Энни, – но какой-то чересчур детский, наивный».

Лорел, наверно, думает так же, потому что, несмотря на свою неувядающую улыбку, она как будто немного погрустнела.

– Да, это истинная правда – засмеялась Лорел. – Я никогда в жизни этого не куплю, потому что вполне могу обойтись и так. Но я очень-очень рада. И очень люблю тебя, тетя Долли!

Энни смотрела, как сестра вскочила и обняла Долли. Сразу мелькнула мысль, что Лорел очень искусно умеет притворяться, – Долли ни за что на свете не догадается, что племянница не в восторге от ее подарка.

Если бы я была хоть немного похожа на Лорел. Не такая резкая, более грациозная… более откровенная в проявлении эмоций. Увы, Энни до сих пор не смогла сблизиться с Долли. Где-то в глубине души навсегда осталось подозрение, что тетка скрыла самое важное относительно своей ссоры с Мусей. И от этого вся ее любовь к ним с Лорел казалась какой-то не совсем чистой.

– У моей Сары точно такой же медальон, – сказала Ривка. – С фотографией ее мужа Ицека.

Она многозначительно взглянула на Лорел. И Энни поняла этот взгляд. Будь Лорел дочерью Ривки, ей нечего было бы и думать о втором семестре в Сайракьюз-колледже, что на севере штата. Она бы вышла замуж, стала вести хозяйство. Энни же в свои двадцать четыре считалась бы у них старой девой.

Словно продолжая эти мысли Ривка вздохнула и сказала:

– Никак не могу привыкнуть, что вы, мои девочки, живете теперь так далеко!

Энни засмеялась:

– Вы так говорите, словно мы уехали не на Манхэттен, а на другой континент.

– Почти что так. Я должна целый час слушать грохот метро, если захочу навестить моих калифорнийских шейнинке.

Энни тоже очень не хватало Ривки, хотя прошло уже пять лет с тех пор, как они с Лорел переселились в эту квартиру с одной спальней, на два этажа выше Джо. Они продолжали часто видеться, но это совсем не то, что в прежние времена, когда все вместе жили в Бруклине.

– Я к вам скоро приеду, – пообещала она.

– А я в следующий раз приеду сюда только по приглашению на твою свадьбу, – шутливо сказала Ривка, грозя Энни пальцем.

Энни вспыхнула, стараясь как-нибудь случайно не взглянуть на Джо.

Она смотрела на Ривку. Та встала с дивана, смахнула невидимые пылинки с белой блузки с глухим воротом, разгладила элегантную юбку ниже колен.

– А сейчас, может быть, попьем чаю с пирогом? Она испекла его к празднику, кошерный, конечно, и привезла его в шляпной картонке.

– Может, зажечь свечи? – спросила Лорел.

– Нет, сначала ты посмотришь мой подарок, – сказал Джо.

Он встал и вышел в спальню, но через мгновение появился с маленьким плоским пакетиком, неровно завернутым в папиросную бумагу, перевязанную толстым красным шнурком.

Лорел медленно развернула обертку и достала маленькую ручной работы деревянную коробочку. В ней был плетеный серебряный обруч.

– Это работа мексиканских индейцев, – объяснил Джо. – Кольцо дружбы.

Лорел молча разглядывала подарок, передвигая его между большим и указательным пальцами, завороженная мерцанием огней на затейливом узоре. Голова ее была опущена и волосы упали вперед, поэтому Энни не видела выражения ее лица.

На мгновение Лорел подняла глаза, а затем снова опустила. Но Энни сразу поняла, почему сестра не бросается на шею Джо и даже не говорит ни слова о том, как она рада. Ее глаза были полны слез, на щеках зажглись алые пятна. Казалось, она сейчас заплачет.

Прошла целая вечность, прежде чем Лорел неловко встала и, двигаясь как-то угловато и порывисто, приблизилась к Джо. Нагнувшись, поцеловала его, но не в щеку, а в губы, осторожно, не прячась, задержавшись на мгновение дольше, чем требовала простая вежливость. – Спасибо тебе, Джо, – пробормотала она. Джо был счастлив, Энни видела это, и чуточку смущен. Как если бы он ответил – или это только ее воображение? – на поцелуй Лорел.

В этот миг самые мучительные мысли, которые возникли не сегодня, а задолго до отъезда Лорел и потом месяцами точили ее, хотя она изо всех сил старалась их подавить, весь этот мрак охватил ее душу.

Сразу вспомнилось очень многое. Худенькая двенадцатилетняя девочка, бегущая ему навстречу. Лорел в ресторане у Джо, замешивающая тесто бок о бок с ним. Лорел, примостившаяся рядом с ним на кушетке перед телевизором, прижимающаяся лицом к его плечу в страшных местах «Нападения зубастиков».

А однажды, ей было тринадцать – и надо же быть такой неловкой, – поскользнулась на грязном месте в Проспект-парке и страшно разбила коленку. Джо схватил ее на руки, и они кинулись на шоссе. Ему пришлось долго стоять и ждать, пока Энни, яростно махая, не поймала такси. Но, увидев столько крови, водитель стал заводить мотор, пытаясь уехать. И тогда Джо, уже не соображая, что делает, схватил его за рубашку и чуть не выволок через окно из машины.

– Ей всего тринадцать лет. Она ранена, – говорил он тихим, ровным голосом. – Довезите нас до больницы. Сейчас. За чистку машины я заплачу. Что-нибудь не ясно, сэр?

Седовласый таксист с побелевшим лицом все время отрицательно тряс головой. Затем, не говоря ни слова, довез их до приемного покоя «Кингс Каунти», где Лорел, которая отчаянно моргала, чтобы отогнать слезы, наложили восемь швов на коленку.

Но самым ярким воспоминанием того ужасного дня оказались не кровь и не швы. А то, как потом Лорел смотрела на него.

Она любит его. Эта мысль вращалась в мозгу, возникая снова и снова, как навязчивая рекламная фраза, которую невозможно выкинуть из головы. Она всегда это знала, разве нет? Разница только в том, что Лорел больше не дитя. И больше нет смысла убеждать себя, что это просто переходный возраст.

Но самое мучительное даже не в этом. Энни поняла это только сейчас. Мысль, от которой сердце вдруг стало разрываться от боли, пришла неведомо откуда, убивающая, невозможная, мысль о том, что он, наверно, тоже любит ее.