Люди и подвиги (Рассказы)

Запомнились его воспоминания. Так делятся ими наедине друзья, как говорится, изливая душу. Рассказал о девушке- комсорге батальона морской пехоты Марии Педенко.

— Было так, — вспоминал Леонид Ильич, — докладывает мне зам. по комсомолу: надо утвердить вместо погибших новых политработников. Утвердили. Едем в машине. Вдруг на дороге две девушки в морской форме. Одна из них оказалась утвержденным комсоргбм морской пехоты. Я говорю: не трудно ей будет в морской пехоте? Мне отвечают: да она уже давно у них1

Леонид Ильич добавил, что эта девушка вскоре была ранена и находилась в резерве политотдела. Потом снова ушла на фронт.

После войны обратилась с просьбой помочь поступить в Киевский университет.

— Я был тогда секретарем Запорожского обкома. Помог.

В Киеве она умерла. Помогал матери.

Вспомнил, как работал на Урале в областном земельном управлении, как учился в институте. В годы его юности убили в Лозанне нашего полпреда Воровского. Один студент стихи написал. Леонид Ильич запомнил стихотворение и прочитал нам с большим волнением.

С сыновней нежностью говорил о матери. И то, что с ней делился в зрелом возрасте самым сокровенным, ассоциировалось с образами матери в произведениях Горького и Николая Островского.

И опять о девушке из морской пехоты, о женщинах на фронте.

Та комсомолка осталась в памяти как воплощение мужества фронтовичек…

Вот еще строки из уже упоминавшегося письма Л. И. Брежнева.

"Очень хорошо, когда непосредственные участники этого поистине переломного периода жизни не только нашей страны, но и всего человечества берутся за перо, чтобы восстановить картину минувшего. Один человек, быть может, ярче помнит что-то одно — конкретный бой, операцию, самоотверженный поступок на фронте или в тылу. Но в коллективной памяти ветеранов запечатлен, можно сказать, сам ход истории во всей его полноте. Вот почему я считаю, что эта память — огромное нравственное, политическое, патриотическое достояние нашей страны, нашей партии… Еще раз сердечно благодарю за возможность как бы заново вернуться к далеким дням, когда ковалась великая Победа".

Как четко сформулирована мысль, занимавшая Леонида Ильича на той встрече!

Уже тогда, помнится, он говорил: пока свежи в памяти события, надо их запечатлеть в слове, на экране.

А заключил свое выступление так:

— То, что здесь обо мне говорили как о партийном руководителе, начальнике политотдела, — отношу к партийному руководству. Выполнял задания командования в духе указаний ЦК партии.

Но не скрою, что в какой-то мере мне приятно слышать вашу оценку моих качеств. Горжусь такой оценкой!

Вторая встреча в ЦДСА была краткой. Леонид Ильич приехал прямо с заседания Политбюро, чтобы провести час-полтора с однополчанами.

Мы увидели его озабоченным, сосредоточенным. Мысленно он еще был там, на заседании, где шло обсуждение важных народнохозяйственных проблем.

…В мае семьдесят пятого страна праздновала тридцатилетие Победы. Совет ветеранов 18-й армии решил провести встречу особенно празднично. Пригласили известных артистов, певцов, композиторов. Но Леонид Ильич приехать не смог. Прислал письмо. Не ждали его и в нынешнем, семьдесят шестом, а он позвонил руководителям совета ветеранов 18-й армии А, Н. Копенкину и С. С. Пахомову, сказал, что будет с нами с начала и до конца.

Высказал мнение, как надо проводить встречи фронтовиков. Меньше торжественности, больше непосредственности, живости…

И сам, видимо, решил доказать простую истину, что все без исключения люди, независимо от их возраста и общественного положения, могут умно и весело провести дружескую встречу без торжественной части и концертного отделения.

— Давайте, товарищи, сегодняшнюю встречу проведем так, как мы проводили досуг, когда были помоложе! Нет возражений? — предложил Леонид Ильич и всю встречу вел, как в годы молодости, когда, вероятно, так же непринужденно, весело задавал тон на молодежных вечерах.

На нем был маршальский мундир.

— Если бы надел я этот мундир в более молодом возрасте, дружески-весело сказал Леонид Ильич, — мог бы зазнаться.

Впрочем, не зазнавался раньше, а теперь уже легче не зазнаваться!

Перешел к воспоминаниям:

— Тут я вижу Марка Левина (бывший пропагандист политотдела). Какой у него был янтарный мундштук! Все мы ему завидовали.

Что только не предлагали в обмен, — не отдавал. И вот, помню, приходит ко мне и говорит: "Отдам, если пошлете меня в десант на Эльтинген!" Вы знаете, какой это был десант в ноябре сорок третьего! Помнишь, Марк? Предлагал ты мне свой янтарный мундштук? Очень был хороший мундштук!

Затем тост за лектора Щербака. И в этом, думается, была оценка и того духовного вклада, который внесли в дело победы над фашизмом наши армейские пропагандисты.

Леонид Ильич предложил послушать несколько стихотворений, присланных ему людьми разного возраста и профессий.

— Конечно, — предупредил он, — в литературном отношении стихи несовершенны. Но это своего рода письма, в которых люди выражают свои мысли и чувства. В письме отражается человек.

О многом говорил он с нами в тот вечер. Люди, которые встречали Л. И. Брежнева на фронтовых дорогах, были рады увидеть его полным сил и бодрости. И снова испытали чувства любви и уважения к своему однополчанину, выдающемуся государственному деятелю, верному сыну партии Ленина.

1976

НА КРЫМ!

Хорошо идти в десант на броненосце. А вы попробуйте пойдите на рыбачьем сейнере, на тральщике, на катере. Высадят вас там, где сроду не причаливали корабли, будете брести по грудь в воде, с полной выкладкой. Если ваше судно опрокинулось или пошло ко дну, добирайтесь вплавь, выручайте грузы продовольствия, боеприпасы, медикаменты. Без них на берегу вас все равно ждет гибель. Уцепившись за кусок земли, — сразу в бой. Впереди враг.

Позади море. Только вперед! Вы окружены-держитесь! Вы блокированы зарывайтесь в землю, экономьте сухари и пули, идите на прорыв, иначе все равно гибель.

Такова в кратких чертах обстановка, которая ожидает десантника.

Если смотреть со скалы — виден глубокий ров. Фашисты выкопали его, опасаясь вторжения наших десантников. Перед рвом гранитный дикий пейзаж, скалы, покрытые колючкой. С моря идет большая волна, она размывает песок: огромные красные дюны громоздятся далеко от берега. Видны остатки домиков под красной черепицей. Вот кусок комнаты: на одной из стен уцелели детские акварели. Перед домом изгородь из необтесанного камня. Моросит дождь, сильный ветер, непрерывный гул разрывов, методический беспокоящий огонь.

Трое подошли к домику, лица обветрены, поперек груди — автоматы.

Они подходят к костру, один — плотный, коренастый сержант лет двадцати восьми, другой помоложе, высокий худощавый рядовой, третий — усатый, пожилой человек лет под пятьдесят. Те, что помоложе, заслужили звание Героя Советского Союза. Они первые высадились на крымскую землю. Зайдя во фланг противника, бросились в самую гущу немецкого подразделения и открыли огонь. Вдвоем овладели высотой и продержались до подхода наших сил.