Людовик XIV
Шрифт:
Уже весной 1701 года маркиз де Лувиль попросил у Версаля от имени Филиппа V советника по финансам. Франция ему посылает Жана Орри, интенданта, а не Никола Демаре, как того желал бы Мадрид. Письмо маркиза де Торси от 25 мая категорично в своем отказе: «Я считаю так же, как и вы, что только Демаре, и только он один, мог бы восстановить ваши финансы; но уже решено, раз и навсегда: вы его не получите»{224}. Демаре, племянник и сотрудник Кольбера, находящийся в немилости с 1683 года, держится про запас. В октябре 1703 года он примет участие в заседании Королевского совета в качестве директора финансов; с этого момента он будет де-факто осуществлять полномочия генерального контролера. Он был намного компетентнее Шамийяра, и у него были исключительные отношения со всеми потенциальными кредиторами в королевстве и за границей (кредиторами являются не только «деловые люди» Франции: зарубежные протестантские банкиры финансировали войну Людовика XIV, которую тот вел против протестантской Европы). В 1708 году он станет генеральным контролером, а затем государственным министром. Даже Сен-Симон, который его не любит, высоко оценил этого высокопоставленного чиновника: «Демаре, воспитанный и обученный своим дядей, постиг все премудрости и научился сложному искусству управления финансами; он проник в тайны сложного финансового механизма, и, так как все проходило через его руки, никто не был лучше осведомлен, чем он, о делах финансистов: их операциях, прибылях, которые они получили в его время, и о тех капиталах, которые они могли себе составить с тех пор»{94}. Уже в 1703 году его влияние было огромно; Демаре был «палочкой-выручалочкой»
Действительно, в области государственных финансов никогда не произойдет большого чуда ни с помощью поступлений, способных, например, обеспечивать в течение целого года наличность и кредиты, ни с помощью каких-либо революционных изменений в привычной деятельности государства: чрезвычайные сборы и всякого рода уловки будут цвести пышным цветом. Но Никола Демаре будет в какой-то мере полубогом, совершающим и приумножающим до 1714 года небольшие чудеса, те чудеса, которые позволят начать весеннюю военную кампанию в тот момент, когда Вуазен уже почти потерял всякую надежду найти деньги, чтобы выплатить жалованье войскам; те чудеса, которые позволяют выиграть время, когда затягиваются неудачно начатые переговоры. Людовик XIV и Филипп не устояли, «война не может продолжаться, условия Гертрейденберга оказались только ему [Демаре] под стать»{224}. Сен-Симон будет его обвинять в том, что он принимает себя за Атланта. Демаре действительно сыграл в какой-то степени роль Атланта. Поншартрен вынес тяжесть Десятилетней войны, защищая лишь одну Францию; племянник Кольбера финансировал в невероятно тяжелых условиях еще более долгую и более жестокую войну, защищая обе бурбонские монархии.
Шаткое равновесие
В 1701 году о финансовых трудностях еще никто не заикается, но король уже начинает принимать меры: 12 марта восстанавливается военный налог 1695 года, иначе — капитация. Затем июньским эдиктом этого же года назначаются генеральные директоры финансов, чтобы помогать Шамийяру, в ведении которого теперь два ведомства: финансовое и военное. Флерьо д'Арменонвиль и Руйе дю Кудре не могут, к несчастью, сравниться по таланту с Демаре.
Первые три года войны отмечены французским превосходством. На море поражение Шаторено при Виго, из-за чего Испания потеряла часть золота, которое перевозилось караваном судов, а мы лишились нескольких кораблей (22 октября 1702 года), было компенсировано многочисленными победами Коэтлогона, Форбена, Сен-Поля, наших самых боевых моряков. На фронтах Италии несколько обескураживающее положение: принц Евгений заставил Катинй отступить (июль 1701 года), затем одержал победу над Вильруа и герцогом Савойским при Кьяри (1 сентября 1701 года), наконец, он внезапно напал на Кремону и взял в плен Вильруа (1 февраля 1702 года). Зато прибытие в Италию Филиппа V способствует успокоению полувосставшего Неаполя, а на севере полуострова ситуация сильно изменяется, как только Людовик XIV посылает туда своего двоюродного племянника, герцога Вандомского. В течение четырех лет герцог Вандомский собирает лавры побед над принцем Евгением, он один своими военными операциями компенсирует отступничество Савойи. 26 июля 1702 года герцог Вандомский наносит поражение Висконти при Санта-Витториа; 15 августа 1702 года в присутствии Филиппа V, рискующего жизнью на фронте, он одерживает победу над принцем Евгением при Луццаре; 26 октября 1703 года он разбивает Висконти при Сан-Себастьяно; 16 августа 1705 года он опять одерживает верх над Евгением Савойским при Кассано; 19 апреля 1706 года он наголову разбивает Ревентлау при Кальчинато. Но как только Версаль отзовет Вандомского, савойское отступничество отрицательно скажется на ходе войны: Пьемонт вклинивается между Францией и Миланской провинцией (принадлежащей Испании), над которой нависла сильная угроза. А ведь герцог Савойский нас покинул в первые же дни 1703 года, а в декабре этого же года он нам объявляет войну.
В Нидерландах после стремительного продвижения маршала де Буффлера (находившегося под номинальным командованием герцога Бургундского) до самого Нимвегена (июнь 1702 года), которое позволило Людовику XIV показать всем бесстрашие своего внука, и после отличной защиты маркизом де Бленвилем, сыном Кольбера, крепости Кайзерсверт в течение 59 дней, начинается полоса разочарований. Мальборо, командующий объединенными силами наших врагов, овладевает Гельдерном и Льежем. 7 ноября 1702 года Людовик XIV назначает герцога Баварского губернатором Нидерландов. До 1706 года большая часть Бельгии остается бурбонской, но местное население, образ жизни которого был нарушен и которому навязали систему набора в милицию, считает, что оно подвергается со стороны Франции военному оккупационному режиму. Однако граф де Бержик, «бельгийский Кольбер», способствует временному установлению административной организации по типу французской, но заботится больше при этом о своих личных интересах и об интересах Испании, тщательно пытаясь это скрыть. За овладение некоторыми бельгийскими фортами шла ожесточенная борьба: в июне 1703 года милорд Мальборо овладевает фортом Юи; в июне 1705 года Баварский курфюрст вновь отбирает город; в июле этого же года он опять переходит в руки коалиции.
Война, ведущаяся между Рейном и Дунаем, вначале развивается в пользу Франции. Виллар подкрепляет свою репутацию удачливого полководца. После того как он захватил Нейбург, он разбил принца Баденского и имперцев при Фридлингене (14 октября 1702 года). «Имперская кавалерия была полностью сметена… Новые полки не уступали старым… Судите, каковы были потери врага, если захватили его 30 штандартов… У наших врагов осталось на поле боя больше 3000 человек убитыми. К ним никто из наших солдат не попал в плен»{26}. Таким образом изъясняется маркиз де Виллар в своей реляции. В этот день он действительно заслужил маршальский жезл. В конце этого же года граф де Таллар захватил Трир, и войска короля, вошедшие в Нанси, начали новую оккупацию герцогства Лотарингского, оказавшуюся чрезвычайно длительной. 1703 год также является благоприятным годом: в марте маршал Виллар берет Кель, а курфюрст одерживает победу при Пассау; в апреле курфюрст овладевает городом Регенсбургом; в мае оба военачальника объединяют свои силы; в июне курфюрст берет Инсбрук; в июне барон Легаль одерживает победу при Мундеркингене над принцем Людвигом Баденским; в сентябре герцог Бургундский и Вобан добиваются капитуляции Брейзаха; 20 сентября Виллар и курфюрст наголову разбивают фельдмаршала графа Штирума при ХёXIIIтедте [113] .
113
Эту первую битву при Хёхпггедте (20 сент. 1703 г.), благоприятную оружию Людовика XIV, не надо путать со второй битвой с тем же названием (и в том же месте), состоявшуюся 13 августа 1704 года, которая принесла победу принцу Евгению Савойскому, разгромившему графа де Таллара и де Марсена.
Эти кампании в Нидерландах и империи велись из-за Испании. А положение Филиппа V становится все более шатким. Отступничество Португалии тяжело сказывается. 16 мая 1703 года король этой страны сделал то же самое, что и герцог Савойский, и он пообещал союзникам послать в помощь 27-тысячную армию, чтобы поддержать «Карла III». 27 декабря по договору, подписанному с Джоном Метуэнвм, он полностью открывает Португалию и Бразилию для британской торговли. Это позволяет эрцгерцогу предпринять первую попытку. Прибыв в Лиссабон в марте 1704 года на английских кораблях, «Карл III» направляется в Мадрид. Но он был остановлен вовремя герцогом Бервиком, которого Людовик срочно направил с 12-тысячной армией ему навстречу, чтобы защитить трон испанского короля. Однако британский флот под командованием
адмирала Рука стал частенько появляться в открытом море у берегов Андалузии и в Средиземном море. Рук потерпел неудачу при попытке овладеть Кадисом, но ему удалось взять Гибралтар (август 1704 года), который барон де Пуэнтис и граф де Тессе постараются осадить в следующем году, но потерпят неудачу. Только победа французского флота при Велес-Малаге (24 августа 1704 года) помешает превратить Средиземное море в британское озеро, но то, что «Карлу III» не удалось на западе в 1704 году, удалось на востоке в 1705 году. Привезенный еще раз на английских кораблях, он высаживается в Испании и почти тотчас же добивается присоединения Жероны и Барселоны (октябрь). Дело, кажется, плохо оборачивается для Людовика XIV.Однако Людовик сохраняет прекрасную выдержку. Он открыто радуется успехам, заказывая один за другим молебны по поводу побед, и остается невозмутимым, когда приходят плохие или даже очень плохие новости. Это спокойствие, граничащее с флегматичностью, вызывает восхищение маркизы де Ментенон и даже, в конце концов, тронет сердце герцога де Сен-Симона. Это видимое спокойствие никогда не мешает Людовику XIV правильно реагировать на события. Он намеренно склонил герцога Бургундского быть на передовых позициях, как он уже когда-то, в 1688 году, это сделал с Монсеньором. Он умеет воспользоваться раздачей наград как игрой, чтобы стимулировать рвение своих полководцев. В этой области старый король проявляет, впрочем, свою, может быть, слишком большую либеральность. 23 сентября 1702 года он произвел 24 человека в генерал-лейтенанты, 25 человек в бригадные генералы, а 30 лицам присвоил высшие офицерские чины. (Среди бригадных генералов встречаются дворяне высшего ранга, как Дюшатле или принц Биркенфельд, дворяне мантии высшего эшелона, как де Берюлль, и, наконец, герои из низов, как Жюльен, офицер, выслужившийся из рядовых, которого Людовик XIV собирается наградить крестом Святого Людовика и послать сражаться против камизаров.) В начале 1703 года он раздает во флоте 40 крестов Святого Людовика. 20 января он награждает Красной лентой 512 инвалидов, ветеранов пехоты. В период между двумя торжественными процедурами повышения в чине он сознательно удвоил число маршалов Франции. Их оставалось девять (Дюрас, граф д’Эстре, Шуазель, Вильруа, Жуайез, доблестный Буффлер, Ноай, Катина, сильно постаревший, и Виллар, в расцвете своих талантов). Король произвел в маршалы еще десять человек: Шамийи, «большого, полного человека, — как пишет Сен-Симон, — доблестного воина, человека чести и большой честности, которому соответственно недоставало живости и ловкости»{26}, маркиза де Кевра — сына графа д'Эстре — как и отец, вице-адмирала, Шаторено, Вобана, Розена, д'Юкселя, де Тессе, де Монтревеля, де Таллара, д'Аркура. В конце года он сюда добавит еще графа де Марсена. Таковы эти 11 человек, произведенные в маршалы в 1703 году. Однако в этом списке, кажется, представлены две категории людей: пять первых — это военные, шесть других — придворные. Первых пятерых награждают за подвиги, а шестерых других поощряют их совершить.
Людовик XIV исподволь заботится также о поддержании морального духа страны. Теперь, когда он больше не воюет на фронте, эта его роль является лучшим вкладом в ведение войны. Королевские грамоты, составленные должным образом, распространяются среди народа с помощью епископов и кюре для того, чтобы поддерживать или укреплять верность монарху и патриотизм. В зависимости от обстоятельств Его Величество требует отслужить торжественные молебны во славу Господа, предписывает проводить юбилейные церемонии, заказывает «молебны во время бедствий»{173}. В общем, все прелаты охотно присоединяются к этим королевским требованиям, а кюре остается лишь прочитать во время проповеди весь текст или часть епископского послания, связанного с актуальной ситуацией. Таким образом, 31 августа 1705 года Людовик XIV желает, чтоб отслужили молебны во славу Господа во всем королевстве по поводу победы герцога Вандомского над принцем Евгением. В тексте этого послания было 26 строк{60}. Что же тогда делает «известнейший и почтеннейший епископ-граф Шалонский, пэр Франции»? Он составляет и отдает отпечатать послание в 60 строк. Этот текст передается во все самые отдаленные приходы. Что касается черного и белого духовенства Шалона, его созывают собраться в соборе в воскресенье 13 сентября «после вечерни», чтобы участвовать в большом благодарственном молебне и в «обычной службе». Текст Его Преосвященства содержит настоящий военный, политический и дипломатический анализ европейских дел, анализ, сделанный не для того, чтобы уменьшить заслуги герцога Вандомского, а чтобы правильно представить исторический контекст, в котором герцог действует, и просветить христианский люд. У королевства может не хватать наличных денег, а у армий — продовольствия. Тыл держится!
Подобная солидарность и подобная надежность нужны уже в 1704 году, настолько много накапливается в обоих союзных королевствах причин для беспокойства.
«Несчастливые дни»
В 1704 году «видно, как изменяется весь облик Европы»{258}. Италия потрясена: герцоги Модены, Мантуи и Мирандолы почти одновременно потеряли все свои владения. Король Польши свергнут с престола Карлом XII. Англичане «вцепляются» в Гибралтар. Лафейяд и герцог Вандомский одерживают победы в битвах, но ситуация в Баварии резко меняется не в пользу Франции. Виллар, который не ладит с курфюрстом, счастлив оттого, что его посылают на другой фронт, в Севенны. Увы, Марсен, который является его преемником, не способен остановить продвижение Мальборо, а Таллар, прибывший с подкреплением, — тактик не лучше Марсена. Теперь Мальборо бессовестно опустошает Баварию, затем с помощью Евгения Савойского разбивает наголову при Хёхнггедте 50-тысячную армию, которой «командуют», если можно так сказать, курфюрст, граф де Таллар и де Марсен (13 августа 1704 года). В «Дневнике» Данжо, там, где стоит число 21, занесена следующая запись: «Король, идя к мессе, нам сказал, что получил грустные новости из армии Таллар а… Почти все пехотные части армии Таллар а погибли или были взяты в плен; 26 наших батальонов сдались в плен, как и 12 драгунских эскадронов, которые там были… Битва длилась с восьми часов утра до ночи… Король переносит это несчастье с невообразимой твердостью, невозможно выказать больше смирения перед волей Господа и большей силы духа, но он не понимает, как могли 26 французских батальонов сдаться в плен,.. Противник признается, что он потерял 10 000 человек в этом сражении»{26}.
В 1705 году можно было бы сказать, что чаша весов заколебалась. Если эрцгерцога встречают восторженными возгласами в Барселоне и признают в Валенсии и в Мурсии, армии старого короля оправились, несмотря на неудачи. На севере Виллар заставляет Мальборо терпеть поражение за поражением, форсирует Виссембургские укрепленные линии (июль), пресекает все попытки коалиционных войск к вторжению в Шампань. «Это одна из лучших военных кампаний генерала Виллара»{250}. А 1706 год является «верхом несчастий Франции»{258}. Виллар осуществляет удачный поход в Германию, герцог Вандомский удерживает Италию до весны, но затем с апреля по сентябрь жестокие неудачи следуют одна за другой: 16 апреля лорд Голуэй овладевает Алькантарой (в июне — Саламанкой, и вот открыта дорога на Мадрид!). 23 мая Вильруа плохо расставил свои войска: наше правое крыло должно было вынести весь вражеский натиск. Были даже героические поступки, как у герцога де Гиша, выступившего во главе атакующего гвардейского полка. Мы потеряли только 4000 человек. Но события, которые тотчас же последовали, были ужасными: Брабант и Фландрия подверглись нашествию, психологически это было очень тяжело; наконец, новые события усугубили создавшееся бедственное положение. Людовик XIV и Шамийяр решают, совершенно логично, отозвать герцога Вандомского, чтобы он со своими войсками защитил то, что осталось от Нидерландов. Но как только герцог Ванд омский уехал, Франция потеряла в течение нескольких месяцев Миланскую провинцию, Пьемонт и Савойю. Все это произойдет в сентябре, когда Версальский двор в тревоге дожидался новостей из Турина. 7 сентября принц Евгений, армия которого была укреплена прусскими батальонами, разбивает наголову у стен столицы Пьемонта армию, которой «командуют» герцог Орлеанский, герцог де Лафейяд и маршал де Марсен. Отныне один за другим падут все наши опорные пункты: Мантуя, Модена, Касале, Кивассо. Французская армия откатывается к Пинероло. После Хёхпггедта и Рамийи Турин будет третьим серьезным поражением в течение этих двух лет.