Лжец

Уходя, я повесил в лавке объявление, где каллиграфическим почерком было выведено: "Как сообщалось ранее, в воскресенье в 10 утра в церкви состоится служба. Отправляет службу учитель Йоханнес Виг".

Точно такое же объявление я вывесил и на дверях пожарной. Маленький деревенский пруд по соседству, со вмерзшими в лед палками и камнями, поблескивал, словно остекленелый глаз, что вперила в небо старуха зима. Стену пожарной все еще украшала афиша, с которой смотрела легкомысленно одетая женщина, - последний раз, когда к нам приезжала передвижка, показывали "Жену моего друга". Бедняжка, как ей должно быть холодно.

На дверях пожарной висело также приглашение в усадьбу на Мысу, на весенний бал. По правде сказать, я сегодня на Мыс не собирался, а тут передумал и свернул в подъездную аллею, которую развезло на солнце. Усадьба Мыс стоит примерно в полукилометре от деревушки, на северном берегу. От моря ее отделяет невысокий холм, на котором средь глухого кустарника чернеют камни; тут под открытым небом собирались издавна на свои сходки островитяне. То - Старый Мыс. С запада усадьбу укрывает от ветра богатая преданиями роща - Сад Эльфов.

На аллее отпечатались следы шин, я взял и пошел по узорчатой колее. Фредерик с Мыса выезжал сегодня на своем новом автомобиле. Разумеется, такой человек, как Фредерик с Мыса, не может обойтись без автомобиля, хотя протяженность острова не больше четырех километров, а состояние дорог плачевное. Я ступал по шинному следу и думал: "Хорошо бы застать ее не одну. Впрочем, я и сам не знаю, чего хочу!"

В палисаднике у ивового плетня я нашел три фиалки. Усадьба Мыс по-своему величественна. Она не просто самая большая на острове - от нее веет могуществом.

Возможно, это претворилось в запах и аромат далекое прошлое. Ведь на береговом холме живали короли, что некогда правили островом. Мысовые короли. Если верить полузабытым преданиям, они не всегда пользовались доброй славой. В одном из преданий упоминается некая госпожа Нитте. О ней только то и сказано, что была она недобрая. "Борони нас Бог от госпожи Нитте с Мыса" - так звучит припев давно забытой баллады.

Выведенных из красного кирпича флигелей почти не разглядеть за вековыми вязами и каштанами. В усадьбе всегда сыро и сумрачно. Как в погребе.

Фредерик был дома. Я нашел его в огромном сарае, где он со своими людьми смолил ботик и садки для рыбы и смазывал телеги. Сквозь щели в дощатых стенах пробивался и ложился тигровыми полосами солнечный свет.

– А вот и секретарь!
– крикнул, завидев меня, Фредерик.

Фредерик изрядно честолюбив. Ему мало заправлять Мысом и Песчаным островом, он метит выше. И своего добьется. Однако он не из тех хозяев, кто стоит руки в брюки, когда его работники вкалывают. Он трудится наравне со всеми. Шаг у него, у Фредерика, летучий, он худощав, проворен - настоящий дупель. Ходит он в бриджах для верховой езды и поношенном офицерском кителе, хотя служил всего лишь капралом. Но китель ему идет. Щеголеватому Фредерику к лицу даже грязные пятна на кителе.

Он повел меня и с гордостью стал показывать, как они покрасили ботик и просмолили садки, а теперь вот взялись за телеги. Я и сам все видел, но он не может без объяснений. На Мысу все должно быть четко. На Мысу все должно быть без сучка, без задоринки. И вообще Мыс привык первенствовать. Я присел на оглоблю, он - рядом.

– Собственно, я не ожидал, что застану хозяина, - сказал я.

– Да уж, Ригмор не повезло, - отозвался он, - она, можно сказать, стосковалась по романтике. Ну, что новенького?

– Жаворонок.

– И скворец!
– добавил он.
– Но тебя, верно, интересует налоговая декларация?

– Она самая.

– Я так-таки и не успел ее подготовить.
– Он несколько смутился и покраснел. А это с нашим честолюбцем бывает единственно, когда ему случается пренебречь общественными обязанностями. Впрочем, замешательство его длилось недолго.
– Ты же видишь, весна, дел у меня невпроворот, не то что у некоторых, мне некогда слоняться по острову и глазеть на птиц. Приходи-ка лучше в понедельник! А я посижу над декларацией завтра, пока ты будешь подкреплять народ духовной пищей.

– Человеку, который ведет такой образ жизни, как ты, сходить в церковь не помешало бы.

– И что ты завтра прочтешь?

– О богатом поселянине, что приумножал свое имущество*.

* Ср.: "Потрудился богатый при умножении имуществ - и в покое насыщается своими благами" (Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, 31, 3).

– Ну, это камешек не в мой огород. Фредерик с Мыса - известный транжира, который, того и жди, разбазарит все свое имущество. Разве ты не слыхал?

– В этом-то, - заметил я, - и заключается высшая справедливость.

– Пошли к Ригмор, выпьем по чашечке кофе, - предложил он.

– Спасибо, но мне пора. Хочу пойти посмотреть, не объявился ли вальдшнеп.

– Ты что, и вправду веришь, что он вот-вот прилетит?

– Не знаю. От вальдшнепов и некоторых личностей можно ожидать чего угодно.

– Ну а как насчет того, чтобы "дринкануть"?

– Идет, - сказал я. И мы направились к дому.

Мы сидели и пили коньяк в большой темной гостиной, обставленной с удручающей помпезностью. Ригмор стояла за моим стулом. Стояла и, должно быть, улыбалась сумеречной своей улыбкой. В этой гостиной она - как тень.

Старый Оле с Мыса, отец Фредерика, сказал бы не "дринкануть", а "дернуть". "Drink" - слово незнакомое, оно еще не привилось на Песчаном острове. Потому-то Фредерик его и употребляет. Он новатор. Касается ли это земледелия, торговли или общественной жизни. Да и насчет того, чтобы поблудить и махнуться женами, тоже. Так поговаривают языки. Но языки - либо злые, либо самые что ни на есть доброхотные.

Фредерик с Мыса - человек честолюбивый и общительный, это правда. Но правда и то, что он тесно сошелся с компанией молодых людей - среди них и кое-кто с нашего острова, - которые не только преуспели, но и научились во время войны развлекаться на новый, взбадривающий манер. И тут Фредерик с Ригмор от них не отстают.

Но уж поверь мне, Фредерик участвует во всех этих увеселениях не просто так, а с дальним прицелом. Он метит высоко. Он мечтает о политической деятельности. И если ты с ним близок, не стоит предавать его великие мечты посмеянию. Но только и наши старые ханжи с их пророчествами, что Фредерик скоро сядет на мель, определенно не понимают сути происходящего. У Фредерика далекий прицел, многие вопросы он решает радикально, по-новому, он стремится к усовершенствованиям. Вот уже несколько лет подряд он возглавляет на Песчаном острове приходский совет, и за это время кое-что сдвинулось с места. Я был секретарем совета, когда им руководил еще его предшественник, и могу засвидетельствовать: Фредерик куда толковее. Он уже сделался влиятельнейшим человеком у нас на островах, больше того, обзавелся полезными связями и высокопоставленными друзьями на материке. Да, это дупель высокого полета.