Люди и птицы

Когда-то Саша боготворил эту женщину. До восемнадцати лет он жил в интернате; ему было тяжко и одиноко. У него не было друзей. Иногда ему хотелось умереть, он об этом размышлял подробно и долго. Единственным его конфидантом и другом была в то время Анастасия Викторовна.

Да, и еще богиней секса.

Только сама она об этом не знала.

Черт знает, почему Саша выбрал ее в качестве объекта одержимости. Не симпатичную учительницу по литературе, которой было всего-то лет двадцать пять, не девочку постарше или, наоборот, помладше, не кинозвезду. У него была целая параллельная жизнь – в собственном воображении, – где он был крутым, решал вопросы, ворочал деньгами. А она была рядом, восхищалась, поддерживала. Живая Анастасия Викторовна даже не подозревала об этой части своей биографии. И так странно было видеть ее, когда она приезжала вместе с Зоей его навестить.

Потом все прошло, разумеется. Он поступил в институт, влюбился, начал салатный бизнес, женился. От Анастасии Викторовны стал держаться подальше и старался забыть о своей мальчишеской дурости. Когда вспоминал, мучился жгучим стыдом.

А еще через несколько лет ему стало все равно. Подросток, помешанный на тетке, которая годилась ему в матери, и молодой мужик, презиравший себя за то, что мог в эту тетку втюриться – оба стали казаться ему одинаково смешными.

Вот что делает время.

Но бесследно все это не прошло, что-то осталось. Недавно за праздничным столом Саша подкладывал Анастасии Викторовне заливное, а ее шея покрывалась красными пятнами. Подливал ей вина, а она трепетала и комкала дрожащей рукой салфетку. Ему это нравилось. Он делал это специально.

Наверное, поэтому и приехал. Потому что мог.

Анастасия Викторовна затушила окурок и водрузила перед Сашей чашку с кипятком. Ей не пришло в голову поинтересоваться, зачем он пришел, а он отчего-то забыл сказать.

– Ой, – встрепенулась Анастасия Викторовна, – сейчас покажу тебе новые Лизкины фотографии! Вообще класс! Вот увидишь!

С необычайной прытью она выбежала из кухни и вернулась с альбомом в руках. Начала благоговейно листать его и показывать Саше снимки, на которых Лиза, приоткрыв рот, якобы думала о чем-то нездешнем.

– Красивая, правда? Невероятная девочка… Ну, что скажешь?

Саша невнятно хмыкал в ответ.

Анастасия Викторовна нависла над ним и тревожно пыхтела над ухом.

– Ну, ты чего? – обидевшись, она ткнула его в плечо. – Разве не нравится?

– Ну да. Нравится. Очень.

В эту секунду произошло нечто из ряда вон: Саша протянул руку и взялся за голую грудь Анастасии Викторовны, завидневшуюся в глубине халата. Сделал он это на автомате, неожиданно для себя. И теперь ума не мог приложить, что ему предпринять дальше.

У Анастасии Викторовны округлились глаза; она тоже замерла, соображая, как быть. Саша руки не отдергивал, так как отдернуть ее означало бы поступить еще более глупо. Жаркая кровь прилила к его щекам, и щеки начали нестерпимо гореть. Тогда он вспомнил, как иной раз людей выручает беспримерная наглость, и резким движением раздвинул полы халата.

Анастасия Викторовна стояла теперь перед ним совершенно голая. Кожа на ее животе была дряблой, а лобок – неухоженным. Но в глазах ее показалось нечто вроде насмешки. Она смотрела на Сашу с вызовом, маскируя им смятение женщины, которую уже давно никто не хотел. Тогда Саша, теряя рассудок от запредельности происходящего, просунул руку ей между ног. После чего они сцепились и группой, напоминающей контуженого паука, засеменили в гостиную.

– Саша, закрой шторы, – пискнула Анастасия Викторовна.

Последним, что она запомнила из того странного вечера, был приближавшийся к ней огромный мужчина. Голый двухметровый Саша с руками, как суповые тарелки двигался подобно горе. Его невероятная масса содрогалась, и колыхалась. Когда Анастасия Викторовна перевела взгляд пониже, она увидела гигантского размера мошонку, из которой запросто могла бы получиться дамская сумка [9] .

Глава 5 Немного о том, как трудно иметь двойника

9

Полезный совет № 2: нефиг под выдуманным предлогом тащиться в гости к женщине, пускай даже и средних лет. Ведь в дальнейшем из этого запросто может что-нибудь выйти.

Движимая писком будильника, Таня дернулась и села в кровати. Затем упала назад: поняла, что встать все равно не сможет. Будильник не унимался. Вечером он был специально поставлен в угол – с целью отнять у нее возможность хлопнуть его рукой и спать дальше, не приходя в сознание. Тогда Таня соскользнула с кровати и поползла на звук, нашаривая руками и не открывая глаз. Нашла и хлопнула. Затем полезла обратно под одеяло, умирая от злости.

Злилась она на Таню-в-прошлом. Таня-в-прошлом была удивительной особой: она полностью игнорировала Таню-в-будущем, хотя по опыту знала о ее существовании. Таня-в-прошлом, раздумывая ночью о том, идти ли ей уже спать, всегда выбирала еще часок почитать. Потом еще часок, и еще – потому что преуменьшала страдания Тани-в-будущем. Или считала, что Таня-в-будущем не имеет к ней отношения. А Таня-в-будущем, пытаясь утром проснуться, едва не плакала от обиды и давала себе зароки впредь быть умнее. Но к вечеру каким-то чудовищным образом опять превращалась в беспринципную и черствую Таню-в-прошлом.

Таня-в-будущем поняла, что вставать ей придется: интервью было назначено на через два часа. Получить эту работу Тане очень хотелось. Она с трудом разлепила глаза и поплелась в ванную.

Очнулась она только в метро, когда ввалилась вместе со всеми в вагон и, повинуясь общей инерции, заняла сидячее место. Пустых мест не осталось, и пассажиры начали погружаться в дрему. Сонную картину, однако, нарушила женщина неопределенного возраста и странной наружности. Она была одета не по погоде: в тонкий плащ, покрытый грязными пятнами, затертый кружевной шарф и раздолбанные детские босоножки. Волосы ее были нечесаны, а в руке она держала видавший виды пластиковый мешок, наполненный другими скомканными мешками. Женщина сначала двигалась по проходу в растерянности; затем встала перед молодым человеком, который, закрыв глаза, досыпал. Незнакомка вдруг хрипло и громко обратилась к нему, так что некоторые вокруг даже вздрогнули:

– Эй, уступи мне место. Слышь, уступи место. Давай, давай – видишь, больная женщина перед тобой стоит.

Говорила она угрожающе. Вагон затаил дыхание и начал следить за происходящим.

Парень открыл глаза, смерил говорившую взглядом и продолжил спать. Тогда она двинулась дальше – искать новую жертву. Атаковала мужчину постарше, тоже без результата. Потом девицу в плюшевом спортивном костюме: та лишь зыркнула презрительно.

Странная женщина неумолимо двигалась в сторону Тани. Таня знала, что противостоять ей не сможет, что будет опозорена у всех на глазах. Она начала задыхаться, сердце ее приготовилось выскочить из груди. А нападавшая продолжала, голос ее не умолкал. Тактика ее была верной: рано или поздно чьи-то нервы должны были сдать. И тут, деревенея от ужаса, Таня увидела, как женщина остановилась перед мирно читавшей книгу интеллигентной дамой и безо всякой прелюдии начала бить ее по лицу своими мешками. Та лишь закрывалась рукой и пробовала увернуться. Весь вагон замер в шоке. А нападавшая вдруг успокоилась и встала, взявшись за поручень.

Поезд начал приближаться к остановке. Человек, оказавшийся рядом с нарушительницей порядка, сделал знак другому – с ним, судя по всему, не знакомому. Оба они, как по команде, схватили ее и потащили к двери. Женщина завизжала и начала упираться, хватаясь за все, что ей попадалось. При этом она жалобно голосила:

– Ой, бабоньки, посмотрите, что делается, а? Бабочки, помогите!

Мужчины молча отрывали ее руки от поручней и, наконец, грохнули ее физиономией об стекло. Когда двери раскрылись, ее резко толкнули, и она растянулась на платформе плашмя.