Люди и боги

На этот вопрос Бекка дала ответ быстрый и точный:

— Непобедимостью.

— Пояснишь?

— Шаваны не любят нести потери. Их главная сила — легкая конница, а главная тактика — налететь, обстрелять и отскочить, не получив ответного удара. Имперскую армию спасают от этого прочные доспехи, а также стрелки с длинными луками — они бьют дальше, чем луки шаванов. А теперь вообрази степную конницу с Перстами Вильгельма.

— Персты бьют дальше длинных луков и прожигают доспехи.

— Да. Атаку легкой кавалерии шаванов станет нечем отразить. Они пройдут по центральным землям и выкосят все организованные армии. Потом…

Бекка просто отвела глаза.

— Почему ты думаешь, что Моран поладит с Паулем?

— Он ушел из-под Мелоранжа не солоно хлебавши, не получив ни меня, ни город. Моран жаждет реванша, и, что хуже, жаждут всадники орды. Дай им такое оружие, как Персты, — они ринутся в бой без никаких сомнений.

— И ты думаешь, что можешь это предотвратить?

— Не знаю. Без конца спрашиваю себя, и не нахожу ответа. Я не стала слушать Морана в Мелоранже. Вряд ли теперь он услышит меня. Но шанс-то есть…

Никогда Мира не видела Бекку настолько подавленной. Она принялась утешать:

— Ты не обязана ничего делать. Это вовсе не твоя забота. Есть Ориджин и Церковь Праматерей, они же клялись победить еретиков — пусть и стараются.

— Да, ты права, — ответила Бекка с большой печалью.

— Если меня изберут императрицей, я придумаю, как быть с ордой. А иначе — пускай думает умник, который наденет корону. Не вижу причин упрощать ему жизнь.

— Тоже верно…

— Если корона останется моей, ты, как верный вассал, будешь помогать мне. Но я никогда не прикажу тебе отдаться ненавистному мужчине! Тебе отведена гораздо более важная роль: быть рядом, хвалить меня и вдохновлять на подвиги.

Шутка пропала впустую. Ребекка ответила равнодушно:

— Как прикажешь.

— Тьма! Прошу, отвлекись от этих мыслей! Мир полон рыцарей, офицеров, генералов. Их дело — защищать невинных девушек, вроде нас! А заодно и весь честный люд.

— Истинная правда, так и сказано в вассальной присяге…

— Давай пойдем на прогулку в город! Ты развеешься, очистишь голову.

— Если ты желаешь этого…

Южанка все время отводила глаза. Скверный это был знак.

— Бекка, ты собралась к Морану?

Она долго молчала.

— Не знаю. Все время ищу причин, чтобы не делать этого.

— Это не твоя обязанность. Ты не политик и не воин. Моран — твой враг. Тебя убьют, в конце концов! А если нет, то сделают рабыней!

— Перебрала все эти причины. Ни одна не показалась веской.

— Тьма! Что же тогда веско?! Ты не должна погибнуть! Плевать на Морана и на еретиков. Ты должна жить!

Ребекка покачала головой:

— Ты говоришь, как моя подруга. Но сейчас у тебя вряд ли есть на это право. Прими решение, как владычица.

Решение сердцем, — подумала Мира. В данном случае это очень просто.

— Я велю тебе остаться в Фаунтерре и не рисковать собой. Нарушение приказа буду считать изменой.

Бекка тяжело вздохнула:

— Ваше величество совершает ошибку.

— Это мое право. Исполняй приказ.

После разговора в душе Миры осталась тяжесть. Она видела все иначе, чем южанка. Да Пауль опасен, как и Моран. Но против них Фарвей и Ориджин, оба — опытные люди с большими армиями. Оба понимают опасность легкой конницы, как-то планируют справиться, что-то замышляют. Без Бекки все погибнут, и мир рухнет? Тьма, да это даже звучит смешно! Однако подруга смогла заразить Миру своими страхами. Покой исчез, в душе царила тревога. Мира сказала себе: я сделала, что хотела. В точности по велению сердца. Любопытно, что сказал бы Менсон, если б знал.

Скрипнула дверь черного хода, раздался звон бубенцов. Раздвинув кофейные чашки, шут нагло уселся на столе.

— Минерва, ты, может быть, сейчас гадаешь: что скажет колпак про мое решение? Ну так вот он я, спроси!

— Спросила бы, но то была приватная беседа. Не хочу посвящать в нее вас.

— Х-ха! Ребекка хотела отдаться лошаднику и спасти мир, а ты запретила. Тоже мне, приватность!

— Холодная тьма, как вы узнали?!

— Подслушал.

— В этой комнате нет слуховых окон!

Шут обронил снисходительно:

— Дитя…

— Вы должны сообщить мне, где отдушина.

— Будешь умницей — сообщу.

— Это вопрос безопасности! Не время для шуток!

— Эй, Минерррва… ты хочешь мое мнение или нет?

Она признала:

— Хочу.

Менсон мотнул бородой:

— Не скажу.

— Да тьма вас сожри!

— Ты скажи: нашла ответ?

— Мне осточертели загадки! Какой ответ?!

Менсон взял со стола две кофейные чашки, слил вместе холодную гущу и преспокойно проглотил.

— Бурда… Простой же вопрос, Минерва. Неужели до сих пор не решила: хочешь или не хочешь?

— Да что хочу?!

Он поерзал задом по столу, будто устраиваясь поудобней:

— Сохранить мягкое сиденье под ягодицами.

Мира подняла бровь:

— Странный вопрос, милорд. Кто ж не захочет!

Шут пососал кончик бороды, как бы задумавшись.

— Эээ… ммм… Ну, если так, то хорошо… А то я смотрю: что творит Минерва? Войска не собирает, союзников не ищет, врагов не травит и не режет. Не прогнала болотницу с ее жабами, не придушила генерала-пройдоху, не сговорилась с Кукловодом, чтобы кончил Ориджина, и с кем-то еще — чтобы кончил Кукловода. А что сделала? Купила собачку, приласкала подружку… Я-то думаю: к чему оно?! Теперь-то ясно: Минерва свою власть укрепляет!

Она вспыхнула от стыда. Пожалуй, от ее щек можно было бы зажигать свечи.

— Сударь… У меня есть принципы. Я хочу сохранить корону, но не любой ценой. Я не пойду на преступления. Я не такая, как вы!

— Ага, чистюля, ясно. Благородная, правильная, не как я… Ну, тогда дело понятное: ты за добро и против зла. Ориджин бьет еретиков — ты ему помогаешь от всей души. Сломались у него рельсы — ты сразу, хлоп, ремонт подсуетила. Не хватает ему войск — ты: пожалуйста, милорд, вот вам искровые бездельники. Приарх мутит воду, засылает крикунов — ты их всех, бац, в кутузку, чтоб лишнего не орали. Решила подружка пожертвовать собой на общее благо — ты ей тоже: правильно делаешь, героиня, люблю, езжай. Когда сделаешь дело, спасу тебя от Морана…

Шут небрежно дернул из бороды седой волосок.

— Словом, да, я понял: все у тебя по благородству.

Мира скрипнула зубами. Вдохнула, выдохнула. Вдохнула, выдохнула. Сжала кулачки так, что ногти впились в ладони.

— Я не позволю! — Давясь гневом, она едва цедила слова. — Вы не смеете! Требую извинений!

— Да ну…

— На колени, сударь. Просите прощения.

— Или что?

Мира хлопнула в ладоши. Лазурные гвардейцы были тут как тут.

— К вашим услугам!