Лживая птица счастья - 2

«Что ж, тогда остаётся лишь надеяться, что они хотя бы унаследовали ум старого разбойника», — подумал он.

Не мудрствуя лукаво, Ник посадил авиетку прямо на центральную площадку храмового комплекса и направился туда, где, по указанию тиарана, находилось руководство операцией. Когда он вошёл в небольшую комнатку, Ладожский смерил его насторожённым взглядом, а затем, спохватившись, поднялся из-за стола и, как положено, отдал честь.

— Сэр!

— Садись, чего вскочил? Мы же одни и вроде как друзья, — взяв стул, Ник сел напротив Ивана. — Что, всё не можешь привыкнуть к мысли, что я Старейший? — усмехнулся он.

— Тебя бы на моё место, — проворчал Ладожский, несколько расслабившись.

— Мне на своём хватает дел. А где Штейн?

— Умчался по другим делам, как только договорился с тобой.

— Понятно, — Ник протянул руку. — Давай, что там у тебя.

Ладожский вручил ему планшет.

— Вообще-то, там нет ничего полезного, — признался он и пожаловался: — Это не монахи, а сплошные Зои Космодемьянские. Думаю, тебе уже сказали, что у них непробиваемые ментальные щиты, а сыворотка правды и меры жёсткого убеждения ничего не дают.

— Да? — Ник запустил видео допросов. — Просто ты не умеешь пытать, — констатировал он и поднялся. — Идём, я покажу тебе, как это делается.

«Чёрт!» — поскучнел Иван, но, памятуя с кем имеет дело, счёл за благо промолчать.

Когда они вышли во двор и пошли рядом, Ник не выдержал:

— Ладожский, врезать бы тебе за такие мысли, да не хочется расстраивать твою жену: всё же они с Мари подруги.

— А я что? Я ничего!

— Я тебе не маньяк-убийца. И да, можешь не переживать, Мари жива и здорова.

«Слава богу!» — обрадовался Иван и прибавил шагу, чтобы догнать Ника, ушедшего вперёд.

— Да ладно тебе злиться! — примирительно проговорил он и, поколебавшись, рискнул спросить: — Я слышал, что вы поженились. Это правда?

— Правда, — буркнул Ник и, внезапно остановившись, развернулся к нему. — Мика сказал, что ты беспокоился из-за Мари. Почему? — спросил он.

«Ревнует он, что ли?» — поначалу не понял Ладожский, но затем догадался, о чём речь, и состроил покаянную мину.

— Извини, я не хотел вмешиваться в ваши отношения. В общем, с неделю назад мне и Соне приснились практически одинаковые сны, верней, кошмары. В них ты убивал Мари… — он бросил взгляд на криту на поясе Ника и на его лице промелькнуло сильнейшее замешательство. — Ладно, не бери в голову. Думаю, мы с Беккер пересмотрели ужастиков. Слишком уж фантастической была обстановка, в которой всё это происходило.

— Говори, как есть, не увиливай! — потребовал Ник.

Сдавшись под его давлением, Ладожский подробно описал способ и место убийства и он, слушая его, терялся в догадках. Слишком уж это походило на правду. К тому же Иван в деталях описал зал Лотилий в Риоголизе, который в вампирском сообществе называли Старой базой и в котором, кроме Мари, ещё никто не был. Нику сразу же вспомнилась реакция девушки после его разговора с её рулат — как она ни с того ни с сего вдруг испугалась его, а затем рассказала о своём видении, которое подтверждало сон Ладожского. «Крейд! Что за ерунда?» — подумал он с недоумением.

***

«Вот именно! Что за ерунда? — озадачился принц Хаоса. — Обычно временная петля убирает все следы своего вмешательства, но не в этом случае. Да… определённо что-то пошло не так. Проклятье! Если Ваатор доложил о творящихся здесь странностях, то дело плохо. Со дня на день может заявиться отец и тогда мне уж точно мало не покажется», — расстроился он.

***

Вопреки опасениям Ладожского, встреча Старейшего с монахами обошлась без кровопролития. Стоило им войти в помещение, где держали монахов и старика, подозреваемого в краже документов, и тот, вскрикнув, распростёрся ниц.

Ник пригляделся к старику.

— Ли Вейдж, неужели это ты?

— Да, мой господин, это я, — последовал благоговейный ответ.

«Ну и дела! Триста лет многовато даже для эреев, не говоря уж о людях», — Ник вошёл в клетку с пленниками и взял старика за локоть, помогая ему встать. — Вот уж не ожидал, что ты настолько задержишься на этом свете, — сказал он, с удивлением глядя на буддийского монаха, которого он никак не ожидал застать в живых.

— Разве ваш недостойный слуга посмел бы уйти без вашего разрешения? — по лицу Ли Вейджа покатились слёзы, и он вновь попытался упасть ниц, но Ник ему не позволил.

— Нет уж, ремино Ли, давай обойдёмся без церемоний и просто побеседуем.

— Как прикажете, мой господин. Я всего лишь пыль под вашими ногами.

Ник вывел старика из тюремной клетки и усадил его на стул.

— Скажи, кража документов на Камчатке это твоих рук дело? — перешёл он к делу.

— Да, мой господин, — ответил Ли Вейдж, преданно взирая на него.

— Зачем они тебе?

— Это моё подношение вам, мой господин, — последовал совершенно искренний ответ.

— Ментальный щит — это тоже ты? — на всякий случай спросил Ник.

— Да, — утвердительно кивнул старик и на его лице появилось нерешительное выражение. — Теперь, когда вы здесь, могу я, ничтожный, просить вас о последней милости?

— Иди. Я выполню твою просьбу.

Когда настоятель вышел, Иван, стоявший позади Ника, глянул на монахов, сидящих в сооружённой для них тюремной клетке, и склонился к нему.

— Старик просил тебя о смерти? — спросил он на русском и по быстрому взгляду одного из монахов догадался, что тот его понял.

— Да, — ответил Ник.

— Может, повременишь? Наверняка он много знает и будет нам полезен. К тому же мы ещё не выяснили, где украденные документы, — сказал Ладожский, перейдя на португальский.

— Не могу. Ли Вейдж — верный слуга. Он заслужил, чтобы я выполнил его последнюю волю. А документы он сейчас принесёт.

Положив руку на криту, Ник встал и подошёл к монахам, которые сразу же перестали перешёптываться и с тревожным видом воззрились на него.

— Ну что, господа муравьи, что же мне делать с вами? Без своего пастыря вы мало что стоите. Может, прикончить вас всем скопом? Во избежание будущих проблем.

В ответ на его заявление, сказанное на тибетском, монахи прикрыли глаза и начали молиться.

К удивлению Ладожского, от их имени выступил не старик с благообразным лицом, а молодой мужчина лет тридцати на вид. Поклонившись Нику, он выпрямился и в его глазах блеснуло острое любопытство.

— Господин, смерть нам не страшна, но мы будем признательны, если вы повремените с казнью и дадите нам попрощаться с родными, — сказал он на хорошем английском.

Ладожскому показалось знакомым лицо монаха.