Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах

Стюарт отмечает, что, если в Ирландии подлежащие утверждению документы представляют регулятору к трем часам дня, фонд имеет право действовать на следующий день. Однако проспект котируемого документа – это сложный юридический и финансовый инструмент. Так, долговой документ, эмитированный Sachsen Bank, достигал 245 страниц. Регулятор просто не в состоянии оценить такой объем за два часа, с трех часов дня до обычного времени закрытия государственных учреждений. В Люксембурге, отметил Стюарт, новый закон гласил, что фонд может получить предварительное разрешение, если управляющий фонда «уведомляет» регулятора в течение месяца до начала операции. Опять перед нами оккупированное государство.

В апреле 2010 года Комиссия по ценным бумагам и биржам США расследовала попытку мошенничества в Goldman Sachs. Комиссия утверждала, что Goldman Sachs ввела инвесторов в заблуждение относительно долговых обязательств, обеспеченных ипотечными ценными бумагами и называвшихся «Abacus 2007-AC1». Goldman Sachs согласилась выплатить 550 миллионов долларов за урегулирование обвинения, не опровергнув и не признав его. Любопытны подробности этой сделки:

Эмитент: Abacus 2007-AC1, Ltd, зарегистрированная как компания с ограниченной ответственностью на Каймановых островах.

Соэмитент: Abacus 2007-AC1, Inc., корпорация, учрежденная в соответствии с законами штата Делавэр»³⁸.

Американский издательский концерн McClatchy, владеющий огромным количеством газет, единственный представитель СМИ, инициировавший расследование офшорной природы сделки, обнаружил, что за семь лет Goldman Sachs провернула на Каймановых островах сто сорок восемь таких сделок. В сущности, любой крупный игрок Уолл-стрит использует Каймановы острова для такого бизнеса. Они «стали ключевыми связующими элементами в цепи экзотических, напоминающих страховые сделки пари, называемых свопами по неисполнению кредитных обязательств, которые усугубили глобальный экономический обвал и позволили крупным финансовым учреждениям идти на все большие риски, не отражая их в своих балансовых ведомостях и… пользуясь непрозрачностью аппарата регулирования на Каймановых островах»³⁹.

Однако крупных игроков привлекает не столько непрозрачность Каймановых островов (хотя она помогает делу), сколько «гибкость» этого офшора. Когда сторонники налоговых гаваней говорят, что содействуют «эффективности» мировых рынков, они говорят именно об этой гибкости. Гибкость офшорных юрисдикций составляет суть их эффективности, которая, как мы уже видели, в действительности обусловлена подчинением офшоров финансовому капиталу.

Гибкость офшорных юрисдикций составляет суть их эффективности

Историю продолжает Рудольф Элмер, с 2003 года работавший старшим бухгалтером филиала швейцарского банка на Каймановых островах. Надзор на Каймановых островах, говорит он, обычно очень слаб и небрежен: «Даже если существует правильная правовая основа регулирования, для проверки банков и компаний необходим действительно мощный ум. А в офшорах дефицит таких умов. Через острова проходит очень много сделок с высоким уровнем риска, и этими сделками занимаются младшие аудиторы Валютного управления Каймановых островов».

Одной из штатных обязанностей Элмера было получение дешевых краткосрочных ссуд и инвестирование полученных таким образом средств в долгосрочные активы, приносящие более высокие доходы. Это легкий, однако опасный способ делать необлагаемые налогами деньги: необходимо через несколько дней пролонгировать краткосрочные кредиты, погашая одну ссуду за счет новой. В хорошие времена проводить такие сделки легко, но когда источники кредитования иссякают, как, например, в 2007 году, приходится срочно погашать краткосрочные кредиты, которые нечем заменить, так как вдруг выясняется, что никто не желает предоставлять ссуды. Очень быстро можно оказаться в состоянии дефолта. Именно такая ситуация привела к банкротству британского банка Northern Rock в 2007 году. И все-таки, по словам Элмера, регулятор на Каймановых островах придерживался позиций крайнего невмешательства по отношению к подобным так называемым временным разрывам в исполнении обязательств. «С точки зрения регулирования, такая проблема соотношения краткосрочности и долгосрочности заимствований в Великобритании или Швейцарии оказалась бы неразрешимой. Валютное управление Каймановых островов с этой проблемой справилось», – рассказывал Элмер.

Ему пришлось выдержать две проверки, проведенные Валютным управлением Каймановых островов. Во время первой он и генеральный директор филиала около часа беседовали с одним из официальных лиц управления. Эмлер вспоминал: «Этот человек сказал: “У вас все идет так же, заведенным порядком, как и у других?” Директор ответил: “Да, все так”. Малый из управления сказал: “Тогда нет проблем”. Регулятор Каймановых островов хорошо знал нашего генерального директора и верил, что тот не врет. Решающее значение имеют личные отношения». Следующая проверка оказалась «более дотошной» и заняла около недели: «В подобных делах надо быть очень опытным. К нам пришли два младших аудитора, написали весьма пространный отчет, который был, однако, не слишком содержательным. Я пережил две аудиторские проверки и могу сказать, что с точки зрения регулирования эти проверки были совершенно недостаточными». Никаких последующих действий проверяющая инстанция не предприняла. «Нашему филиалу было крайне важно использовать возможности, предоставляемые Каймановыми и Британскими Виргинскими островами. Эти возможности сводились к трем моментам: налоги, преимущества местного регулирования и правовой режим. Получаешь огромную свободу», – отмечал Элмер.

Эта крайняя свобода, превращавшая секретные юрисдикции в оранжерее, где взращивают рискованные новые банковские продукты, тоже внесла огромный вклад в кризис, поразивший крупные экономики мира.

Нарастающая задолженность в мировой экономике имеет и более существенные офшорные причины. В этой книге можно лишь вкратце описать или обозначить некоторые из них.

Доклад МВФ, опубликованный в 2009 году, содержит подробные объяснения того, как налоговые гавани, в сочетании с перекосами в традиционных налоговых системах, запустили двигатель мирового долга, поощряя компании скорее к заимствованиям, нежели к самофинансированию за счет собственных акционерных капиталов. Такая практика, говорилось в докладе, «ставшая очень распространенной, зачастую принимает большие масштабы. Учитывая потенциальное воздействие на финансовую стабильность, оправдать ее очень трудно». Посреди всего того шума, поднятого лидерами «Большой двадцатки» по поводу налоговых гаваней в 2008-м и 2009 году, этот опасный аспект проблемы остался почти незамеченным, отмечалось в докладе МВФ⁴⁰. Сформулированные МВФ ключевые принципы просты. Корпорации, занимающие деньги в офшорах, затем выплачивают проценты офшорным финансовым компаниям и разыгрывают старую уловку с внутрикорпоративным ценообразованием: прибыли уходят в офшоры, там их не облагают налогами, а расходы (процентные платежи) фиксируются в полноналоговых юрисдикциях, где расходы высчитывают из суммы начисленных налогов. Этот прием играет центральную роль в бизнес-модели, которой следуют частные акционерные компании. Они покупают какую-нибудь компанию, над созданием которой кто-то корпел годами, а затем обременяют ее долгами, что приводит к сокращению налогов и умножению доходов.

Нигде, ни в одном из звеньев этой цепочки, никто не производит более совершенных или более дешевых товаров

Выкупы за счет заимствованных средств (а такие заимствования всегда осуществляют в офшорах) стремительно ускорялись перед кризисом: объем средств, мобилизованных паевыми инвестиционными фондами с 2003 по 2007 год увеличился более чем в шесть раз и превысил 300 миллиардов долларов. К этому моменту доля таких фондов во всех сделках по слияниям и поглощениям достигла 30 %. В отчетах хвалят паевые инвестиционные компании за «великолепное создание стоимости». Иногда эти фонды действительно создают реальную стоимость, но ее создание вовсе не является основной чертой их бизнес-модели, сводящейся к тому, что фонды снимают сливки с уже созданной, существующей стоимости. Большие налоги сокращаются, стоимость акций компаний или стоимость самих компаний растет, вознаграждения управляющих становятся более «жирными», а богатства уходят от налогоплательщиков к богатым управляющим и акционерам. Нигде, ни в одном из звеньев этой цепочки, никто не производит более совершенных или более дешевых товаров. А в процессе этого в финансовую систему закачивают все больше долга. В результате обременения офшорными долгами, которое New York Times в 2009 году назвала «уолл-стритовским вариантом документального сериала “Отремонтируй и продай”», разорилось множество хороших фирм. Более половины компаний, объявивших дефолт по своим долговым обязательства, либо принадлежат паевым инвестиционным фондам, либо недавно принадлежали таким фондам⁴¹.

В малых и средних компаниях происходит очень много нововведений (я говорю о полезных инновациях, позволяющих производить более совершенные и дешевые товары, а не об инновациях лондонского Сити, которые просто перераспределяют богатства в пользу верхов и возлагают бремя рисков на низы). Но офшорная система работает в совершенно противоположном направлении.

Офшорная система субсидирует многонациональные корпорации, помогая им сокращать налоги, быстрее расти и мешать здоровой конкуренции мелких инновационных компаний, которые становятся объектами атак хищников, желающих «повысить ценность», создающуюся в процессе «взаимодействия», якобы возникающего в результате поглощения мелких фирм крупными, более диверсифицированными компаниями. В известной мере взаимодействие может быть полезным фактором (порождая, например, эффект масштаба), но хищники слишком часто «повышают ценность» просто за счет получения неправедных, непроизводительных офшорных налоговых привилегий. Некоторые компании-хищники получают максимальные прибыли за счет того, что отыскивают мелкие, действительно инновационные компании, которым пока не удалось самим открыть эти неправедные приемы получения привилегий, и выжимают из них все до последней капли.

Это вымывает с рынка подвижные, конкурентоспособные и инновационные фирмы и перемещает их в крупные корпоративные бюрократические структуры. В результате происходит ограничение конкуренции, что, возможно, приводит к росту цен. Долг растет, рядовые граждане платят больше налогов и становятся свидетелями того, как приходят в упадок их социальные институты, в первую очередь школы и больницы. Я уже не раз говорил, что отложенное налогообложение – это в сущности беспроцентный государственный кредит, дата погашения которого не установлена.