Люди долга и отваги. Книга вторая

Свое боевое крещение Артеменко получил в первый день войны на узловой станции Раздельная. Здесь было сосредоточено много эшелонов с войсками, боеприпасами и горючим. Налетели вражеские самолеты и на бреющем полете бомбили станцию и расстреливали людей. Горели вагоны, цистерны с нефтью. Кругом взрывы, плач и крики метавшихся по путям женщин и детей. Надо было спасать людей, горючее, боеприпасы. И вот Артеменко с группой красноармейцев, железнодорожников расцепляет составы, отгоняет полыхающие вагоны, цистерны. Обгорелый, весь в копоти, еле держась на ногах, участковый инспектор вышел победителем из первого в своей жизни огненного сражения. Так он встретил начало войны.

А потом пошел в народное ополчение и вместе с другими строил оборонительные сооружения под Одессой, вылавливал вражеских диверсантов и парашютистов.

«Мог ли я после всего виденного и пережитого не быть на фронте? — спрашивал Артеменко и сам себе отвечал: — Нет! Родина звала…»

Эвакуировавшись в Донецк, Артеменко пришел в военкомат и стал упрашивать, чтобы его как можно скорее направили на фронт. Ему говорили: «Вы милиционер, обращайтесь по команде». Он объяснял, что сейчас никого ему не найти, а война разгорается. Наконец просьбу Степана удовлетворили. В августе 1941 года, сняв милицейское обмундирование, он надел красноармейское и оказался в действующей армии. Сначала был рядовым пехотинцем, а потом назначили помкомвзвода.

Под Харьковом вступил в бой. В первой же стычке с врагом тяжело ранило командира взвода. Артеменко принял командование на себя. Его приказ: «Слушайте меня!» — как призыв прозвучал над окопами взвода. Гитлеровцы не раз предпринимали атаки, шли напролом, но бойцы взвода стояли насмерть. Они отбивали атаки и сами атаковали. Им удалось захватить несколько пленных. От них-то Артеменко узнал, что готовится танковая атака. Значит, нужно подготовиться. Быстро вырыли глубокие траншеи и щели, заняли оборону. Командир взвода обошел все огневые точки, объяснил расчетам, как вести себя, когда появятся танки. Был он спокоен, нетороплив, и его уверенность передалась товарищам.

Под утро, когда фашисты открыли артиллерийский огонь и их танки пошли в атаку, бойцы взвода, рассредоточившись, повели дружный огонь, отсекая вражескую пехоту от танков. И тут Артеменко увидел, что прямо на него мчится бронированная машина, и едва успел вместе с пулеметным расчетом спрыгнуть в траншею. Танк накрыл их сверху, несколько раз повернулся и остановился.

— Нас засыпало по горло, дышать было нечем, — вспоминал Артеменко. — Я разгреб землю, помог бойцам подняться, вытащил ручной пулемет и из-под днища танка стал вести огонь по пехоте противника. Танк неожиданно сдвинулся и пошел дальше. Конечно, если бы немецкие танкисты знали, что мы живы, то нас сразу бы раздавили. Они считали, что с нами покончено, и поэтому двинулись в глубь нашей обороны. Но только танк сошел с бруствера, красноармеец Завалуев бросил в него бутылку с горючей смесью, и он загорелся. Экипаж выскочил и стал сбивать пламя. А мы, незамеченные, в упор расстреляли фашистов.

Наступила тишина. Всюду валялись трупы вражеских солдат и офицеров. Но мало осталось в живых и наших. Зато удалось выиграть бой. В батальоне меня не ждали, думали, что погиб. Многие видели тот вражеский танк на высотке, как он крутанулся, чтобы сплющить траншею. Так и доложили командиру. Признаюсь, после боя не спал несколько ночей, не мог прийти в себя. В шинели насчитал тринадцать дыр от пуль и осколков.

За этот бой Степан Артеменко получил свою первую награду — медаль «За отвагу».

— Эту медаль я считаю самой дорогой, — признавался Степан Елизарович. — Для меня как командира то был первый бой. Победа в нем многому научила меня и, главное, показала, что можно крепко бить «непобедимых» гитлеровцев. Командирский труд — несладок. Он очень тяжел. Был рядовым, об этом не задумывался. А когда назначили командиром взвода, присвоили младшего лейтенанта, пришлось многие вопросы решать на поле боя и учиться тут же в окопах.

Личный пример в бою, мужество и храбрость, военная подготовка и смекалка, верность присяге и беззаветное служение Родине, ненависть к немецко-фашистским захватчикам — вот что было его главным оружием в те трудные годы.

Командирскую науку он постигал в непрерывных боях.

Вот был получен приказ выбить гитлеровцев из Барвенково. Десантная рота на танках под командованием Артеменко одной из первых ворвалась на железнодорожную станцию. Автоматчики захватили крупные склады с оружием, обмундированием, продовольствием, много автомашин, орудий, минометов и пулеметов.

После каждого боя он подробно разбирал с бойцами их действия. И даже незначительные оплошности не ускользали от его внимательного глаза.

В деятельности его как командира во многом помогала ему служба в милиции, выработанные навыки до всего докапываться самому, вникать в детали, учитывать все особенности обстановки.

Из боев сорок второго Степану Елизаровичу особенно запомнился рейд в тыл врага во время Сталинградской битвы. Танковый корпус, в котором он служил, пришел на помощь нашим частям, попавшим в тяжелое положение. Танки с десантом проникли в расположение гитлеровцев, но были отрезаны от своих и оказались в окружении.

Фашисты атаковали со всех сторон, вели губительный огонь. Тогда-то и отличился Степан Елизарович: он умело и быстро отыскал слабые места в боевых порядках противника и дерзким броском прорвал вражеское кольцо окружения. За ним, под прикрытием ночи, вышли и остальные.

Когда же началось общее наступление советских войск под Сталинградом, Артеменко сражался с врагом севернее города. Он командовал ротой, действовал смело, искусно маневрировал, применял разные хитрости, смекалку, которым научила война. Ни плотный огонь фашистов, ни минные поля, ни противотанковые рвы — ничто не могло остановить роту храбрецов.

Тяжелые фронтовые дороги…

У Степана Елизаровича хранилась карта, на которой изображен боевой путь 397-й стрелковой дивизии. Этим путем после Сталинграда и боев на Курской дуге прошел и Артеменко, командуя сначала ротой, а потом батальоном. Коростень… Сарны… Гомель… Пинск… Брест… Рига… Варшава… Таковы этапы его боевого пути, ставшие ныне вехами славной истории. И каждый из них по-особому значимый.

Взять хотя бы бой за Сарны, где гитлеровцы, используя болотистую местность, организовали сильную оборону.

— Вызвал меня ночью к себе командир дивизии и спрашивает: «Что бы ты хотел, Артеменко?» А я отвечаю: «Чтобы быстрее закончилась война». Он хлопнул меня по плечу и как-то особенно по-доброму сказал: «Чтобы приблизить этот час, тебе с батальоном придется выполнить серьезную задачу». Разговор был недолгим, но конкретным. Комдив отдал приказ зайти в тыл противнику, захватить станцию Думбровицы, перерезать железнодорожную ветку Сарны — Думбровицы и не дать возможности противнику подбрасывать боеприпасы и продовольствие.