Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

— Прекрати, — прошептал Анджелос. — Не унижайся.

— Но он спас маму Маргарит. И если теперь не поможет, и Маргарит, и Настасия умрут! — закричала Элеон как бы для джинна. Тут девушка увидела его силуэт в коридоре и подбежала поближе. — Пожалуйста, джинн, милый, освободи нас! Ты ведь не хочешь никому зла. Ни Маргарит, с которой уже подружился, ни Настасии, которая знала, что ты не просто раб Кукольника. Прошу тебя!

Дух с зашитым ртом молчал. Его взгляд был направлен вникуда.

— Он не может вспомнить, — осенило Элеон. — Нужно назвать его имя. Анджелос, что думаешь? Как зовут духа?

— Откуда мне знать? — огрызнулся юноша.

— Как же говорила Настасия? Самый светлый дух… всем помогал. Даже в самый последний миг. Я… ума не приложу, кем он может быть. Анджелос, ты ведь такой умный. — Элеон подошла к юноше и положила руки ему на плечи. — Ты всегда всё знаешь. Скажи мне…

Клетка кружилась вокруг своей оси. Голова болела, а перед глазами всё плыло — сплошная муть и темнота, в ушах свист. И чем сильнее сопротивляешься — думаешь, борешься с собой — тем только хуже. Нужен покой и сон. Да что ей надо?

— Отстань от меня! Не знаю я ничего! — закричал Анджелос и оттолкнул Элеон от себя.

— Но я… — Девочка смутилась и отошла в сторону. — Я ведь совсем ничего не понимаю в этой чертовой жизни. Никогда не понимала. Я только и делаю, что ошибаюсь. Пожалуйста, помоги. У меня нет даже предположений на счет его имени! Ты прав, я очень глупая и наивная. Снова доверилась и снова…

Элеон готова была расплакаться. Анджелос не реагировал. Он, кажется, потерял сознание. Немой джинн стоял в коридоре. Из груди Элеон вырывался животный крик, но девушка молчала и с ужасом глядела на юношу. Неужели и прекрасный Анджелос умрет? И смелая Настасия? И ее кроха-дочь? И самой Элеон скоро… не станет? Ее прирежут, и это больно, и затем… А безмолвный джинн будет просто стоять и смотреть, и внутри его ничего не вздрогнет.

«Нет! Это невозможно, — кричало всё нутро Элеон. — Пусть Анджелос что-нибудь сделает. Анджелос… Как же он бледен. Боже, я не замечала. Он словно мертв. И уже не чувствует. И я здесь одна. Совсем одна. Все живые мертвы. Все мертвые не слышат. Не хочу снова этого! Не хочу это чувствовать!»

Элеон упала на колени, а затем и на пол, начала реветь и бить себя в грудь. Если ты знаешь, как невыносима жизнь, зачем еще ощущать это? Почему нельзя последние минуты побыть счастливой, хоть и в своем небытие, как сейчас Анджелос.

Элеон сквозь слезы взглянула на юношу. Нет, даже в беспамятстве лицо его несло печать боли и страданий. Девушка, чуть вздрагивая, поднялась и подошла к парню, коснулась его лба пересохшими губами.

— Это ничего, — прошептала Элеон, — не тревожься, поспи пока. А я тут и одна… могу. Всё хорошо.

Девочка взглянула на джинна и побрела к нему.

— Я знаю, — сказала она убитым голосом, — знаю… Ты слышишь. И да, ты забыл, что… кем был. — Элеон опустила голову от усталости, затем снова подняла и протянулась к духу через решетку. — Прошу! Ради Маргарит Майерс, ради Настасии. Ради всех детей, что убила эта тварь. Ради тех, кого она заставила погубить тебя. Ради себя! Возьми мою руку! — Немой джинн не двигался. — Возьми! И скажем твое имя вместе! Давай! Прошу… — Элеон не верила глазам: джинн будто приближался к ней, а затем — коснулся ее ладонью. Золотой свет озарил лицо девушки в слезах. Элеон заглянула в духа и увидела там имя. — Чудо!

Проклятие, Или в царстве Кукольника XI

Кукольник вела Маргарит в свою мастерскую. Они шли под руку по узкому коридору. С этой девочкой оказалось проще, чем с другими детьми. Маргарит задавала какие-то вопросы. А где поворот? Скажите, когда начинаются ступени? Мне лечь сюда? Вы будете меня пристегивать? А через сколько начнется? Никаких истерик, уговоров. Кукольнику было приятно не видеть чужие страдания. А Маргарит в вечной темноте не боялась зазубренного ножа над собой. Идеальные убийца и жертва.

Раз и — удар. В челюсть. Настасия с боевым кличем набросилась на царицу. Кукольник взорвалась от злости, хотела позвать джинна и слуг на помощь, но получила лезвие в живот от Корнелии. Синяк под глаз от другой куклы, стулом об голову, табуреткой о колени. Всей оравой они убивали ненавистную хозяйку. Срубили ее шляпу — Чудо достал лампу. А затем бросили Кукольника в печь.

Когда дым от царицы вышел из трубы и вознесся в небеса, проклятие с дома спало. За окнами вместо каменной стены засияло солнце, метель кончилась, и только куклы лежали мертвые на полу. Без магии царицы они вновь стали вещами. Но Чудо дотронулся до всех бездвижных союзников, и они ожили. Коснулся и Настасии — женщина уже развязала дочь и теперь обнимала ее. Голос дух вернул старой подруге чуть раньше.

— Мама, видишь, я сняла проклятие, — сказала Маргарит.

— Да, она права, — улыбнулся Чудо, — ваш род больше не проклят.

Чудо хотел исцелить и Анджелоса, но парень огрызнулся.

Союзники выпустили зверей из кухонных клеток, лошадей запрягли в карету Элеон — на экипаже они покинут чертово царство. Анджелос отказался ехать со всеми, захотел один, всё равно в другую сторону надо.

Но для начала нужно было разобраться с этим домом — средоточием зла. Они пробовали его сжечь — но горела лишь обшивка и мебель, а здание в основании оставалось целым. Тогда всем куклам предоставили выбор: либо они будут жить здесь, но без Чудо не смогут двигаться, либо пойдут в общий костер, и их души обретут свободу. Пенелопа ухмыльнулась и сказала, что не хочет убиваться, а подождет нового Кукольника. Гример ответил аналогично. От Повара и других чудищ союзники просто избавились без согласия. Фортепиано Персеус хотел свободы, но в последний миг испугался, но потом всё же решился. Человек-конь случайно забежал в общий костер. Безмоглый пес Финч не мог выбирать, и его просто оставили в доме. Корнелия, эта отважная Корнелия смело шагнула в огонь. Куклы не чувствуют боли. Кроме, душевной, конечно. Корнелия взглянула на Анджелоса. Он не отрывал от Балерины взгляда: наблюдал, как темно-синие ее глаза чернеют и наконец-то входят во мрак ночи. Большинство кукол-противников царицы предпочли ту же судьбу. Но малютки-игрушки, включая Джудо, побоялись смерти.

Всех волновало, что станет с Чудом. К сожалению, освободить его из плена лампы было невозможно. Чудо — светлый дух, и, когда во время предыдущего парада планет мир лишился светлой магии, хорошие духи тоже как бы погибли без своего питания. Чудо же сделали джинном, и он не умирал из-за сконцентрированной светлой магии в роге единорога, который дети нашли в библиотеке и спрятали. Анджелос нехотя показал всем, куда дел шкатулку. Настасия наклонилась завязать Маргарит шнурки. Анджелос тем временем отвел Элеон в соседний зал.

— Послушай, — сказал он. — Я не хотел, чтобы Майерсы слышали, потому что, знаешь, они не поймут. Но ты… я думаю, можешь оценить ситуацию здраво. Это место, это жуткое место мы не способны уничтожить. Но джинна — да.

— Уничтожить кого? — Элеон выкатила на Анджелоса глаза.

— Знаю, как это звучит. Он спас нас и всё такое, но… Это невероятно сильное существо, которое многие годы похищало детей и участвовало в их убийстве.

— Он не хотел этого!

— Да, но всё же это так. Им управляли. И им еще будут управлять.

— Мы не позволим.

— Мы не вечны. Да и мы не отвечаем за то, какими проснемся завтра. Вдруг ты решишь кого-то убить? Или я стану тираном? Он — оружие, и однажды попадет не в те руки.

— Да, но мы не можем его убить, Анджелос. Он нас спас. Это просто нечестно. К тому же он — Чудо, понимаешь? ЧУДО! Мы нашли в этом мире нечто невероятное. Это… это. Многие молятся о таком и без толку. А к нам оно пришло. Зачем теперь от него отказываться?

— Да, я понял. — Анджелос опустил голову. — Ты просто… такая же дура, как и была, — резко сказал он и с ненавистью взглянул на Элеон. — Не бойся, я сделаю всё сам.