М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

жать писать, но все еще не печатать.

По производстве его в офицеры бабушка сказала,

что Мише нужны деньги, и поехала в Тарханы (это

была их первая разлука). И действительно, Мише нуж­

ны были деньги; я редко встречал человека беспечнее

его относительно материальной жизни, кассиром был

42

его Андрей 35, действовавший совершенно бесконтроль­

но. Когда впоследствии он стал печатать свои сочи­

нения, то я часто говорил ему: «Зачем не берешь ты

ничего за свои стихи. Пушкин был не беднее тебя, одна­

ко платили же ему книгопродавцы по золотому за каж­

дый стих», но он, смеясь, отвечал мне словами Гете:

Das Lied, das aus der Kehle dringt

Ist Lohn, der reichlich lohnet *.

Он жил постоянно в Петербурге, а в Царское Село,

где стояли гусары, езжал на ученья и дежурства. В том

же полку служил родственник его Алексей Аркадьевич

Столыпин, известный в школе, а потом и в свете под

именем Мунго. Раз они вместе отправились в сентимен­

тальное путешествие из Царского в Петергоф, которое

Лермонтов описал в стихах:

Садится солнце за горой,

Туман дымится над болотом.

И вот, дорогой столбовой,

Летят, склонившись над лукой,

Два всадника, большим налетом... и т. д. 36.

В это время, то есть до 1837 года, Лермонтов напи­

сал «Казначейшу», «Песню о царе Иоанне и купце Ка­

лашникове», начал роман в прозе без заглавия 37 и дра­

му в прозе «Два брата», переделал «Демона», набро­

сал несколько сцен драмы «Арбенин» (впоследствии

названной «Маскарад») 38 и несколько мелких стихо­

творений, все это читалось дома, между короткими.

В 1836 году бабушка, соскучившись без Миши, верну­

лась в Петербург. Тогда же жил с нами сын старинной

приятельницы ее, С. А. Раевский. Он служил в военном

министерстве, учился в университете, получил хорошее

образование и имел знакомство в литературном кругу.

В это же время я имел случай убедиться, что первая

страсть Мишеля не исчезла. Мы играли в шахматы, че­

ловек подал письмо; Мишель начал его читать, но вдруг

изменился в лице и побледнел; я испугался и хотел

спросить, что такое, но он, подавая мне письмо, сказал:

«Вот новость — прочти», и вышел из комнаты. Это было

известие о предстоящем замужестве В. А. Лопухиной 39.

* Песня, которая льется из уст, сама по себе есть лучшая

награда ( нем.) .

43

Через Раевского Мишель познакомился с А. А. Кра­

евским, которому отдавал впоследствии свои стихи для

помещения в «Отечественных записках». Раевский имел

верный критический взгляд, его замечания и советы бы­

ли не без пользы для Мишеля, который, однако же, все

еще не хотел печатать свои произведения, и имя его

оставалось неизвестно большинству публики, когда

в январе 1837 года мы все были внезапно поражены слу­

хом о смерти Пушкина. Современники помнят, какое

потрясение известие это произвело в Петербурге. Лер­

монтов не был лично знаком с Пушкиным, но мог и умел

ценить его. Под свежим еще влиянием истинного горя

и негодования, возбужденного в нем этим святотат­

ственным убийством, он, в один присест, написал не­

сколько строф, разнесшихся в два дня по всему городу.

С тех пор всем, кому дорого русское слово, стало из­

вестно имя Лермонтова.

Стихи эти были написаны с эпиграфом из неиздан­

ной трагедии г. Жандра «Венцеслав»:

Отмщенья, государь! Отмщенья!

Паду к ногам твоим,

Будь справедлив и накажи убийцу,

Чтоб казнь его в позднейшие века

Твой правый суд потомству возвестила,

Чтоб видели злодеи в ней пример.

Не привожу самих стихов, так как они уже напеча­

таны вполне. <...>

Нетрудно представить себе, какое впечатление стро­

фы «На смерть Пушкина» произвели в публике, но они

имели и другое действие. Лермонтова посадили под

арест в одну из комнат верхнего этажа здания Главного

штаба, откуда он отправился на Кавказ прапорщиком

в Нижегородский драгунский полк. Раевский попался

тоже под сюркуп, его с гауптвахты, что на Сенной, пере­

вели на службу в Петрозаводск; 41 на меня же полков­

ник Кривопишин, производивший у нас домашний

обыск, не удостоил обратить, по счастию, никакого вни­

мания, и как я, так и тщательно списанный экземпляр

подвергнувшихся гонению стихов остались невредимы.

Под арестом к Мишелю пускали только его камерди­

нера, приносившего обед; Мишель велел завертывать

хлеб в серую бумагу и на этих клочках с помощью

вина, печной сажи и спички написал несколько пьес,

а именно: «Когда волнуется желтеющая нива»; «Я, ма­

терь божия, ныне с молитвою»; «Кто б ни был ты, пе-

44

чальный мой сосед», и переделал старую пьесу «Отво­

рите мне темницу», прибавив к ней последнюю строфу

«Но окно тюрьмы высоко».

Старушка бабушка была чрезвычайно поражена

этим происшествием, но осталась в Петербурге, с на­

деждой выхлопотать внуку помилование, в чем через

родных, а в особенности через Л. В. Дубельта и успела;

менее чем через год Мишеля возвратили и перевели

прежде в Гродненский, а вскоре, по просьбе бабушки

же, опять в лейб-гусарский полк. <...>

Незадолго до смерти Пушкина, по случаю политиче­

ской тревоги на Западе, Лермонтов написал пьесу вроде