Люди и драконы

— У меня к вам дело. Хотелось бы обсудить.

— Господи, Василиса, какие могут быть дела? Наши с вами дела закончились около часа назад, а теперь мы принадлежим друг другу. Я не хочу даже думать о делах. — Он не переставая гладил ее руку. — Такая твердая, жесткая ручка. Эта ручка умеет наказывать. А какие ноготки! Прямо кошачьи! Острые, как лезвия. — Он прикоснулся губами к руке Василисы, продвигаясь все дальше и дальше, пока Василиса не сочла нужным остановить его. Ей не хотелось, чтобы он вошел в раж до того, как она поговорит с ним. А потом, кто знает, может ему больше вообще не захочется ее видеть?

— Постойте, Сергей Львович! Умоляю!

— Сергей.

— Сергей, подожди. — Она отняла руку и погладила его по щеке, не удержавшись, чтобы не ущипнуть. Сидоров вскрикнул от неожиданности. — Прости, но можно один вопрос? Просто так, ради любопытства? Неужели тебе не больно? — Она кивнула в сторону его заднего места. — Я еще могу понять радость палача. Но радость жертвы?

— Девочка моя, да, мне больно. Больно. Но знаешь ли ты, что такое боль? Могла ли ты когда-нибудь прочувствовать ее каждой клеткой своего тела? Священную боль, начинающуюся на кончиках твоих пальцев и заканчивающуюся глубоко внутри тебя? Нет? Тогда ты не жила по-настоящему. Когда боль охватывает твое тело, ты как бы существуешь внутри нее, и она перестает тебя мучить, перерастая в блаженство. И потом, эти маленькие волшебные таблеточки. Знаешь, зачем они? Когда они еще только начинают действовать и боль велика, ты не можешь больше ни о чем думать, кроме нее, она накатывает на тебя волна за волной, разжигая в теле пожар. Но они постепенно усмиряют ее, делая блаженной. Невыразимо блаженной. Это трудно объяснить, Василиса, это можно только испытать и понять. С вами я испытал ту божественную боль и экстаз. — Глаза Сидорова затуманились, и Василиса подумала, что у этого человека немного не в порядке психика. Комплекс жертвы. Хотя в остальном он мог быть вполне прагматичным.

— Я ответил на ваш вопрос?

— Вполне. Не думала, что вы философ. И все-таки, давайте обсудим дела. В конце концов я приказываю вам это. Я ведь ваша госпожа? Вы должны выполнять мои желания, иначе я накажу вас.

— С удовольствием. Что прикажете делать?

— Возьмите эту флешку и вставьте ее в компьютер. — Василиса достала из сумки флешку с информацией и протянула Сидорову.

— Там что-то интересное? — Голос Сидорова принял игривый тон. — Моя госпожа приготовила мне сюрприз?

— Да. Сюрприз. Думаю, тебе понравится.

Пока Сидоров возился с компьютером, Василиса смотрела на него, не отрываясь, боясь пропустить первую реакцию. Улыбка на его лице сменилась недоумением, недоумение злостью, а злость страхом. Весь спектр эмоций промелькнул на лице Сидорова в считаное мгновение, и он затравленно посмотрел на Василису, вытирая пот со лба.

— Откуда ты это взяла? — Голос у него сел от неожиданности предложенного подарка.

Василиса подумала, что не иначе он ожидал увидеть видео определенной направленности.

— Какая разница? Разве это теперь имеет значение? Важно, что это оказалось у меня, и я могу сделать с этим все, что захочу.

— А что ты захочешь?

— Глупый вопрос. Много чего могу захотеть. Например, отправить твоим соучредителям, в прокуратуру, конкурентам. Пусть разберутся, что это такое. Хватит?

— Вполне. Но думаю, ты не за этим принесла это мне? Что ты хочешь?

— Не много. Ты даже удивишься, как легко ты можешь отделаться.

— А ты сама не боишься?

— Чего мне бояться? Ты что, телевизор не смотришь? Я приняла все меры безопасности. Да не переживай ты так, все когда-то кончается. Твой вариант не худший.

— И все-таки, что?

— Место в совете директоров и пакет акций. Все деньги со счетов можешь оставить себе. Я даже закрою глаза на все, чем ты там занимался. Более того, можешь продолжать это делать. Только не в этой стране.

— Василиса, у нас закрытый банк. Как я могу ввести тебя в совет директоров? Что я скажу? Надо собирать собрание, я не могу ручаться, что остальные согласятся. Там нет свободных мест. Это тебе не магазин.

— Понимаю, никто не обещал, что будет просто. Придумай что-нибудь. Большой куш на кону стоит. Согласись, я не так много прошу. Скажи, что я твоя дочь, которую ты внезапно нашел. Первая любовь, разлука, ты ничего не знал. И вот, спустя много лет, правда открылась. Ты счастлив. У тебя ведь, насколько я знаю, нет детей? Скажи, что болен и хочешь отойти от дел. А все свои акции передать мне, так как (вот чудесное совпадение!) я работаю прямо у тебя в банке! Кто еще в курсе твоих дел?

Сидоров сглотнул слюну.

— Одна операционистка, но она почти ничего не знает. Она просто осуществляет операции, я удаляю все следы, после того, как операция совершается. Стараюсь удалить.

— Не переживай. Деньги всегда оставляют следы. Особенно большие деньги. Что это? Оружие, наркотики? Впрочем, не важно. Мне все равно. Свои условия я озвучила, а дальше сам думай. Но предупреждаю, времени у тебя немного. До понедельника. Насчет операционистки не беспокойся, если ты согласишься, всеми твоими делами буду заниматься я. За весьма умеренную плату. — Василиса впилась ногтями в руку Сидорова. — Ну что ты застыл?

— Я подумаю, это очень неожиданно. Будут трудности. Не с акциями, нет, там особых проблем нет. С советом директоров. У нас есть учредитель, ты, наверное, знаешь, у него самый большой пакет. Нужно будет получить его согласие. Он сейчас в Москве, он там и живет. Это очень большой человек. Наш банк для него просто игрушка, но тем не менее. На следующей неделе он приезжает в наш город. Тут хотят что-то строить, крупный торговый центр и еще что-то. Я толком не вникал. Просят его поучаствовать. Он обещал быть. Я попробую его уговорить.

— Что значит «попробую уговорить»? Ты, наверно, не понял всю серьезность ситуации. На следующей неделе все должно решиться.

— Но без него я не могу. И никто не может. Ты можешь делать все, что тебе угодно, но придется его ждать.

— Ладно! Когда он будет?

— В среду, край в четверг.

— Хорошо. До среды, я думаю, переоформим акции. Так тебе легче будет его уговорить. И потом, ты ничего не теряешь. Переедешь в Европу, жена будет в восторге. Там даже безопасней. Будем заниматься твоими делами. Тебе этого на всю жизнь хватит, внуков у тебя не предвидится, так что копить не для кого. Ты что, вечно жить собрался? Нет. Так зачем тебе столько денег?

— Ты не понимаешь, я не могу выйти отсюда по своему желанию. Знаешь поговорку «Вход — рубль, выход — через трубу крематория»? Это про меня.

— Прекрасно. Не нужно никуда выходить. Живи, как жил. Я же сказала, много не возьму. И потом, малыш, наши милые развлечения никто не отменял. — Василиса опять ущипнула его за щеку. — Ну, успокоился?

Сидоров кивнул.

— Вот и славно. Все хорошо, что хорошо кончается. Прими свою волшебную таблеточку. Тебе нужно расслабиться. Душевная боль — это тоже боль. Пусть она растворится в тебе. Все же хорошо.

Сидоров послушно встал, открыл шкаф и достал пузырек с таблетками. Засунул в рот одну, запил стаканом воды.

— Ты садись, посиди, а я пойду. — Сидоров кивнул. — До понедельника. — Василиса на прощание обняла его за шею и с силой укусила в губы, отчего на них проступила кровь. Но Сидоров не стал ее вытирать, видимо, таблетка начинала действовать. — Будь умницей. — Сидоров вяло махнул ей рукой. С кровью на бледных губах он выглядел жертвой полуночного вампира.

Василиса прикрыла за собой дверь. Она вдруг испугалась, что он что-нибудь с собой сотворит, и она не успеет провернуть дело до конца. Он был ей нужен — пока она не знала, за что и кто переводит ему такие деньги и куда он их девает. Что-то образ Сидорова не вязался у Василисы с теневым мафиози — торговцем оружием или еще чем.