Лживая птица счастья - 2

Надев туфли, она встала напротив Ника.

— Ну давай, я слушаю. Вот так, глядя мне в глаза, скажи, что ты действительно ко мне не равнодушен. Молчишь? Что и требовалось доказать.

— Глупости! Тогда и ты ответь, я нравлюсь тебе?

— Да, — без колебаний сказала Мари и по её губам скользнула напряжённая улыбка, — но не настолько, чтобы выйти за тебя замуж. Думаю, это чисто сексуальное притяжение, а не любовь. Я не испытываю к тебе того, что испытывала к Тьену.

Задетый её признанием Ник надменно глянул на девушку.

— Ты моя алин, меня не волнует любишь ты меня или нет.

— Чёрт бы побрал эту твою алин! — сердито выпалила Мари. — Что бы ты ни подразумевал под этим словом, это слишком зыбкое основание для брака, — она покачала головой. — Ник, отступись! Я тебе не игрушка. Ведь ты просто подловил меня на слове, а это уже не честно.

— Оставь свои фантазии. Будет так, как я сказал, — сказал Ник и направился к выходу.

«Господи! — Мари возвела очи горе. — Неужели ты не понимаешь? Мы слишком разные. Нам никогда не достичь взаимопонимания. Тогда зачем мучиться? Проще разбежаться и забыть друг о друге. Как о страшном сне».

— Нет, не будет! — выкрикнула она вслух.

«Не примешь мои правила игры, тебе же будет хуже», — мысленно услышала она и с досады швырнула туфли в закрывшуюся дверь, сначала одну, затем другую.

_______________________

[1] Об этом рассказано в приквеле «Пророчество».

[2] Звёздчатый диопсид — драгоценный камень.

[3] Ноократия (др. — греч. ???? «разум» + ?????? «власть») — вид политического устройства или социальной системы общества, которая «основана на приоритете человеческого разума» при формировании ноосферы Земли согласно представлениям академика Владимира Вернадского и французского философа Пьера Тейяра де Шардена.

Глава 21-2

***

«Самонадеянный болван! Всё равно я сбегу от тебя», — подумала Мари и, чтобы отвлечься от неприятного разговора, направилась в отведённую ей гардеробную. Положившись на провидение, она закрыла глаза и несколько раз прошлась вдоль стойки с платьями, а затем протянула руку и сняла первое попавшееся. Это оказался тот самый наряд павлиньей расцветки, который сразу же привлёк её внимание, и она вытащила коробку с сопутствующими ему принадлежностями. Они оказались не менее диковинными, чем само платье. Особенно её восхитили изящные зелёные туфли и головной убор, правда, она так и не поняла, как правильно его надевать, и позвала на помощь Кима. Оказалось, что это не шляпа, как она думала, а нечто среднее между стоячим воротником и пелериной. На голову же полагалась диадема, которая лежала в отдельном футляре. Из-за множества драгоценных камней, она весила столько, что девушка поневоле напрягла плечи и спину.

Несмотря на тропическую яркость и свой немалый вес, павлиний наряд пришёлся Мари по душе. «Как есть королева! — подумала она и, подбоченившись, с вызовом посмотрела на своё отражение. — Ну, кто тут смеет мне возражать? Отрубить голову этому наглецу! Нет, я сама порублю его на кусочки. Вот тебе, получай!» — и она взмахнула воображаемым мечом.

— Наигралась? — спросил Ким звенящим от смеха голосом, когда девушка сбросила туфли и убрала диадему на место.

— Какое там, — вздохнула Мари. — Всего лишь отвела душу, чтобы не лопнуть от злости.

— В любом случае тебе пора заниматься. Итак, приступим. Для закрепления пройденного материала прочитай и переведи вот это.

На возникшем экране высветился эрейский текст, и Мари вздохнула ещё тяжелей.

— Вот даже не знаю, кто из вас хуже: слуга или хозяин.

— На данный момент я хуже, — «порадовал» её искин. — Ну, что там написано?

— Какая-то абракадабра. Ремина Рабаска Кодо была от рождения слабой, робкой и зачем-то съела свои свадебные туфли, за что её отец ремино Ротим Кодо заставил её зевать от цам до цук, после чего велел слугам её связать и бросить у дан-е Весны, видимо, храма Весны, что находится у Вопящих Камней Сокровенных Желаний. Восемь лет бедняжка верой и правдой служила Лотилану, за что ей было даровано благословение через сто благородных паломников, сопровождавших райделина Саятана, принадлежащего к не правящему дому Лета, что в Соузе ар-бойк. Они шли поклониться Священному Ягуару и по дороге остановились в храмовой бо-а-алеа, видимо, в храмовом странноприимном доме. Спустя файсу… видимо, девять месяцев ремина родила красивого мальчика, узловат… крепкого и лучист… стройного, как ловаэйс. Своими тёмными волосами и небесно-синими глазами он походил на райделина Саятана. Радостная ремина Рабаска вернулась к отцу и, прижимая к груди сына, упала ему в ноги. Не ожидавший такого чудесного подарка от разутой дочери ремино Ротим пустил слезу… О! — глаза и рот Мари округлились от удивления. — Правильно я понимаю, что ремина Рабаска восемь лет служила храмовой проституткой?

Ким хихикнул.

— Правильно.

— И той благословенной ночью, помимо райделина Саятана, её поимели сто благородных жеребцов?

— Да.

— Нет, не может быть! — не поверила Мари. — Это всё сказки.

— Может, сказки, а может, нет. К твоему сведению, эреи крайне неохотно брали замуж слабых изнеженных женщин, а ремина Рабаска именно такой и предстаёт в легенде.

— За одну только ночь на ней потопталось сто с лишним мужиков, и после этого ты говоришь, что она слабая и изнеженная?

— Как бы то ни было, ремине Рабаске повезло, что она сумела родить ребёнка и этим продолжила свой род. Так что зря ты думаешь, что райделину нужна забитая курица. Он хочет, чтобы ты была сильной, умелой и при этом преданной ему всей душой, — наставительно произнёс искин.

— Ха! А на деле выглядит так, будто он делает всё, чтобы я загнулась.

— Не говори ерунды! — перебил он девушку, и она насторожилась, услышав смущённые нотки в его голосе.

— Ты, электронный поросёнок! Ну-ка признавайся, что ты скрываешь от меня.

— Да ничего такого, честное слово! — попробовал отпереться искин.

— Как говорит Ладожский, честное слово врать готово и мне кажется сейчас именно этот случай. Ким, если ты что-то знаешь, не скрывай от меня… Ты знаешь! — уверилась Мари. — Я думала, мы друзья, а ты как был бездушной железякой, так ею и остался! — бросила она в сердцах.

— Мари, пожалуйста! Я не могу! Райделин запретил мне рассказывать… — не привыкший лгать искин заколебался. — Давай так, выучи эрейский язык и почитай легенду о «Пророчестве Лоти», хорошо?

— Договорились, — кивнула девушка. — Как твои дела? — поинтересовалась она.

— Плохо, — ответил Ким и торопливо добавил: — Всё, больше не расспрашивай! Не трать понапрасну мои последние свободные крохи памяти. Я перехожу в режим тиарана. Мари, продолжай чтение, — сказал он уже мужским голосом.

Когда есть стимул, обучение идёт куда эффективней. Заинтересовавшись, что же это за пророчество и каким образом оно связано с ней, Мари подналегла на язык. Поначалу ей очень мешала образная составляющая, но, в отличие от лингвистов, изучающих мёртвые языки, ей было гораздо проще, — ведь у неё под боком был живой носитель эрейского языка и умная машина, способная объяснить любую идиому.

Поскольку менталитет народа так или иначе отражается в письменном творчестве, она, по мере изучения культуры предков, начала осознавать, насколько та самобытна и насколько велика пропасть, лежащая между эреями и современной цивилизацией. Заодно она начала понимать, что ей пытался втолковать Ник, когда говорил, что ему невозможно отказаться от своих привычек. И это действительно было так.

Двести пятьдесят миллионов лет назад жизнь на планете была совсем иной. Суша и вода кишели многочисленными существами и все они, вооружившись тем, что им дала природа, яростно боролись за место под таким же яростным солнцем, извергающим массу губительного ультрафиолета. Условия, в каких жили предтечи современного человечества, не шли ни в какое сравнение с теми, в каких оказались прародители эреев. Слишком уж многочисленны были твари, морские и сухопутные, которые желали полакомиться их мясом. Чтобы выжить, сумеречным двуногим охотникам, обитающим на мелководье, пришлось выйти на сушу и вооружиться, причём не только палками и камнями. Главной их силой были ум, быстрота реакции и слаженные действия, чему очень способствовало то, что со временем развилось в умение читать мысли и чувства друг друга. У эреев телепатия возникла раньше речи, во всяком случае так утверждали эрейские учёные.